Эскиды, стр. 17

Олэсь отряхнула ладонь о передник и поправила выбившуюся из тугой прически седую прядь.

— Я исправлю содеянное тобой, Кайсар. Исправлю…

Старушка окинула печальным взглядом свое одинокое жилище и задернула кружевные оконные занавески.

Мощный удар вырвал его из небытия. Лицо горело, будто по нему дубиной проехались, а в распахнутых глазах мелькали звездочки.

— Ну вот! А вы говорите: в себя не приходит! Вон как глазами хлопает! — заявил насмешливый девичий голос.

Проморгавшись, Эдель поднялся с подушек. Прикрыв рот ладонью, Ириган пытаясь сдержать рвавшийся наружу смех. Жива и Среча растеряно переглянулись, чувствуя себя крайне неловко. Но хранитель смотрел мимо них, в изумрудно-зеленые глаза, полные сарказма.

— Без обид, — предупредила берегиня, протягивая ему напитывающийся от ее прикосновения ледяной водой платок. — Девочки пытались по-всякому. Не вышло. Видимо, судицы все же полакомились твоей энергией.

Под действием холода боль, наконец, локализовалась. И теперь пылало не все лицо, а лишь то место, куда прилетела пощечина. Глядя, как стремительно проступает синяк, берегиня нахмурилась, понимая, что переусердствовала. Бросив на нее взгляд с укоризной, Жива осторожно коснулась щеки хранителя, заживляя место удара.

Поблагодарив повелительницу, Эдель многозначительно осмотрелся:

— Чем обязан такому вниманию?

Среча в недоумении взглянула на хранителя.

— Сам не догадываешься? Что тебе судицы сказали?

Теперь настала очередь Эделя удивляться. Судицы?! Какая может быть связь между ним и судицами?! И что вообще повелители делают в его доме?

Среча в растерянности присела на край кровати. Как «какая связь»?

— Так. Ну ладно, — прервал общее молчание Хранитель Вечерних Сумерек. — С вами интересно, но мне необходимо быть в другом месте. Заточение Лиалина окончено. А доставить его в госпиталь поручено мне.

Эдель едва ли не кубарем скатился с кровати, пытаясь догнать брата.

— Где? Где вы будете? Ириган!

Но Хранителя Вечерних Сумерек уже забрал велин.

— Почему вы мне не сказали! Я необходимо увидеть Лина! — заявил он, стягивая давно несвежую рубашку, и заглядывая в шкаф: пусто! — Не понял! Где мои вещи?!

— В другой комнате, — берегиня указала на дверь, провожая заинтересованным взглядом убегающего хранителя. — А он ничего…

— Руана! Я тебя умоляю. Это же хранитель! — раздраженно отмахнувшись, Среча закусила губу. Эдельвейрик ничего не помнит. И что теперь? Ждать? А есть ли время? И есть ли смысл? Возможно прав Перун и у них остается единственно возможный выход…

Глава 7

Эшора оглянулась — вокруг ни души, только редкая полусухая трава да красный песок. По ноге не спеша прополз крупный коричнево-багровый жук. Эшора брезгливо тряхнула ногой. Жук, камушком, упал в песок и, перевернувшись на лапки, поспешил укрыться в тени.

Полуденное солнце нещадно палило, будто желая до конца спалить итак полуживую растительность этого песчаного плато. От жары плыл воздух. Эшора вытерла воздух рукавом и сняла с шеи медальон. Олэсь что-то говорила насчет «подбросить»…. Что ж попробуем… Она повертела кулон в руках и подкинула высоко вверх. Медальон на мгновенье завис в воздухе и… исчез. Девушка смогла только удивленно выдохнуть. И все???

Тихий непривычный шум за спиной привлек ее внимание. Эшора напряглась, ожидая нападения, и медленно обернулась. Воздух неестественно шевелился, то завихряясь и, поднимая на плато пыль, то вдруг, превратившись в прозрачную густую массу, стал расползаться в стороны, пока не образовал проход, достаточно широкий, чтобы в него проскользнуть. И Эшора, не раздумывая, шагнула вперед. Проход бесшумно захлопнулся, и девушка оказалась совсем в ином мире.

Деревья с изумрудно — зеленой и небесно-голубой листвой упирались макушками в небо. Землю устилал ковер из пушистых папоротников. Некоторые из них доходили до бедер. Поправив на плече небольшую дорожную сумку, девушка двинулась вперед. Под ногами хрустели старые ветки и шелестела трава. Иногда из папоротников вспархивали вспугнутые птицы и огромные бабочки, которые Эшора сначала приняла за сияющие цветы.

