Пятый всадник, стр. 9
В груди Юки что-то сжалось от страшного предчувствия, и несколько секунд она даже не могла шевельнуться.
Боже, какую она сделала ошибку!
О нет! Господи, не дай опоздать!
Юки вскочила с места, обеими руками толкнула дверь и, едва ее нога ступила на мрамор коридора, выхватила из сумочки мобильник. Лихорадочно набрав номер, она наконец услышала голос справочного автомата больницы.
Юки трясла головой, нажимая одну крошечную кнопку за другой, переходя от одного пункта телефонного меню к другому…
От волнения и беспокойства у нее начисто вылетел из головы номер палаты!
Тогда она нажала ноль, и из трубки раздалось ублюдочное подобие мелодии «Девушки с Юга». Нетерпеливо притоптывая, Юки принялась ждать, когда на том конце соизволят ответить.
Ей надо поговорить с мамой.
Ей надо услышать голос мамы. Немедленно!
– Пожалуйста, соедините меня с миссис Кэйко Кастеллано, – наконец выпалила Юки. – Она пациентка. Очень прошу вас. Палата 421 или 431, точно не помню…
Гудки вызова резко оборвались, когда Кэйко взяла трубку. Поверх характерного шороха мобильной связи зазвучал ее жизнерадостный щебет.
Юки прикрыла ладонью одно ухо и прижала динамик телефона к другому. Объявили перерыв, и в коридоре становилось шумно. Несмотря на помехи, дочь с матерью продолжали беседовать, а точнее, спорить. Через пару минут они нашли компромисс и тут же помирились. Как всегда, по тысячу раз на день.
– Юки, у меня, правда, все в порядке. Совсем ни к чему так волноваться, – под конец разговора еще раз заявила Кэйко.
– Ну хорошо, мама, хорошо. Я позвоню вечером. Едва успев нажать кнопку отбоя, она услышала, как кто-то ее окликнул.
Юки принялась озираться – и увидела возбужденную Синди, бесцеремонно расталкивавшую толпу на манер ледокола. Народ просто шарахался в стороны под напором ее острых локтей.
– Ты была? Ты слышала? – с ходу начала журналистка, не успев перевести дух. – Что ты думаешь про речь О'Мара? Ответь мне как профессионал, а?
– Ну, – сказала Юки, до сих пор чувствуя, как в ушах бухает кровь, – адвокаты любят повторять, что дело выигрывают или проигрывают как раз во время вступительной речи.
– Секунду, – прервала ее Синди, что-то царапая в блокноте, – я запишу… Ага, чудненько. Пойдет первой строкой. Итак?
– Я бы сказала, что речь О'Мара произвела эффект разорвавшегося снаряда, – задумчиво продолжила Юки. – Она попала в госпиталь таким калибром, что присяжные этого не забудут. Ни за что. И я в том числе… Ты только подумай! В муниципальном госпитале нанимают дешевую рабсилу. И от этого гибнут пациенты. Небрежность, халатность… Господи Боже, и это называется медициной! Ты знаешь, О'Мара меня так завела, что я тут же позвонила маме и сказала, что мы ее переводим в Сент-Френсис.
– Серьезно? Когда?
– Да в том-то и дело… Я пыталась-пыталась, а она – ни в какую! Хоть ты тресни… Мы даже повздорили слегка… – Юки расстроено покачала головой и произнесла, подражая интонациям матери: – «Ю-Юки-и-и-и! Ты хочешь, чтобы я расстроилась? Чтобы у меня началась инфарктность? Мне здесь нравится. И доктор нравится, и палата. Да, и не забудь захватить щипцы для завивки. И еще тот розовый пеньюар с драконом!» – Она вздохнула, а потом все же фыркнула от смеха. – Честное слово, мать ведет себя так, будто на воды выехала. Я ей чуть было не сказала: «Может, еще лосьон для загара захватить?» Но ты знаешь, я не передала ей самого главного. Слов О'Мара. Просто не хотела пугать… А ведь у меня сердце зашлось, когда все эти люди вскинули руки…
– Так, может, тебе просто съездить к ней и забрать? Пускай говорит что хочет, а ты стой на своем, – предложила Синди.
– Да я уже думала… А вдруг у нее и вправду от расстройства случится эта самая «инфарктность»?
Синди кивнула.
– И когда выписка?
