Николай II в секретной переписке, стр. 141

Трина пришла ко мне в отчаянии, что О.Ламкерту [741] предложили подать в отставку после стольких лет службы. — Денежные дела он привел в образцовый порядок, а когда поступил на это место, было множество долгов. — Штюрмер предлагает своего кандидата (кажется, Гурлина или Гурланда) [742], который так завален работой, что не будет в состоянии лично руководить этим. Если я увижу Ш., который, вероятно, попросит приема по делам Верх. Сов., — то я его об этом спрошу.

Я рада, что тебе нравятся мои надушенные письма — я хочу, чтоб они тебе напоминали твою детку, которую тянет к тебе так сильно, сильно! — Мысленно крепко прижимаю тебя к груди и осыпаю твое дорогое лицо страстными поцелуями.

До свидания, дружок, благословения и поцелуи без конца от твоей старой

Аликс.

Перечитывала некоторые из моих старых писем к Соне и рвала их — они совсем как дневники, так живо напоминают прошлое. Завтра был бы день ее рождения.

Ц. ставка. 15 февр. 1916 г.

Моя родная голубка!

Сердечно благодарю за дорогие письма — мое старое сердце сильнее бьется каждый раз, когда я их распечатываю и читаю. У нас здесь все совершенно спокойно, все планы на ближайшее составлены и приводятся теперь в исполнение, поэтому Алексеев предложил мне поехать домой. — Я выеду в среду днем и надеюсь вернуться в четверг в 11 час. утра — пробуду более полуторы недели. Не правда ли, душка, это будет чудно?

Сейчас, после завтрака, я нашел на своем столе твое письмо и горячо благодарю за него. Как досадно, что ты кашляешь и у тебя 37,3, — почему?

Сегодня утром я, когда встал, позволил Боткину всего себя выслушать и выстукать. — Он просил сделать это здесь, так как здесь больше времени — он меня с Крыма так не осматривал. Он нашел все в порядке и сердце даже лучше, чем в последний раз! Странно!

Георгий приехал, но я его еще не видел, потому что поезд его запоздал. Завтра приедет сэр Артур Пэджет и передаст мне фельдмаршальский жезл. Я просил всех английских офицеров, находящихся здесь, присутствовать при этой маленькой церемонии.

Письмо Джорджи я получил раньше — его привез ген. Вильямс, который видел Пэджета в Петрограде. Теперь, моя милая женушка, должен кончать свое последнее письмо.

Храни вас всех Господь!

Крепко обнимаю и целую. Твой старый

Ники.

Царское Село. 16 февраля 1916 г.

Мой родной, милый!

Опять ясное, солнечное утро, 6 градусов мороза. Я все еще не решаюсь выйти на балкон из-за кашля. В 12 1/2 будет у меня Витте [743] с докладом, после завтрака опять прием, а в 6 часов — Штюрмер. Сегодня было бы рожденье Сони — так грустно, я ни разу не была на ее могиле!

Вчера вечером у нас был А.П. Саблин [744], он совсем не конфузился и держался вполне естественно. Завтра он возвращается в это ужасное болото — Проскуров, весело обо всем рассказывал. Ольга шалила, сидя на маленьком столике, пока преблагополучно не сломала его. Так смешно — у него некоторые манеры брата; приятно было его повидать, так как здесь сохнешь от горя и забот.

С нетерпением жду твоего письма, о котором ты телеграфируешь, — принесет ли оно весть о твоем скором возвращении? Это было бы чудесно — я так по тебе скучаю!

M-me Зизи все еще плохо себя чувствует, — она ездила в город в закрытом экипаже и после этого ей стало хуже.

Я должна отдохнуть немножко — болят глаза, так как писала длинное письмо Виктории, чтобы Зуев завтра мог взять его с собой.

Прости за скучные письма, дорогой, но жизнь моя очень однообразна — и сама невесела и все, что слышу, не таково, чтоб могло развеселить меня. — Интересно слышать от тебя твое мнение о генералах, а также, о чем говорилось и что решили. Жажду узнать о военных делах, а это я, конечно, могу узнать только от тебя.

