Эскиды, стр. 90

Лаумы и берегини, прятавшиеся до этого в лабиринтах Башни, теперь с заботливостью матерей ухаживали за ранеными, облегчая их страдания. Мимо проскочил низенький старичок со всклокоченной бородой и спутанными волосами, таща на себе ворох чистый тряпок для бинтов. Лиалин уткнулся в плечо Леда и забылся беспокойным сном.

На востоке занималась последняя белая заря, вот-вот наступит следующий день. Рядом стонали и бредили раненые. Хранитель, не открывая глаз, нащупал харалуг и только после этого потянулся… Тонкие пальцы прикоснулись к его плечу, заставив вздрогнуть.

— Будешь утренять?

Лин откинул с лица ледов плащ и уставился на склонившегося над ним лучника.

— Немиза? — опешил он.

Лучник заулыбался и покачал головой:

— Слышал я, что ты всех здесь знаешь. Желал убедиться лично.

Лиалин потер усталые глаза и осторожно размял затёкшие плечи.

— Да уж, — вздохнул он и указал на висящее на перекидном ремне налучье с луком и тулом, вновь полным стрел. — А я и не знал, что ты так лихо им управляешься.

Немиза изумленно изогнул тонкую бровь и уселся рядом, принявшись сосредоточено снимать предохранительный щиток с левого запястья. Лину и смотреть не надо было на него, чтобы понять, какие вопросы мучают юного Повелителя. Убрав щиток в специальную матерчатую сумочку, Немиза взглянул на Хранителя, и Лин увидел затаённую в глубинах его души тревогу и нестерпимую жажду знания.

— Если это тебя интересует — ты переживешь не только эти битвы, но и всю войну, — от Лина не ускользнул радостный проблеск в его глазах, цвета неба перед штормом, и засветившийся в них интерес, и вновь ответил прежде вопроса: — Я и из будущего… или откуда… — засомневался он, вспомнив объяснения Прове.

— А чем я буду пользоваться в будущем?

— Ничем, — пожал плечами Лин. — Я вообще не знал, что ты умеешь так драться. У нас — там, в моем времени — мир.

— Серьезно? — оживился Повелитель. — Вообще нет войн?! — по его голосу Лиалин понял, что Немиза неверно истолковал его слова, но, заметив, как окрепла в нем надежда, решил не объяснять, что их мир — это большей частью затаённая перед мощью росей злоба, и даже дружественные народы в глубине души росей недолюбливают… — И чем я буду заниматься потом, в будущем? — перебил его измышления Повелитель.

— Может сам определишься? — по-доброму ответил вопросом на вопрос Лин. — Главное, это будет мирное и очень благородное занятие.

— Хорошо бы, — Немиза мечтательно прикрыл глаза, и воображение тут же нарисовало прекрасные пейзажи мирного времени. У него будет обязательно с десяток детей, красавица-жена и огромный замок. Вот он возвращается из похода… Чужак сказал — мирное!..Вот он возвращается с полей, на крыльцо высыпали ребятишки, и вот ОНА!..Эх! Когда закончится эта проклятущая война…

— Зачем тебе это кольцо? — голос чужака рассеял теплое видение. Немиза открыл глаза и взглянул на висевшее на толстой нитке неправильное стальное колечко. — На украшение не похоже.

— Это точно, — усмехнулся Повелитель, снимая нитку с кольцо с шеи и протягивая её Хранителю. — Оно бережет указательный палец, когда тетиву натягиваешь. Только мне оно уже ненужно, — он показал Лину грубую мозоль на пальце, — И вообще такое колечко притупляет осязание и мешает при стрельбе. А мне… мне дорого как память…

Лин вернул кольцо хозяину. Повелитель с великой бережностью вернул понятный только ему оберег на грудь и поднялся.

— А пища стынет, холодным же это варево есть невозможно. Ты уж мне поверь.

За столами, выстроенными в два ряда, было много пустующих мест. Роси ели молча, не переговариваясь. Немиза протянул Лиалину ломоть хлеба и занялся похлёбкой. Лин отщипнул кусочек и запихнул в рот. Есть не хотелось совсем. Всё казалось диким кошмарным сном.

Глава 2

Эдель нежно поцеловал жену, с трепетом прикоснувшись к её заметно округлившемуся животику. Руана дрожащими руками обняла голову мужа:

— Зачем ты вызвался? Ты ведь и представить не можешь, что сейчас там твориться!

Хранитель ласково вытер слезу, непокорно скользнувшую по её щеке:

— Даже не думай плакать. Тебе нельзя волноваться! А я вернусь — соскучиться не успеешь. К тому же рядом будет Ириган…

— Ириган? — берегиня нервно перебирала складки на боевом облачении Хранителя. — Послушай меня: держись Наскаралима…

— Как скажешь, милая…. Чует моё сердце — не спроста на Аликосе смуту подняли. Там Лиалин.

