Меня не купишь, стр. 12

— Мы все еще ожидаем Годо? Кажется, есть такой спектакль.

Я убрал руку от лица Розы.

— Нет, — возразил я.

— Понятно, — вспылила она, как дурно воспитанный ребенок. — Я никогда не бываю права, не так ли?

— Бываешь, если соглашаешься со мной.

— Ну разумеется, как остроумно.

— Спектакль назывался «В ожидании Годота».

— Но произносилось-то как Годо, — упрямилась Эльза. Как говорят в моем нынешнем квартале, гроша ломаного не уступит. — Ты вечно споришь со мной, Макс. Хорошо бы, ты хоть изредка соглашался хоть с кем-то, пусть даже с самим собой.

Роза посмотрела на часы.

— Без двадцати час, — сообщила она. — Годот уже не явится.

Мне понравилось, что, несмотря на неприятности, она сохраняла чувство юмора. Эльза заметила мою улыбку.

— Что ты смеешься? — спросила она воинственно.

— Подумал о море, — ответил я.

Теперь пришла очередь Розы прикусить губу, чтобы не рассмеяться, а Эльза смотрела на нас, охваченная внезапным бешенством.

16

Мы вышли из магазина. Эльза тащила пакеты с покупками, так и не дождавшись от меня предложения помочь. Нищий навязывал прохожим «Ла Фаролу» — газетенку для бездомных и попрошаек. Роза купила одну.

— На твоей колымаге или в моей машине? — Эльза показала бровями на роскошную «вольво», мигавшую аварийными огнями поперек въезда в гараж.

— Каждый в своем экипаже, и да благословит нас святой Петр, — изрек я, разорвал подсунутый под дворник бланк штрафа и бросил обрывки на землю. Роза наклонилась и подобрала их.

— Есть похожее изречение, но оно звучит как-то не так, милый, — сказала Эльза. — Не знаю, как именно, но определенно не так.

Она намеревалась перейти улицу, но, увидев, что Роза собирается пойти со мной, передумала.

— Роза, — защебетала она, — останься со своей сестричкой, я так скучаю по тебе.

Роза посмотрела на меня. Я кивнул.

— И для чего ты купила это? Это газета для неудачников.

Эльза забрала у нее газету и бросила в урну. Надувшись на нас обоих, Роза протянула мне обрывки квитанции.

— Ты уронил, Макс, — проговорила она ледяным тоном. — Есть урны. Их устанавливает муниципалитет.

— Штрафы или урны? А где обычно бывает Годо в это время?

— Спит или играет в бильярд в баре «Эль Ластре».

— Напиши мне адрес этого бездельника.

Я дал ей обрывок квитанции, и она записала адрес Годо. Я спрятал его в карман. Краем глаза я видел, как продавец вытащил из урны брошенный Эльзой экземпляр «Ла Фаролы». Она уже переходила улицу, когда я окликнул ее:

— Эльза!

— Да, Макс. — Она обернулась так стремительно, будто только и ждала, чтобы я ее позвал.

— Подождите меня дома. Не ходите никуда Я дам кружок и приеду.

Эльза подошла ко мне.

— Ты позвал меня только для этого? — Она намеренно дразнила меня: нежный голос, полуоткрытые губы…

— Не только. Дай мне адрес притона Гарсиа.

— Я так и знала, что ты рано или поздно попросишь об этом. Бери, бессовестный!

Она вложила мне в ладонь рекламную листовку питейного заведения, на которой была нарисована кудрявая обнаженная девушка с выразительными формами, в одних крошечных трусиках. Она сидела спиной, удачно изогнувшись, чтобы продемонстрировать красивую грудь, кукольное личико и дымящуюся сигарету. «У Лолы». Красивое название. И необыкновенно оригинальное. Гарсиа так и остался деревенщиной.

— Пятидесятипроцентная скидка на первую рюмку, Макс Уж я-то знаю — ты не упустишь такую халяву.

— Только не спохватись и не прибавь, что в этом мы совершенно одинаковы.

— Нет, — улыбнулась она, — некоторые в большей степени.

— Во сколько распахиваются двери этого земного рая?

— В пять. В это время их и надо ловить, а то после кофе у них случаются приступы раздражения.

— Что ты мне можешь сказать насчет Годо и кокаина? Гарсиа говорит правду?

— Собака лает… — Эльза достала сигарету и застыла в ожидании.

Я без всякого желания дал ей прикурить.

— Ты злишься, — замурлыкала она — В любом случае нужно послушать, что скажет наш малыш. Он шел на свидание с Розой, а Роза ему не позвонила При нем была спортивная сумка Кокаин исчез.

