Правда о «Зените», стр. 53
Иными словами, в лице Мутко и Садырина столкнулись два ярко выраженных лидера. Которые могут быть в клубе или первым номером — или никаким. Остаться в «Зените» из двоих мог кто-то один. Власть президента перевесила.
Сегодняшняя деловая жизнь во многом строится на американском принципе «Nothing personal». Ничего личного. Главы компаний принимают те или иные решения сугубо из интересов дела. Вернее, так, как они, боссы, эти интересы видят.
А думать о том, что произойдет с человеком дальше — не их дело. Важно лишь то, чтобы компания процветала. Лес рубят — щепки летят. В конце концов, что мешает этим самым «щепкам» тоже воспринять случившееся в духе «notning personal»? Разногласия по бизнесу — и не более. Была у тебя одна команда — будет другая.
Вот только Садырин был человеком другого времени. Он не умел отделять профессиональное от личного, и футбольная боль для него оборачивалась болью душевной. И оказалось ее столько, что он не смог дожить даже до шестидесяти.
Так сложилось, что предательств, разочарований, ударов в спину ему выпало столько, что на несколько других судеб хватит. И это при том, сколько минут счастья подарил Пал Федорыч миллионам простых людей. Нет справедливости в этой жизни.
«Зенит» до него не был чемпионом никогда, ЦСКА — 21 год. Не будь 84-го и 91-го, не будь Садырина — далеко не факт, что два первых Кубка УЕФА в истории российского футбола стали бы явью. Потому что великие победы не рождаются из ничего, а до Садырина и в «Зените», и в ЦСКА царили многолетние разруха и отчаяние.
Мама Павла Федоровича жива по сей день. Марии Павловне за девяносто. Этой сильной женщине выпала страшная доля — похоронить всех четверых своих детей. Двое, девочка и мальчик, умерли друг за другом во время Великой Отечественной от тифа, а через два года после Павла не стало его брата Александра, моряка. Тоже от рака.
Десятки лет Мария Павловна работала врачом-терапевтом. И за несколько месяцев до смерти Садырина она нашла в себе силы прилететь из родной Перми (откуда переезжать в Москву или Питер категорически отказывалась), увидеть врачей, лечивших ее сына, и услышать их страшный прогноз. А потом хоронила его на Кунцевском кладбище.
Она по сей день собирает все газетные вырезки о сыне и смотрит футбольные телетрансляции. И была очень растрогана, когда на 90-летие получила поздравительные телеграммы из ЦСКА и «Зенита». Даже если и понимала, что они стали возможны только благодаря хлопотам Татьяны Яковлевны и Дениса Садыриных.
Денис со своей женой растит в Питере дочку Настю, которой сейчас пять. Род Садыриных продолжается.
Но его самого уже не вернешь. Больно осознавать, что ему было бы сейчас всего 66. И он вполне мог бы тренировать клуб премьер-лиги — как, например, его ровесник Валерий Непомнящий. А возможно, и делать свой клуб чемпионом.
Хотя… Вряд ли. Потому что Садырин, как, собственно, и большинство тренеров разных эпох, был продуктом своего времени. К новому, в 90-е только зарождавшемуся, он так и не приноровился. Так же, как и многие люди творческих профессий, которые привыкли к одному устройству их жизни при Советском Союзе, но так и не адаптировались в новые времена.
Это не означает, что времена были лучше или хуже. Они просто — другие. И не всем дано быть такими гибкими, чтобы одинаково комфортно чувствовать себя тогда и сейчас.
И все же слишком часто в сегодняшнем футболе бал правят богатые и всезнающие дилетанты. Для них тренер — не творец, а банальный подчиненный. И если этот подчиненный не выполняет указаний начальства, не «фильтрует базар» (тоже — выражение из «новояза»), если он неудобен и неподконтролен — он обречен.
Уверен: это одна из причин, почему сегодня почти не востребованы такие гиганты тренерского поколения 80-90-х, как Романцев и Бышовец. А многие другие, надолго оказавшись без дела, от переживаний сгорели, и их больше с нами нет. Лишь единицы из хозяев или топ-менеджеров клубов понимают, что футбол — это не нефть или металлургия, и взаимодействие «президент — тренер» неизмеримо тоньше и сложнее, чем обычная управленческая вертикаль.
Но и тренеры, особенно те, кому за 50, не желают идти на компромиссы. Ведь их профессия — это намного больше, чем работа. Это образ жизни. И его — если уж к чему-то накрепко привык — не переделаешь. Те, чей период расцвета пришелся на времена СССР, привыкли чувствовать себя в клубах полными хозяевами положения. Даже либералы — такие, как Садырин.
