Первое лето, стр. 31
Эпилог
Вот и вся история, которую мне напомнила коротенькая заметка, набранная, к тому же, мелким шрифтом.
Мне остается только добавить, что Димка после этого три года работал, как и я, на механическом заводе, потом он ушел на фронт и погиб в сорок пятом при форсировании Одера.
У меня хранится старая, теперь уже совсем выцветшая, фотография, групповая, мы снимались всем седьмым классом. Мой друг сидит в первом ряду, рядом с учителем,— красивый парень, серьезный и умный, он кажется старше своих одноклассников.
Где все остальные свидетели и участники этой истории, я не знаю, потому что никого из них не встречал больше ни разу. Недавно на экране телевизора мелькнуло как будто знакомое лицо: «Серега... Неужели это он, Серега, Сергей Кочемасов?» Хотел написать, но откладывал, откладывал, да так и не написал.
После того как в газете появилась заметка о богатой находке, я побывал в родных краях. Вообще-то я поехал в гости к сестрам — они до сих пор живут в шахтерском городе,— но подъехал и в деревню Хвойная, а после и в Верх-Китат, молодой городской поселок, возникший уже после войны как раз на том месте, где стояла одинокая избушка дяди Коли.
Должен сказать, что тайга за сорок лет сильно изменилась. Конечно, остались еще и глухие углы — там и сейчас черт голову сломит. Но и через них, через эти углы, пролегли тропы и дороги, и там мелькают палатки уже не искателей-старателей, а просто вездесущих туристов.
Евдокию Андреевну я не застал в живых. Как мне сказали, она умерла лет десять назад. Пацаны выросли и разлетелись кто куда, заделались горожанами. Теперь уже никого не пугает каменное многоэтажье. Фроси я не узнал, как и она меня,— столько воды утекло, не шуточки. Но события тех давних дней она помнит хорошо и любит поговорить о них.
— По первости-то я думала: ну беглый и беглый... А как узнала, какой он, этот беглый, все во мне так и перевернулось. Мой Кузьма на войне страдает-мается, кровь проливает, а этот ворюга... Нет, думаю, не уйдешь, кареглазый! Взяла я двустволку, зарядила жаканом и в тайгу... Ну, а что дальше было, вы знаете.
— Нет, не знаю,— сказал я. Мне показалось, что Фрося опять что-то путает или недоговаривает.
— Так этого... дядю Колю, как вы его звали, бандит на моих глазах застрелил, я и виновата в этом отчасти. Бегу, а дядя Коля услыхал, что я бегу, оглянулся, тут его и настигла пуля. Он, бандит-то, сначала в того милиционера выстрелил, в начальника, а потом и в дядю Колю. Тому ничего, даже не царапнуло, а этого сразу, в момент, должно, в самое сердце угодил. Во мне все так и закипело. Ах ты, думаю, гадина ты полосатая, оборотень проклятый... А глаз у меня тогда был меткий, я ведь и на белку хаживала...
— Вот тебе раз! Что ж ты тогда-то не сказала? А мы гадали!
— А меня про это никто и не спрашивал,— отчего-то вздохнула Фрося и, помолчав немного, продолжала: — А золото я искала всю жизнь. Куда ни пойду, все гляжу, гляжу, в каждую норку загляну, под каждую корягу... А нашла — и не поверишь как! Лежал за логом кедр, его ветром свалило, старый был... Попросила Тимофея и Павла, они как раз с прииска приехали,— подсобить. Мы тот кедр на сани навалили, привезли и во-он там, у амбара, распилили на поленья. Ну, а уж колола я сама. Гляжу — в одном полене дупло, в дупле земля, а из земли трава растет... Копнула — бляха какая-то, я потянула за бляху и вытащила пояс, старательский, тяжелый-тяжелый, я и подняла-то еле-еле. Взяла чурбак, который с дуплом-то, тряхнула его хорошенько, а оттуда и самородки посыпались. Я чуть не упала. Вот оно золото, то самое, думаю.
— Обрадовалась?
— Да нет, не сказать, чтобы очень... Чужой ведь каравай, а на чужой каравай, правильно говорится, и рот не разевай. Мне этого дядю Колю очень уж жалко стало... Хотела объявление в газетке напечатать, может, думаю, кто из вас объявится, да раздумала, махнула рукой: столько лет-зим минуло, где там... Я, помните, какая молодая была, верткая, в тайге, бывало, ни одному мужику не уступлю... А сейчас? Да и вы... На пенсии небось? А тот, другой-то мальчишечка? Серьезный такой?
Я сказал, что тот, другой мальчишечка, звали его Димкой, погиб в конце войны.
Фрося вздохнула:
— Мой Кузьма тоже приказал долго жить. Ждала-ждала и не дождалась. Так с тех пор и кукую, как кукушка.
Могила дяди Коли сравнялась с землей, заросла травой. Я постоял минут пять и побрел своей дорогой — на автобусную остановку,— сейчас до деревни Хвойная ходят автобусы. На обратном пути заглянул в Верх-Китатский краеведческий музей, где, по предложению газеты, выставлено для всеобщего обозрения «золотое дупло». Кедр был действительно старый, он, наверное, уже не плодоносил, поэтому его и обходили до поры до времени, пока этот великан не рухнул сам собой под ударами северного ветра. В очищенном от земли и листьев дупле музейные работники поместили тот самый широкий ременный пояс, в котором дядя Коля хранил золотой песок. Вместо самородков в дупле сейчас лежат какие-то серые камни и камушки. Тем не менее все посетители музея непременно останавливаются, спрашивают: «Это что, те самые?» И экскурсовод, молодая женщина в джинсах и вельветовой куртке, которая настоящих-то самородков, возможно, и в глаза не видела, с серьезным видом отвечает:
— Нет, это имитация, подделка, насколько мне известно, настоящие самородки переплавлены в стандартные слитки и переданы государству.
Георгий Леонтьевич Попов
ПЕРВОЕ ЛЕТО
Повесть
Для старшего школьного возраста
Рецензент В. Н. ШИТИК
Художник В. М. БОРОВКО
Минск, издательство «Юнацтва»
Заведующий редакцией В. М. Новик. Редактор В. Б. Идельсон. Младший редактор Г. Д. Зинченко. Художественный редактор В. И. Клименко. Технические редакторы Н. П. Досаева, Г. Н. Шашко. Корректор Л. И. Савченко.
ИБ № 582
Сдано в набор 23.05.85. Подп. к печати 03.10.85. AT 07370. Формат 84Х108 1/32. Бумага кн.-журн. Гарнитура школьная. Высокая печать с ФПФ. Усл. печ. л. 7,56. Усл. кр.-отт. 7,88. Уч.-изд. л. 7,64. Тираж 90 000 экз. Зак. 1487. Цена 30 к.
Издательство «Юнацтва» Государственного комитета БССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 220600, Минск, проспект Машерова, 11.
Минский ордена Трудового Красного Знамени полиграф-комбинат МППО им. Я. Коласа. 220005, Минск, Красная, 23.