Главная тайна Библии, стр. 72

А теперь посмотрим, что же происходит, когда мы открываем Новый Завет, особенно если мы читаем его в свете смерти и воскресения Иисуса. Мы увидим, что иудейская теория и практика молитвы — как и все другие вещи — обрели новый центр и направились дальше благодаря великим и судьбоносным событиям жизни Иисуса. И благодаря этому два полюса: естественный мистицизм и просительная молитва, в трудных обстоятельствах или в опасности соединились и образовали нечто новое.

Среди самых важных текстов о молитве отдельное место занимает Прощальная беседа в главах 13–17 Евангелия от Иоанна, которая завершается кульминацией — удивительной молитвой самого Иисуса к Отцу. За недостатком места нам придется оставить без внимания многие подробности, но я хочу заметить, что в этих главах Иисус многократно говорит о новых взаимоотношениях учеников с Отцом в результате Его собственного «ухода» — под этим Иисус в целом подразумевает свою смерть и воскресение — и благодаря тому, что Он пошлет ученикам Духа, своего собственного Духа, чтобы Дух пребывал с ними и в них. Это столь тесные взаимоотношения, что Иисус предлагает им просить все, чего бы они ни захотели, — абсолютно все — во имя Иисуса. «Сам Отец возлюбил вас», — объясняет им Иисус. [257]

Постепенно мы понимаем, что же произошло. Удивительные и неповторимые взаимоотношения, которые существовали у Иисуса с Отцом, теперь открыты для всех его последователей. В конечном счете Иоанн объясняет, почему и как это происходит, — о чем мы узнаем из главы, посвященной воскресению. Воскресший Иисус велит Марии Магдалине пойти и сказать «Моим братьям»: «Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему». [258] Иисус, осуществивший в самом себе цель и призвание Израиля стать сыном Бога, Его возлюбленным сыном, теперь разделяет этот статус и все сопутствующие ему привилегии со своими последователями. Конечный Божий замысел привлечь людей к свободному союзу с Ним осуществился в Иисусе из Назарета и стал доступен нам. Это — еще одно значение воскресения.

Итак, именно такая новая близость с Богом стоит в центре представлений Нового Завета о молитве, но это не означает, что нам следует отбросить чувство единения с тварным миром, которое пропитывает многие религии и даже хорошо знакомо нам по собственному опыту. Величественная сцена на небесах в главах 4 и 5 Откровения показывает нам, как церковь вбирает в себя хвалу от всего творения и приносит ее к престолу Бога. Но в этих же самых главах есть объяснение, в чем основная трудность естественного мистицизма и как с ним обращаться. Мир не в порядке. Если мы просто постараемся настроиться на гармонию с творением в его нынешнем состоянии, мы заключим союз со смертью: это не только природа с окровавленными зубами и когтями, но и вселенная, приближающаяся к холодной ночи энтропии. Да, сказано в Откр 5: благое творение заставляет задаться вопросом, как выполнить Божий замысел о нем. Как открыть свиток от Бога и прочитать его, чтобы это произошло? Никто не достоин это сделать. И раздается ответ, который открывает иное измерение для молитвы и поклонения Богу церкви и творения: Лев, а Он же и Агнец, победил, и через Него можно осуществить Божьи планы. И потому молитва и поклонение Богу приобретают новое звучание. Небо и земля встречаются новым образом.

Смерть и воскресение Иисуса положили начало новому творению, а также новой песни: «Достоин Агнец», которая становится сутью нового христианского поклонения. [259]

И одновременно мы не отказались от недовольства псалмопевца, который отчаянно стучится в дверь Бога. Павел в одном из самых ярких текстов из всего им написанного (Рим 8) объясняет нам, что христиане живут между творением и новым творением, и именно это показывает нам, как мы молимся и о чем просим. Точнее, сам факт, что мы не знаем, о чем молиться, очень важен. Мы увидели, как в Иисусе к нам пришло новое творение. Мы слегка ощутили его силу, через Духа, в собственной жизни. Но это не дает нам простого и ясного ответа на загадки и проблемы молитвы. Скорее, это дает нам неотъемлемое право участвовать во внутренней жизни триединого Бога. Дух взывает из нашей глубины, Он взывает к Отцу, Он приносит Ему боль всего мира, боль церкви, боль наших сердец. И этот зов Духа и ответ на него любящего Отца делает нас, по словам Павла, подобными образу Мессии, Сына Божьего (Рим 8:26–30), того, кто пережил на себе страдания мира, а потому может стать истинным ходатаем за этот мир. Между Рим 8 и Прощальной беседой у Иоанна существуют многообразные и глубинные связи, и особенно ярко это показывают, как внутренняя жизнь самого Бога, Отца, Сына и Духа, приходит к нам, передается нам из Божьего будущего в то настоящее время, когда мы живем.

