Сложности любви, стр. 15

Предложения помочь посыпались со всех сторон. Только теперь Алексия почувствовала, что беспокоиться о судьбе Летти больше не надо, и беспрестанное напряжение и тревога покинули ее. Теперь-то все сложится как надо. С этого времени все пойдет так, как ей всегда хотелось!

Маркиза представила Алексии некоторых достаточно зрелых мужчин, и они сразу принялись обсуждать политические проблемы. До чего же интересными показались ей эти разговоры!

Она беседовала с одним членом парламента по имени Уильям Уилберфорс, который сейчас как раз занимался реформой, когда заметила, что среди приглашенных появился маркиз. Он был таким ярким, заметным, казался просто на голову выше всех мужчин, собравшихся в зале, что сердце ее бешено заколотилось. Маркиз поцеловал руку хозяйке дома и направился к матери. Она ласково улыбалась сыну, очень довольная, что он сдержал обещание.

– Как ты себя чувствуешь, мама, не слишком устала? – спросил маркиз.

– Сказать по правде, дорогой Хилтон, я словно парю над землей! Может, из-за шампанского, а может, потому, что так приятно снова оказаться среди старых друзей, которые так приветливо и радостно встретили меня.

– Я всегда говорил тебе, не стоит слишком долго задерживаться в деревне.

– Ты был прав, мой мальчик, впрочем, как всегда. Ну а что ты думаешь о своих кузинах?

Маркиз проследил взглядом, как Летти выслушивает неискренние комплименты от некоего господина, что славился в обществе своей любовью к разговорам с хорошенькими девушками.

Когда Хилтон увидел Алексию, глаза его сверкнули.

Она боялась показаться невежливой и не взглянула на маркиза, а внимательно слушала мистера Уилберфорса, который объяснял, почему и каким образом поддерживал закон, запрещающий использовать труд детей при чистке дымоходов. Лицо ее было серьезным, а по глазам становилось ясно, что она полностью согласна с аргументами мистера Уилберфорса.

Маркиз пристально понаблюдал за нею несколько секунд, потом сказал:

– Мне кажется, мама, нам пора домой.

– Хорошо, дорогой, мне только надо попрощаться со всеми друзьями, и я буду готова, – ответила маркиза.

Минут через двадцать они наконец спустились вниз, а в ушах все еще звучали добрые слова.

– Они и в самом деле рады были видеть меня, – счастливо сказала маркиза.

– Это и неудивительно, – заметил маркиз.

– А вы, мои дорогие, – обратилась она к Алексии и Летти, – произвели своим появлением настоящую сенсацию. Как я и рассчитывала.

– Мне казалось, что я бабочка, только-только появившаяся на свет из куколки! – восторженно защебетала Летти. – У меня не было никаких мыслей, я только ощущала свои новые прекрасные крылья.

Маркиза рассмеялась:

– А вы, Алексия? Как вам понравился сегодняшний вечер?

– Мистер Уилберфорс показался мне очень интересным, – ответила Алексия, – мне кажется, все должны будут… поддержать его законопроект.

Она с тревогой посмотрела на маркиза.

– Я уже обещал ему свою поддержку, – сказал тот и заметил, как ее глаза засияли от удовольствия.

– А еще он против… рабства, – почти шепотом сказала Алексия.

– Вы слишком серьезно ко всему относитесь, – заметил маркиз, помогая матери закутаться в накидку, отделанную мехом.

– Как это слишком серьезно? – удивилась Алексия.

– Вы ведь приехали сюда развлекаться, а не решать проблемы угнетенных и обездоленных.

– Но это же так важно! – не согласилась Алексия. – Разве могут жестокость и несправедливость мира оставить кого-нибудь равнодушным?

Маркиз ничего не ответил. Он лишь подумал, что знакомых ему женщин никогда не волновали чужие невзгоды и не интересовали те дела, которым посвящали себя мужчины.

Глава 4

Маркиз ехал в сторону Челси [4]. Он ловко правил своим превосходным экипажем и горячими лошадьми и думал, что никогда в жизни больше не свяжется ни с одной из светских красоток. С тех самых пор, как он пообещал матери не иметь ничего общего с Имоджин Харлоу, она принялась забрасывать его письмами. Сначала она требовала, чтобы он явился к ней, потом умоляла и в конце концов перешла к оскорблениям.

