Если б заговорил сфинкс..., стр. 7
Во власти человека — другое. Можно прожить в этом мире дольше или уйти раньше, сделать себе гробницу большую или маленькую. Не зря художники изображают царя высоким, а фигуры даже его жены или приближенных — маленькими...
Но ведь люди и внешне разные. Как понять их внутренне отличие друг от друга? Мериптах и это знает: решающим будет то, как долго и за что именно будут живые помнить умерших!
Ну, а как надо жить, чтобы потом не жалеть себя?
Необходимо делать то, что доставляет тебе и другим удовольствие, отвечает его друг Мериптах. К примеру, рисовать, лепить или вырезать фигурки людей, животных, богов.
А я бы, подумалось Кару, я бы сейчас не прочь встретиться с красавицей Сенетанх!..
Едва он подумал так, как вдруг послышался шорох шагов по речной гальке, и пораженный Кар увидел... Сенетанх!
Не глядя в его сторону, она потянулась устало, медленно сняла свое платье и замерла между луной и Каром.
— Ах, это ты, — сказала она, вероятно почувствовав его присутствие, ибо он не издал даже крошечного, как пыльца лотоса, звука, а она не поворачивала головы. — Не смотри на меня...
В голосе ее не было испуга.
— Боги отнимут у меня зрение, если я перестану любоваться тобой, — прерывающимся голосом сказал он. — Где найдешь еще такую красу?!
— Довольно, — строго ответила чаровница. — Моя скромность не позволяет слушать такие речи! — Хотя Кар не произнес ничего недозволенного. — Ты вынуждаешь меня прервать твои слова...
Она решительно подошла к нему, присела рядом и прикрыла его рот своей маленькой дрожащей ладонью.
Лишенный возможности говорить, Кар заключил ее в свои могучие объятия.
— Так просто? — удивилась Сенетанх. — Если уж ты настаиваешь, то... сделай мне сперва какой-нибудь подарок. На память...
Кар пошарил рукой в темноте и, нащупав омытый и отшлифованный водой камешек, дал его Сенетанх. «Сопротивление» ее было сломлено, и Кар приник к ее губам.
«Не знаю, что есть в Царстве Запада, — подумалось ему, — но эта земная жизнь и есть настоящий дар богов!..»
5
Мериптах и Туанес проводили этот вечер возле «своей» скалы у Города мертвых. Солнце только что уступило место высокому яркозвездному небу, но прохладный ветер Ливийской пустыни, огибая Великую пирамиду, обходил и их стороной, не мешая теплу, струившемуся с раскаленных за день склонов молчаливой усыпальницы и теперь согревавшему их.
Он рассеян и замкнут. В такие минуты его чувства обострялись: он вдруг слышал самые отдаленные и бледные звуки, видел ночью, как кошка, и воспринимал совсем легкие — как мысль — запахи, в другое время недоступные ему.
Иногда раздражался по пустякам.
Но Туанес знала, что все это — вдохновение. И ждала... Когда же, по ее мнению, настала пора, она тихо обратилась к нему:
— Говори, я хочу слушать.
Скульптор, казалось, ждал этого.
— Смотри, Туанес, смотри... Люди приходят, уходят. А звезды вверху остаются. Так остаются многие творения людей. Как эта пирамида, вон те гробницы вельмож, скульптуры. Почему бы все это не назвать звездами людей, только на небосклоне Времени!
— Повтори, Мериптах.
— Вот эти пирамиды, Туанес. Скульптуры. Рисунки. Письмена. Я называю их сейчас: Звезды Времени! Понятно?
— Ты хорошо говоришь, Мериптах, нельзя не понять...
— Я хочу, моя Туанес, зажечь на земле еще одну Звезду Времени!
— Говори... Я почему-то волнуюсь...
— Мы изображаем богов в виде людей с головою зверя или птицы... Ведь так?
— Верно.
— Я хочу, Туанес... Я хочу изобразить зверя с головой человека!
— Продолжай, Мериптах, только сразу. Ладно?
— Я хочу вырубить из нашей скалы Шесеп-анх: льва с головой человека... Вроде той скульптуры, что Кар нашел в кладовой древних и подарил мне. Я не перестаю о ней думать...
— А чья голова будет у него, Мериптах?
— Нашего царя, Туанес. На плечах льва!..