— Я знаю! Но…будь осторожней, — со вздохом отпустила она.

— Ты — умница, — Хранитель благодарно поцеловал тыльную сторону её ладони и вышел, вызывая на ходу своего велина. Он торопился. Надо было еще успеть дать основные распоряжения Мизар. Ведь неизвестно, сколько им придется отсутствовать.

По мысленному приказу велин немедленно перенес хозяина в «Алатею». Было странно видеть Мизар взволнованной. Казалось, эту юную уверенную дочь Сенстеи ничего не может выбить из седла.

Контракты, требующие его личного визирования вспыхнули на экране. Закончив с ними, Эдель отпил из чашки, заботливо наполненной помощницей яблочным соком, и набросал от руки небольшую инструкцию не экстренный случай. Вот теперь все.

На белый лист лег нож с лезвием из красной стали. Эдель поднял недоумевающий взгляд на Мизар.

— Это ваша страховка, — предвосхищая вопрос, произнесла девушка. — Это боевой нож!

— Я вижу!

— Его мой отец ковал, — разволновавшись, объяснила Мизар. — У нашего народа принято, чтобы каждый воин сам выковал себе один клинок. Он у меня боевой генерал. До перемирия с росями этот нож не единожды побывал в сражениях.

— Значит, он напоен кровью моих братьев? — беззлобно усмехнулся Хранитель, но, увидев, как задрожали руки помощницы, спохватился: — Большое тебе спасибо. Я с благодарностью принимаю его и обязуюсь вернуть.

На прощание кивнув головой, Эдельвейрик растворился в сиреневатой дымке велинов.

Хранители и Повелители, наконец, собрались вместе. На них не было привычного облачения, помогающего определить их принадлежность к той или иной касте. На вид это было пятеро обычных воинов, суровых и решительных, без особых видимых отличий. Первыми переместились Повелители, за ними немедленно проследовал Эдель.

Наскаралим привычным жестом поправил за спиной меч и бросил на Иригана тяжелый взгляд.

— Что бы не двигало тобой в этой миссии, если я увижу тебя возле Лиалина или Эдельвейрика ближе, чем на три шага, убью.

Ириган с ненавистью посмотрел на старшего брата, но ничего не ответил, зная, что тот никогда не повторяет дважды. Наскаралим скривил губы в презрительной усмешке и призвал своего велина.

После короткого затишья в полтора дня Варкула атаковал снова. Штурмы и осада длились уже седьмые сутки. Биться приходилось часто и жестоко. Чтобы отогнать врага от стен крепости волоты несколько раз сами выходили за ворота. Возвратился такой отряд лишь раз. Однако подобные вылазки дело своё делали: крепость держалась и была по-прежнему неприступна. Единственное, что тревожило всё сильнее — это стремительно убывающие запасы воды — каким-то непостижимым образом волоты Варкулы прознали про подземный колодец и перекрыли его. Водяные порции сократили до минимума. Многие воины отказались от воды, оставляя её раненым да женщинам с детьми. Про пленных, запертых в одной из многочисленных зал Башни, забыли совсем. Лиалин, проводивший большую часть дня на стенах Башни, до братства сдружился с Немизой и Ледом. И они всё больше напоминали единый организм, особенно в битвах. Он совершенно позабыл о своем даре и вспомнил о нём лишь когда Зоря призвала его к себе. Её характер оказался совсем не кроток, как он себе когда-то представлял. Лин стоял и смиренно слушал её гневную речь, и, не смотря на видимое возрастное равенство, Хранитель ощущал себя всего лишь её внуком, но не как не ровесником. В ней было столько силы и жизнелюбия! Но больше всего Лина поразила её неисчерпаемая доброта. Даже смрадная тенетная тварь тянулась к ней, находя понимание и любовь. Их разговор длился несколько часов. Зоря учила его всему, что знала сама. Учила использовать свет луны, собирать энергию трав, заставляла запоминать сложнейшие рецепты исцеляющих настоев. Учила делать особые перевязки, примочки, лечить гнойные раны порошками, вправлять кости, определять повреждения и болезни по внешним симптомам. «Запомни, — сказала Целительница, когда он попробовал взбрыкнуть, — иногда страдающих так много, что на всех твоего дара, как бы ни был он велик, просто не хватит. Вот тогда-то тебе всё это и пригодится» — и Лиалин умолк. Лишь один раз Зоря осеклась — когда собралась поведать ему об усмирении боли, а Лиалин прикосновением руки к её плечу полностью уничтожил боль, столько дней терзавшую бедную женщину. Зоря удивленно улыбнулась и тут же нахмурилась. «Не смей больше никогда так делать!» — услышал он вместо благодарности. «Ты позабыл о яде во мне. Это неосторожно, мой мальчик, — уже мягче произнесла она. — Не заставляй меня жить вместо тебя». Она сжала его ладонь своими тонкими пальчиками, словно попросив прощения, и продолжила свои наставления.