Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага, стр. 96

Пора принимать решение: переселить заведения в более отдаленное и укромное место. Раз уж невозможно покончить с этим неизбежным злом, давайте скроем его от глаз благочестивых соотечественников и любопытных туристов. И первой должна быть очищена Баррокинья от непотребных женщин.

Как видно, пресса особо негодовала по поводу Баррокиньи – «раковой опухоли, которую следует удалить немедленно!».

Власти, ответственные за чистоту нравов, вняли патриотическому призыву и тут же решили переселить проституток из Баррокиньи на Ладейру-до-Бакальяу.

13

– А то, что моряков тысячи, и они платят долларами, вы об этом подумали? – спросил один, в то время как двое других вчитывались в сообщение на первой полосе вечерней газеты, где всё верно написано, идея хорошая.

– И что ты предлагаешь?

Если бы здесь, в баре «Элит» (более известном под названием бар «Гулящих»), что в Масиэле, оказался случайный посетитель, которому приспичило купить пачку сигарет, и он увидел бы этих троих при галстуках, в шляпах, оживлённо рассуждающих об объеме капитала, условиях потребительского рынка, перспективах размещения продукта и длительности срока спроса, выборе способных помощников, пунктах спроса и продажи, исчислении прибылей, он бы решил, что это деловые люди, занятые основами доходного предприятия, и не совсем ошибся бы.

Но если бы этот случайный посетитель задержался бы здесь, чтобы распить бутылку пива за соседним с предпринимателями столом, то он бы тут же распознал их и их настоящую профессию, так как и от детектива Далмо Гарсии, и от агента секретной полиции Николау Рамады Жуниора, и от комиссара Лабана Оливейры несёт полицией за несколько километров. Что, впрочем, им не мешает осуществлять выгодные операции, когда представляется случай, как, скажем, этот. В ближайшие дни три военных корабля американской эскадры, находившейся на маневрах в Южной Атлантике, должны прибыть в Баию и, став на якорь в порту, пробыть здесь несколько суток. Тысячи моряков, отпущенных в город, сойдут на берег, где захотят развлечься, взбодриться, и за всё заплатят долларами. И надо же, чтобы превосходная идея, связанная с прибытием моряков, пришла в голову этого дурака Живоглота! Это всё страсть к деньгам, отвечает сам себе комиссар Лабан, но тут же и в его тупую голову приходит мысль, как заработать деньги ещё проще, – алчность делает умным даже глупого человека.

– А что, если мы посмотрим шире на бизнес? – говорит детектив Далмо.

– А именно? Ты собираешься в зоне продавать без­делушки и беримбау [46]…

Комиссар не понял, что имеет в виду Далмо, хотя это было несложно, ведь предлагал тот, кто работал в секторе наркотиков.

– Кто говорит о безделушках и беримбау? Я – о сигаретах…

– Сигареты? – Живоглот старается понять, о чём говорит Далмо, и, думая, что понял: – А! Ты хочешь менять наркотики на американские сигареты? Годится, американские сигареты – это деньги! Я знаю, где мы сможем их сбывать.

Ну что взять с Живоглота? Но комиссар-то – человек умный и опытный! Детектив понижает голос:

– Сигареты из травки. Из маконьи [47].

– А-а!

Молча, они обдумывают предложение. Продавать на улице, использовать тех же людей, которые будут торговать возбуждающими снадобьями, нельзя. Продажа такого товара требует осторожности. Это дело непростое. И обсуждать его не стоит в баре. Комиссар встаёт.

– Давайте-ка выйдем на улицу. Нужно всё спокойно обдумать.

Поднимаясь, Живоглот кричит хозяину:

– Сдачи не надо, галисиец!

Хоть какая-то выгода для тех, кто блюдет общественную мораль и порядок. А-а! Тысяча моряков. Живоглот так доволен, что готов плясать. В дверях он чуть не сбивает с ног вошедшего посетителя и смеется над ним, но уже на улице.

– Не понравилось. Так посторонился бы!

14

Живоглот получил свое прозвище, «проглотив», как говорил народ, двух своих маленьких дочерей и младшую сестру жены. И будь их больше, сделал бы то же самое: любовь к семье воспламеняла Николау Рамаду Жуниора. Все эти дела семейные стали всеобщим достоянием, когда свояченица объявила во всеуслышание:

– Живоглот! Слопал двух дочерей! И меня в постели моей сестры.