– По словам доктора Пирса, в четверг утром. Сразу после магниторезонансного обследования… О-ох… «Мистер Пирс – хороший доктор!», «Мистер Пирс – мужчина славный!»
– «Мистер Пирс – твой будущий супруг!»
– Вот-вот…
– Ты сама-то как, в порядке?
– Тьфу-тьфу, вроде бы. Вечером опять к маме, посижу с ней за компанию.
– А до этого будешь здесь?
– Надо вернуться в офис… – ответила Юки, хотя сама чувствовала, что не в силах противостоять искушению. – А, ладно! Страсть хочу послушать вступительную речь от Ларри Крамера! Такое – да пропустить?!
– Пересаживайся ко мне, – улыбнулась Синди.
Глава 21
Синди с огромным интересом следила, как Ларри Крамер встает с места, неторопливо расправляется во весь свой почти двухметровый рост (при соответствующей ширине плеч) и эдакой сизо-серой громадой ступает в центр. Его густые каштановые волосы были зачесаны к затылку, подчеркивая выдающуюся во всех смыслах челюсть и в целом придавая ему вид морского волка, идущего наперекор стихиям. «Не человек, а перпетуум мобиле. Только вперед!» Крамер приветствовал многоуважаемый суд, затем развернул свою добродушную улыбку на присяжных и поблагодарил их за участие в столь важном для справедливости деле.
– Мисс О'Мара права в одном, – заявил он, хватаясь мясистыми руками за перила, опоясывающие скамью присяжных. – Категорически, на все сто процентов она права в том, что весь наш процесс обусловлен алчностью. Алчностью ее клиентов… Я не стану отрицать, – помолчав долю секунды, продолжил он, – что когда люди умирают не по своей вине, это всегда трагедия. Однако их семьи пришли сегодня в суд с одной-единственной целью. Им хочется сорвать куш, якобы в компенсацию за смерть родных и близких. Они пришли за деньгами.
Крамер навалился на перила и уставился в лица присяжных:
– В глазах большинства людей такое отношение будет выглядеть циничным, мстительным или корыстным. Впрочем, разве виновен в этом ответчик?
Он с силой оттолкнулся от перил и, словно уйдя в печальное раздумье, лишь через пару-тройку секунд вспомнил про присяжных.
– Я знаю, что такое боль, тоска и горечь. Я потерял двух близких людей: отца и собственного сына. Оба умерли в больнице. Мой мальчик – через три дня после появления на свет. Подарок и благословение – вот кем он был для нашей семьи, но судьба разлучила нас… А отец был мне лучшим другом, наставником, капитаном всех тех команд, что болели за меня и желали удачи… Я тоскую по моим родным каждый день…
Тут скорбное лицо адвоката слегка просветлело, и он принялся гипнотическим маятником прохаживаться взад-вперед перед присяжными.
– Наверное, каждому из вас доводилось терять кого-то из близких, и вы знаете, что человеку свойственно искать при этом виноватых… Вы страдаете, сходите с ума от горя, но в итоге обуздываете гнев, вспоминая то замечательное время, когда вы были рядом… Вы миритесь с печальным фактом, что любовь, к сожалению, не может победить все и вся; вы осознаете, что жизнь порой несправедлива и что пути Господни действительно неисповедимы… И вы находите в себе силы идти дальше. Идти вперед… Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему же истцы этого не сделали? – Крамер вновь навалился на перила, заставив присяжных глядеть ему в лицо. – Да потому, что мой оппонент увлек их на недостойный путь. Потому что вмешалась юридическая фирма, именуемая «Фридман, Баннион и О'Мара». Вот она, мисс Морин О'Мара. – Он выставил указующий перст в сторону противника. – Из-за нее, этой лукавой женщины, получилось так, что несчастные родственники стали воспринимать личную трагедию как шанс обогатиться… Думаю, все слышали гнусный лозунг, ныне столь популярный на телевидении и в кино: «Раскрутить на бабки». Да, господа, в нем-то и заключена горькая, правда и соль нашего процесса, который правильней бы назвать фарсом и пародией на справедливость. Именно поэтому вон те люди подняли свои руки…
Глава 22
Синди даже рот рукой прикрыла от изумления, когда Крамер нанес удар по О'Мара и ее фирме. Черт возьми, а ведь процесс едва-едва начался, сегодня только первый день!