Посмотрите, как это все меняет. Допустим, кто–то мог бы сказать: «Знаете, все это несколько сложно, тут слишком много всего. Я не уверен, что действительно это понимаю. Мне достаточно чувствовать единение с морем и небом, с листьями, с любовью в этом мире. Этого мне достаточно, чтобы выходить за рамки одномерного секулярного мира». Если бы мы сказали нечто подобное, авторы Нового Завета ужаснулись нашим словам: «Как? — сказали бы они. — Божье будущее дано тебе в настоящем, оно может преобразить твою туманную молитву, сделав ее участием во внутренней жизни Самого Бога. И ты хочешь удовольствоваться жизнью неискупленного мира? Того мира, который не затронут будущим, ворвавшимся в наш мир с воскресением?»

Конечно, это дорогого стоит. Невозможно участвовать в жизни Бога, не получив при этом ни единой царапинки. Посмотрите, что произошло с самим Иисусом. Но посмотрите и на то, что случилось, когда важнейшая иудейская молитва, «Шма», вошла в молитвы христиан в форме Отче наш. Да придет Царство Твое и на земле, как на небе. Не об этом ли мы говорили на протяжении всей книги? Должны ли мы отказаться от всего пройденного пути, столкнувшись с одним из последних препятствий? Или же дойдем до конца и превратим это богословие в молитву?

г. Писание

В–четвертых, нам надо поговорить о Писании. Это может показаться странной темой в контексте размышлений о том, как воскресение и новое творение должны отражаться в духовности и в поведении христиан и как будущая надежда, придающая форму нашей миссии, должна также формировать нашу совместную христианскую жизнь. Но я уверен, что без правильного осмысления этих вопросов мы будем искаженно понимать Писание или даже станем им злоупотреблять. [260]

Писание — Ветхий и Новый Заветы — история о творении и новом творении. А в этих рамках оно также рассказывает историю о завете и новом завете. И когда мы, христиане, читаем Писание, мы читаем его именно как представители народа нового завета и нового творения. Другими словами, для нас Писание не есть сборник банальных однообразных правил или доктрин. Мы видим в нем историю, в которой ныне и сами должны принять участие. Мы читаем его, чтобы понять: «что случилось до нынешнего момента», а также «как все должно закончиться». Иными словами, мы живем между окончанием Деяний и завершающим событием Откровения. И если мы хотим понимать Писание, если хотим, чтобы оно должным образом действовало в нас и через нас, то следует научиться читать и воспринимать его в свете этой великой истории.

Когда мы это делаем — в малых группах, в храме или лично, — мы должны дать место обещанному Богом будущему, чтобы его сила коснулась нас. Когда мы читаем Евангелия, мы должны снова и снова — господствующие течения западной культуры настолько сильны, что если им не сопротивляться, мы можем погрузиться в дуализм, — напоминать себе, что это история о том, как царство Бога было установлено на земле, как и на небе, через жизнь Иисуса, в которой достигла завершения великая история Израиля, была сокрушена власть зла и положено начало новому Божьему миру. Читая послания апостолов, мы должны постоянно помнить, что эти тексты были созданы, чтобы строить и направлять общину нового завета, людей, призванных осуществлять дело нового творения. Когда мы читаем Откровение, нам не стоит останавливаться на удивительном небесном видении, описанном в главах 4 и 5, думая, что это финальная сцена всей истории (как это звучит в гимне Чарльза Уэсли), когда искупленные повергают свои короны перед престолом. Нет, это видение относится к нынешней реальности, точнее — к ее небесному измерению. Нам следует дочитать Откровение до глав 20 и 21, где представлено окончание, придающее смысл всему произошедшему ранее, да и всему библейскому канону.