Сейчас все иначе. И поэтому я скорее представляю Пал Федорыча, будь он жив, директором какой-нибудь детской футбольной школы, а заодно желанным гостем на телевидении и в газетах. Потому что его бескомпромиссные и независимые суждения были бы глотком свежего воздуха в общем хоре тех, кто хочет жить со всеми в ладу.
Садырин никогда не был конформистом. И, может, оттого ему и была суждена очень короткая жизнь, чтобы блистательный советский тренер в такового не превратился.
P.S. Когда книга уже была готова к печати, Татьяна Яковлевна сообщила мне печальную весть: 10 февраля 2009 года 91-летней мамы Садырина не стало. Светлая ей память.
Глава V. 55 Лет спустя, или «Кубок — наш!»
«Садырин уходит. Питер — в шоке», — так называлась заметка в «Спорт-Экспрессе», опубликованная 6 ноября 1996 года. Информация о назначении Бышовца вышла в номере за 23 ноября. По данным газеты, руководство клуба также рассматривало кандидатуры Юрия Морозова, немца Бернда Штанге, прежде возглавлявшего «Днепр» из Днепропетровска, а также совсем уж неожиданную фигуру — Владимира Тумаева, президента и… форварда клуба первого дивизиона «Газовик-Газпром» из Ижевска.
Наличие всех этих альтернатив клуб принялся яростно опровергать. Но теперь-то, из приведенных ранее слов Геннадия Орлова, мы знаем, что Морозову предложение возглавить «Зенит» делалось. Но тот из солидарности с Садыриным отказался. Выходит, нет дыма без огня!
Наверняка и разговор с Тумаевым не был газетной «уткой». Серьезный деятель газовой сферы, глава предприятия в Ижевске, этот человек до такого самозабвения любил футбол, что в 50 с лишним лет, при удобном, разумеется, счете выходил на поле за свою команду в матчах первого дивизиона и порой даже забивал голы — почти всегда, конечно, с пенальти. И совсем не исключено, что по линии «Газпрома», уже тогда одного из главных акционеров «Зенита», кандидатура Тумаева, что называется, вентилировалась. Но Мутко к тому времени уже достаточно неплохо понимал футбол, чтобы осознавать: это не уровень «Зенита».
В свою очередь, идея со Штанге как раз очень напоминает стилистику Виталия Леонтьевича. Во-первых, идеей-фикс для него стала «экологически чистая команда» — а лучшего варианта, чем иностранный тренер, для этого не придумать. Именно Мутко на стыке 2002 и 2003 годов станет первым президентом сильного российского клуба, который пригласит зарубежного специалиста — Петржелу. И Хиддинк, первый иностранный тренер сборной России, возглавит ее тоже при Мутко.
Во-вторых, одновременно с неприязнью к Садырину у Мутко возникло отторжение ко всей отечественной тренерской «тусовке» — людям, много лет работающим в одной упряжке, обросшим дружескими, а порой и деловыми связями, ощущающими себя единой российской футбольной семьей. Которая жила под сенью всемогущего «папы» — тогдашнего президента РФС Вячеслава Колоскова.
Недаром, когда Мутко возглавит РФС, ветераны футбола начнут жаловаться, что он посадил у входа в офис охрану, и теперь нельзя, как в былые годы, без всякого пропуска зайти в тот или иной кабинет к старым друзьям и посудачить «за жизнь». Мутко вышел из другого мира и, в отличие от Колоскова, не чувствовал себя частью этой семьи. Хорошо это или плохо, не знаю. С одной стороны, после прихода Мутко в РФС отношение к людям в футбольных верхах стало жестче, суше и холоднее. С другой, хоть чего-то (или кого-то) начали бояться, что иногда для дела совсем неплохо.
Правда, порой кажется, что Мутко демонстрирует устрашение ради устрашения. В апреле 2009 года из-за ляпа штаба «Зенита» и резервного судьи в матче с «Локомотивом» на три минуты был нарушен лимит на легионеров: после одной из замен иностранцев на поле оказалось не шесть, а семь. При том, что «Зенит» не был наказан техническим поражением (вдруг выяснилось, что нет соответствующего пункта в регламенте), Мутко личным решением отстранил до конца первого круга всю судейскую бригаду. Хотя ни рефери Гвардис, ни его ассистенты ни по каким законам не имели к контролю за количеством легионеров никакого отношения. В ответ авторитетный судья Игорь Егоров заявил, что в знак солидарности с коллегами отказывается обслуживать матчи до тех пор, пока их не амнистируют. И добавил: «Мутко надо руководить ЖКХ, это у него получится лучше, чем управлять российским футболом». И основания для демарша у Егорова, бесспорно, были. Но вернемся в середину 90-х.