Вскоре царство папоротников закончилось, да и лес заметно поредел, плавно перейдя в рощу. Стройные деревья с белыми стволами перемешивались с тонкими деревцами с дрожащей листвой. По лесу разносилось веселое щебетание птиц и стрекот насекомых.

Эшора остановилась и глубоко вдохнула чистый, как горный родник, лесной воздух. Если это мир Хранителей, зачем им другие планеты? Конечно, Ки'ко по-своему красива, но особой ценности не представляет. За свои 19 лет Эшора успела побывать даже в самых отдаленных ее уголках, но нигде не встречала такой совершенной красоты. Большей частью Ки'ко была пустынной. Все пресные водоемы на ее поверхности люди давно обжили и научились очень скромно пользоваться этим бесценным даром природы. А здесь…

Эшора блаженно прикрыла глаза. Где-то, в густой листве заливалась трелями алая пичуга, и девушка боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть ее. Настоящих оперенных птиц она видела лишь раз, да и то на слайдах какого-то инопланетника.

Как должны быть счастливы те, кто населяет это место. Эшора грустно и восхищенно улыбнулась. Роси — улыбка медленно сползла с ее лица. Разве это справедливо? Совсем рядом, над головой сорвалась с ветки шустрая крошечная малиновка, и Эшора поймала себя на мысли, что отчего-то больше не испытывает к ним ненависти. Это было странное ощущение. В другой день она сочла бы его постыдным, но только не сегодня…

Девушка огляделась. Вдалеке, среди древних могучих стволов сверкала на солнце водяная гладь и слышался многоголосый смех. Эшора перекинула сумку на другое плечо и поспешила на шум голосов.

Идти пришлось не долго. Вскоре перед ней открылось небольшое лесное озеро. Это было поистине чудом: темная прозрачная вода лениво колыхалась и сверкала на солнце ослепляющими искрящими бликами. Эшора раздвинула тяжелые упругие ветви и оторопела: существа, каких воображение и в кошмарном сне и в тяжелом бреду не могло представить, ходили по песку, плескались в воде, играли, смеялись. В камышах барахтались низкорослые, едва доходившие ей до колен — человечки с крепкими длинными руками. Их то и дело с нереальным серебристым смехом утаскивали под воду бледнокожие девы с зелеными взлохмаченными спутанными волосами. Мимо поскуливая и повизгивая быстро проковыляла многоглазая и многорукая тварь, горестно прикрывая четыре верхних поврежденных глаза. Рядом с блаженным постаныванием в траве развалился толстенький бородатый старичок. Крупный пятнистокожий парень, до этого равнодушно нырявший в сторонке, отчего-то замер, с интересом поглядывая на старичка. Стебель с большим махровым листом жалобно крякнул и погрузился в воду. Парень, бережно держа импровизированную чашу в руках, вылез из воды и крадущейся походкой направился к деду. Эшора, прищурив глаза, наблюдала за резвящимися. Было странно и дико смотреть на это пестрое сборище отдыхающих, так не похожее ни на ее народ, ни на тех, кого она считала своими лютыми врагами. Они выглядели такими беззащитными, такими мирными… Громкая, грязная ругань прорвала безмятежное блаженство лесного озера — багровый от ярости мокрый старик, размахивая громадными кулачищами несся за пятнистым шутником…

Большая сине-сиреневая птица с длинным хвостом, громко крича, спикировала над самой головой и улетела прочь. Высвобожденная ветка, ликуя и радуясь обретенной, наконец, свободе, с размаху хлестнула девушку по плечу, выбив сверток старой Олэсь. От птичьего крика, казалось, звенел весь мир, и она — Эшора — чувствовала себя такой же птицей, счастливой и свободной. Ей чудилось, будто весь лес, каждая травинка, каждая букашка приветствовала ее… А она могла вот так же как птица крыльями, вскинуть руки и…и… Что это?! Из старой пожелтевшей бумаги проглядывал мерцающий свет. Осторожно развернув сверток, она ахнула. В руках, отливая голубым перламутром, лежало нежное полупрозрачное платье. Такие даже гражданские вертихвостки не носят! Эшора нервно комкала платье, пока, наконец, не решилась. Девушка осторожно расправила подарок старухи… Безусловно Красивое Платье…