Только что получила твое дорогое письмо, крепко за него целую. — Итак, это мое последнее письмо к тебе.

Какая радость! — В четверг ты возвращаешься, это действительно прекрасное известие. Завтра неделя, как ты уехал. Как хорошо, что ты будешь с нами — дети как раз будут свободны последние 3 дня и будут безумно счастливы, — надеюсь, что и Бэби сможет выходить к тому времени. — Желаю тебе счастливого пути, храни тебя Бог!

Покрываю тебя поцелуями.

Навеки твоя старая

Женушка.

“Впереди такое тревожное время”

Домой Царь вернулся как раз на масленицу. “Завтракали одни, — пишет он в своем дневнике, — и объедались блинами”. Недельное пребывание в Царском Селе было заполнено многочисленными встречами. Не был еще решен вопрос с министром внутренних дел Хвостовым. Царь уволил его только 3 марта, когда получил все доказательства его преступного поведения.

В Царском Селе он два раза принимал военного министра Поливанова (масона) и выносит решение заменить его Шуваевым Д.С.

Царское Село. 2 марта 1916 г.

Мой родной, милый!

Не могу тебе выразить, какое удовольствие мне доставило твое пребывание здесь, хотя тебе оно принесло бесчисленные хлопоты и было утомительно. Больно, что тебе приходится приезжать домой не для отдыха, а наоборот, поэтому я должна даже радоваться, когда ты уезжаешь. Такое счастье, что мы причастились вместе! Эти последние дни я совершенно одурела от боли, так что была ни на что не годна; многих вопросов хотелось мне коснуться до твоего отъезда и так и не могла их вспомнить. Я в отчаянии, что мы через Гр. рекомендовали тебе Хв. [745]. Мысль об этом не дает мне покоя, ты был против этого, а я сделала по их настоянию, хотя с самого начала сказала А., что мне нравится его сильная энергия, но он слишком самоуверен и что мне это в нем антипатично. Им овладел сам дьявол, нельзя это иначе назвать.

Я в последний раз не хотела об этом тебе писать, чтоб не беспокоить тебя, но мы пережили тяжелые времена, и поэтому было бы спокойнее, если бы теперь, до твоего отъезда, что-нибудь было решено. Пока Хв. у власти и имеет деньги и полицию в своих руках, я серьезно беспокоюсь за Гр. и Аню. Дорогой мой, как я устала! Твое дорогое присутствие и нежные ласки успокаивают меня, и я боюсь твоего отъезда. Не забудь держать при себе икону нашего Друга, как благословение для ближайшего “наступления”. О, как я хотела бы всегда быть с тобой, разделять с тобой все, видеть все! Впереди такое тревожное время. И так неопределенно, когда мы опять увидимся. Мои молитвы непрерывно сопровождают тебя, родной мой. Да благословит Господь твою работу, все твои начинания и да увенчает их успехом! Хорошее время настанет, если ты будешь терпелив, я в этом уверена, только многое надо еще претерпеть. Я знаю, что значат для твоего сердца все эти “потери и смерти” — воображаю, как Эрни теперь страдает! О, это ужасная, кровавая война! Извини за скверный почерк, но голова и глаза болят, и сердце ослабело от всех этих страданий. О, мой дорогой, любимый, бесценный, мой Солнечный Свет, так тяжко, когда ты уезжаешь, хотя ты еще гораздо более одинок, и мне-то не следует жаловаться, но для меня такая отрада и отдых чувствовать твою дорогую близость. Прощай, милый, любимый мой. Да благословит тебя Господь Всемогущий, да сохранит он тебя от всякого зла на всех путях твоих и да благословит он все твои начинания! Да поможет он тебе найти достойного преемника для Хв., чтоб у тебя было одной заботой меньше!

До свидания, Светик, обнимаю тебя горячо и нежно целую, остаюсь, любимый, твоей верной

Женушкой.

Я рада, что С. Петр. [746] с тобой — предпочитаю его всем остальным твоим спутникам, — а также славный Мордв. — Н.П. также подружился с Феод. только потому, что он так тебе предан. Воейков самоуверен и держит иногда нос по ветру, если это ему лично выгодно.