Возможно, матушка была права, думал маркиз, Имоджин Харлоу во что бы то ни стало задумала женить его на себе. Но с тех пор, как он решил прекратить эту связь, дама стала вести себя просто безобразно. Бедняга маркиз даже почувствовал отвращение ко всяким любовным похождениям такого рода.

«Отныне буду общаться с обычными продажными женщинами, – поклялся он себе, – уж с ними-то проблем не будет. Они знают свое место, непритязательны, озабочены только тем, чтобы не продешевить и заломить повыше цену».

Считалось, что состоятельный человек, светский лев, что называется, полноценный мужчина, непременно должен содержать любовницу. Рене Дюваль была одна из многих, что появлялись, а потом исчезали из уютного домика на Ройял-авеню в Челси, возле больницы, основанной Нелл Гвин.

Рене играла в театре «Лицеум», который временно передали Королевской компании «Друри-Лэйн», когда ее знаменитый театр сгорел дотла в 1809 году. Пламя пожара было таким сильным, что осветило весь Лондон. Этот огонь разорил Ричарда Бринсли Шеридана, владельца театра. Слабый человек не выдержал бы такого испытания, сломался, но только не Шеридан. С присущей ему энергией и при помощи Сэмюэля Уитбреда, пивовара и члена парламента, он все вновь начал с нуля.

Ожидалось, что «Друри-Лэйн» откроется в следующем году, а пока толпы поклонников собирались в «Лицеуме».

Впервые маркиз увидел Рене в спектакле «Простушка». Главную роль в этой пьесе обычно играла миссис Джордан, любовница герцога Кларенса. Он смел со своего пути всех соперников и похитил ее.

Внешне Рене была полной противоположностью Имоджин Харлоу: смуглая, с чуточку раскосыми глазами. Эта женщина не была безупречно красива, но обладала обаянием, что очаровывает и соблазняет гораздо сильнее, чем красота.

Рене, полная радости и жажды жизни, пользовалась всеми уловками и изощренными чарами, чтобы пленить и развлечь своего покровителя. Так случилось, что маркиз не появлялся в доме номер шесть по Ройял-авеню уже несколько недель. Он был очень занят и до того, как приехала маркиза, и после совершенно чужими делами: то с принцем, то с матерью, то с кузинами. У него не было ни минутки свободного времени.

Он узнал, что сегодня вечером Рене не поехала в театр, потому что на следующий день должна состояться премьера спектакля, в котором она будет играть главную роль.

«Она, наверное, собралась отдохнуть, – подумал с улыбкой маркиз, – если я ей это позволю».

Потом он вспомнил вчерашний вечер и тот оглушительный успех, который сопутствовал Летти.

Это был самый главный бал сезона. Его давала герцогиня Мельчестерская для своей юной дочери, впервые выходящей в свет, и на нем присутствовал весь цвет общества, начиная с принца.

Маркиза проявила себя талантливым режиссером и нарочно задержалась на ужине в Осминтон-Хаусе, чтобы не появляться на балу слишком рано. Она ждала того момента, пока все старшие дамы займут места на возвышении, откуда удобно наблюдать за танцующими. Большинство мужчин еще не приступили к танцам, но уже собирались поближе, переговаривались друг с другом и оценивающе поглядывали на женщин, словно осматривали лошадь, которую намеревались приобрести.

Это был тот вечер – и маркиза знала это, – на который каждая женщина наденет свое лучшее платье и украсит себя всеми драгоценностями. Да и мужчины были великолепны. Узнав о том, что на приеме будет присутствовать сам принц-регент, они надели все свои ордена. Но все же самым заметным и привлекательным был маркиз.

Маркиза была тоже неотразима. На голове ее сверкала и переливалась бриллиантовая тиара, похожая на корону. Она принадлежала семейству Осминтонов уже более ста лет. На шее маркизы красовалось бриллиантовое ожерелье, руки были украшены браслетами, кольцами, в ушах висели серьги с ослепляющими бело-голубыми драгоценными камнями.