— А кто знал, что в ней был порошок?

— Не знаю.

Роза пару раз нажала на автомобильный сигнал. Ей не нравилось, что я остался наедине с ее сестрой. Не оборачиваясь, Эльза нетерпеливо махнула рукой.

— Не хотел говорить при Розе, но ты просто неотразима, Эльза.

— Спасибо, Макс. — И она выпустила в меня струйку дыма. — Сам знаешь, что говорят о влюбленных женщинах.

— Ты ревнуешь к своей сестре?

Уже уходя, Эльза обернулась:

— Разве есть повод? Кстати, это все твое. — И она бросила мне пакет с костюмом и ботинками. Я поймал его на лету. — Не за что! — Она улыбнулась, коснулась губами своей ладони, дунула на нее, посылая мне воздушный поцелуй, и ушла, не оборачиваясь. Эльза никогда не оглядывалась, уходя. У нее было то, что называют стилем. Я всегда попусту ждал, что она обернется и подарит мне прощальный взгляд. Ну давай, думал я. Обернись разок, хотя бы всего один раз и только сегодня, порадуй глупыша Макса, он будет долго об этом вспоминать. Все зря. В ней был стиль, что да, то да. Она была выточена из первосортного мрамора.

Я так и стоял, прижимая к груди пакет, будто ребенка. Эльза села в «вольво», и машина сорвалась с места. Мысленно я поднял бокал за обеих сестер. Если бы узаконивший моногамию идиот был знаком с ними, он бы десять раз подумал, прежде чем сделать такую глупость.

17

Для начала я решил наведаться к Годо домой. Он жил на перекрестке кривых улочек настоящего, старого Мадрида. Я несколько раз позвонил по домофону. Ответа не последовало. Тогда я направился к следующей двери, ведущей в бар «Эль Ластре». Грязная пивная с загаженным полом. Пузатый официант за стойкой изучал газету для интеллектуалов «Новости со всего мира». МАЛЬЧИК-ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ ИСЧЕЗ, — извещал заголовок. И буквами помельче: «Маурисио, астурийский мальчик-летучая мышь, сбежал со своей невестой Алисией. Отец девочки обещает вознаграждение в десять миллионов». В качестве иллюстрации к скандальной заметке — жуткая фотография лысого мальчика с уродливым зобом и глазами навыкате, орущего, высунув язык и демонстрируя вампирские зубы. На витрине под стеклом — жирные копченые колбаски, фрикадельки под прокисшим красным соусом, «русский салат» [6] и полупустая ржавая банка с тунцом. В качестве украшения — календарь с полуголой девицей, оседлавшей мотоцикл, с двумя огромными сиськами, вырвавшимися из расстегнутой «молнии» на куртке, а на другой стене — плакат с праздника святого Исидро восемьдесят восьмого года с изображением чьей-то правой руки, которая прикрывает зад, пытающийся увернуться от удара рогом грязно-белого быка. Изысканная публика была представлена четырьмя лоботрясами, пребывавшими в состоянии отходняка, а потому не игравшими в бильярд. Я направился прямо к ним.

— Кто из вас Годо? — поинтересовался я, собрав все скудные запасы любезности, почти иссякшей к этому часу.

— Нет здесь ни готов [7], ни остготов, — буркнул, не глядя на меня, один из недорослей, с побрякушкой на шее и вросшей в ухо серьгой.

Скорей всего, он сверкал остроумием именно потому, что не удосужился посмотреть на меня. Я взял деревянный шар.

— Прежде чем тявкнуть еще раз, посмотри на меня, парень, а то как бы тебе не подавиться этим шаром.

Я швырнул шар на сукно и пошел к стойке, на которой корчилась в предсмертных муках засаленная тряпка да валялся сложенный пополам номер «Марки», сообщавший об отставке тренера «Атлетико». Там же стояли пара грязных стаканов и тарелочка с бандерильей. Я метнул бандерилью в сторону моего надменного друга и постучал пустой тарелкой по прилавку. Официант отложил жуткую газетенку, и его лицо неожиданно возникло на том самом месте, где минуту назад красовалась физиономия монстра с обложки, при этом обнаружилось впечатляющее сходство черт обоих персонажей: оба лысые, с бесцветными глазами навыкате, длинными блестящими ресницами. Если бы не уши — большие, остроконечные, а-ля принц Уэльский, никто и ни за что не отличил бы эту голову от сваренного вкрутую яйца Полное впечатление, что мне явился за секунду постаревший на сорок лет астурийский мальчик — летучий мышонок по имени Маурисио.