Неблагодарная, устраивает скандал, посвящая всех в дела семейные, да ещё такие. А когда свояченица объявила о решении уйти из дома и вступить в связь с одним из служащих Секретариата сельского хозяйства, Николау потребовал возмещения убытков, так как за эти пять лет она получала дом, пищу, чистое белье и воспитание. И вот вместо того, чтобы отдать долг за свое содержание, преданность и ласку, получившие доказательство в постели, она оскорбила его, обозвав Живоглотом. Прозвище прилипло к нему и сопровождает его всю жизнь. От неблагодарности не застрахован никто, разве не так?

Толстый неопрятный пятидесятилетний чиновник полиции в надвинутой на низкий лоб чёрной шляпе, в засаленной одежде и брюках, на которые можно ловить раков, с револьвером, торчащим из-под пиджака, чтобы внушать уважение, где бы мог ещё служить, имея скандальное прошлое, как не в Управлении по делам Игр и Нравов, претворяя в жизнь закон и обуздывая порок?

Это был один из мелких тиранов зоны, вымогающих деньги у сутенеров и сводниц, хозяев и хозяек публичных домов и пансионов, кабаре и баров. Выпивая и нажираясь даром, он выбирал женщину, с которой хотел спать, а если что, угрожал и преследовал. Дорого заплатила бы та, которая осмелилась бы отказать Живоглоту. Эта Тереза Батиста ещё получит. Ведь она не только отвергла его приставания, но еще и поиздевалась над ним, выставив на посмешище перед посетителями «Цветка Лотоса».

– Катись-ка! Когда я захочу спать с боровом, я пойду в свинарник! – Терезе надоели приставания и угрозы агента, она вышла из себя, сверкнув глазами, в которых появился алмазный блеск.

В сравнении с Живоглотом детектив Далмо (он же Кока) Гарсиа был типичный денди, манекен. Молодой человек в хорошо сшитом модном костюме и серой шляпе; оружие он прятал, власть он выказывал манерой держаться и пронизывающим взглядом. Но разными они были только в одежде, во всём остальном – одинаковы. Несмотря на молодость и элегантность, детектив был много хуже Живоглота: на что способен наркоман, предугадать невозможно. В одну из ночей, нанюхавшись, он чуть было не задушил Мигелиту, парагвайку, в которую влюбился. Не приди ей никто на помощь, кончилась бы карьера маленькой нежной девушки с приятным голосом, исполнявшей песни на языке гуарани.

Что же касается комиссара Лабана Оливейры, то лучше не вдаваться в подробности его жизни и деятельности, надо сказать, пугающие. Несмотря на скромное жалованье, он разбогател. Из чего следует, что выгодным бизнесом он не пренебрегал. Дважды отстранялся от должности, бывал под следствием, но, естественно, ничего порочащего его честь и профессиональное поведение обнаружено не было. Он был чист, хотя именно это определение редко фигурировало в полицейских отчетах вообще и, в частности, в отчетах о зоне проституток, где готовилась забастовка закрытой корзины, о которой пойдёт речь и в которой непонятно почему приняла участие неугомонная Тереза Батиста.

15

Да, неугомонная. Проживающую в приличном доме на семейной улице и посещавшую лишь изредка заве­дение Тавианы, Терезу никак не касалось дело о переселении проституток. И всё же она приняла активное участие, по свидетельству заслуживающих доверие очевидцев, в выступлениях самых экзальтированных смутьянок. По мнению Живоглота, она даже была застрельщиком беспорядков, что вызвало озлобление полицейских, обрушившихся на неё после того, как всё успокоилось.

За приехавшей из сертана Терезой утвердилась слава скандалистки, женщины с вечно растрёпанными волосами, хулиганки. Ведь её мнения никто не спрашивает, чего она везде лезет? Да и это её пристрастие принимать чужие беды, как свои, не выносить несправедливости, быть непокорённой бунтаркой! Точно женщина такого сорта имеет право лезть на рожон, не подчиняться законным властям, выступать против полиции, организовывать забастовки – да это же конец света!