— ...но льва разъяренного, пожирающего своих врагов, Мериптах. Трудная скульптура...
— Ну что ж. Трудности не пугают меня!
— О Мериптах, как я счастлива, что люблю тебя!
— Мы зажжем свою Звезду Времени, Туанес. Еще знаешь что? Я напишу на куске твоего папируса — помнишь, что ты недавно сделала в Гошене? — я напишу наши имена. Спрячу написанное где-нибудь внутри Хор-ем-ахета. Пройдут эти тысячи лет, а он будет хранить в себе нашу тайну.
Все больше воодушевляясь, они принялись обсуждать новый замысел. Обошли, казалось повеселевшую в лучах восходившей луны, скалу, радуясь воистину счастливому сочетанию возможностей.
Например, Клафт — головной платок царя, — по существу, как бы уже был вытесан солнцем и ветром. В выпуклости восточной стороны скульптор уже видел будущие черты лица... По распоряжению Анхи рабочие извлекали камень на склоне высокого берега, где находился Город мертвых, не у самой скалы, а шагах в ста от нее. Поэтому образовался глубокий и широкий ров подковообразной формы, будто нарочно очерчивающий «тело» будущей скульптуры.
С одной стороны ров зашел далеко, но с другой — вырыт лишь наполовину: можно было оставить часть его «на потом», чтобы рабочие и мастера могли вплотную подходить к «голове» и приставлять лестницы. Отпадала необходимость в подсобных насыпях...
Хуже обстояло с «передними лапами». Здесь скала обрывалась с незначительным наклоном вперед, над гротом, где была мастерская Мериптаха. Значит, придется их пристроить из каменных блоков. Также и «задние лапы», но они — короче. Да ведь это работа грубая, не требующая — при таких гигантских размерах — особого умения.
Мериптах принялся высчитывать необходимое число людей. Конечно, главная трудность — высечь голову. Допустим, будет занято здесь сто опытных мастеров. На каждую переднюю лапу — по тысяче рабочих. Но пятьсот — на задние лапы. И тысяча — на туловище. Четыреста — на различных непредвиденных работах и — резерв. Итого — четыре с половиной — пять тысяч человек...
Не так много?
Главное, не надо строить дорогу и возить материал издалека — все есть на месте, рядом. Готовое. Только бы добиться разрешения.
— Завтра же начну из глины изображение нашей скалы и местности вокруг, — сказал Мериптах. — Поможешь мне измерить все, записать...
— Хорошо, Мериптах.
Они радовались, как дети, этой затее, которая вдруг придала такой глубокий смысл их жизни и подарила им Великую Цель!
Теперь им станут радоваться все роме, думалось Мериптаху. Похвалят за талант.
Ах, как интересно жить, если знаешь — для чего!
6
...Кар тоже сегодня радовался жизни. Сенетанх крепко привязалась к нему. А нет мужчины, которой вначале не забавлялся бы этим...
— Почему ты не спрашиваешь, как меня зовут? — удивилась она.
— Потому что не слышу такого вопроса от тебя.
— Да, верно. Кто ты?
— Кар.
— Знакомое имя... Я, кажется, припоминаю... У меня дома подарков от мужчин...
— Я подсунул тебе простой камень, — признался смущенный Кар.
— Неважно, — отмахнулась она. — Зато я буду помнить тебя.
Кар весело засмеялся.
— Среди них, — продолжала она, не обижаясь, — есть плоский песчаник. На нем нарисован кот, пасущий гусей. Мне подарил его один из жрецов моего мужа. Сказал, что это Кар так научил своего кота.
— Да.
— Разве ты фокусник?
— Это тоже так. А кто твой муж?
— Главный жрец Хену.
— Ого! — Кар оживился и проявил к ней больший интерес.
— Меня зовут Сенетанх.
— Краса царя?!
— Да, царь одарил меня своей милостью, — да будет он жив, цел, здоров! Он возвысил моего мужа в храме. Мне пора домой, Кар...
— Я провожу тебя.
Они пошли, болтая о том о сем, а потом — словно ручей с камня на камень — разговор перешел на предстоящий день.
— Завтра мастер Хеси будет дарить храму свою новую скульптуру — Аписа. Я хочу посмотреть...
— Аписа?! Сенетанх, ты сказала, что любишь меня?
— Люблю. Я всех люблю, а тебя — больше!