Пастыри ночи, стр. 38

Донинья понимала отчаяние Массу и участливо кивала. Наконец Массу подошел к вмешательству Огуна:

— Я шел по дороге, нагруженный, как осел, Мартин шел рядом. Мы разговаривали, когда вдруг появился отец мой Огун, громадный, как великан, ростом в пять с лишним метров — выше уличного фонаря Я сразу его узнал, потому что он явился в своем пышном одеянии, а также по его улыбке. Он приблизился и сказал, чтобы я повидал тебя, мать, и что он сам решит насчет крестного. Я должен положиться на него в этом вопросе. Поэтому я и приходил вчера и пришел сегодня. Когда он кончил говорить, то снова засмеялся и вознесся к солнцу, а когда проник в его нутро, произошел взрыв и все стало желтым, словно начался золотой дождь.

Массу кончил свой рассказ, и Донинья ответила ему, что все это не является для нее неожиданностью, ибо накануне случилось нечто поистине странное. Как раз в тот момент, когда Массу приходил к ней, она бросала раковины, прося Шанго ответить на вопросы одной женщины. Однако вместо него появился Огун и наговорил ей много неприятного (как она решила тогда). Донинья, ничего не ведая о затруднениях Массу, отказалась от вмешательства Огуна и требовала появления Шанго. Она даже сочла, что это проделки Эшу, который выдает себя за Огуна, только чтобы позлить ее. Донинья и без того была озабочена делами женщины, ради которой старалась, а эта неразбериха совсем смутила ее. Неужели ей недостаточно своих забот?

Именно в тот момент Донинья почувствовала присутствие кого-то постороннего и послала одну из женщин узнать, кто пришел. Женщина сообщила, что Массу желает повидаться с ней, Дониньей. Тогда она не связала приход Массу с появлением Огуна и велела сказать негру, чтобы он явился на следующий день, — она не могла принять его, находясь в смятении.

Но едва Массу ушел, Огун исчез и все пошло как обычно. Шанго обещал удовлетворить просьбы женщины, бедняжка, очевидно, будет довольна…

Но потом, поразмыслив над случившимся, Донинья начала догадываться, что появление Огуна, видимо, было связано с приходом Массу, и стала поджидать его. Даже сейчас, когда они беседовали, она ощущала чье-то присутствие в воздухе и готова была поклясться, что Огун находится где-то поблизости и слушает их разговор.

Донинья тяжело поднялась, положила руки на бедра, огромные, как волны бурного моря, и велела Массу подождать. Она обещала немедленно все выяснить и направилась к алтарю Огуна. Появилась одна из дочерей святого, неся поднос с чашками и кофейником. Прежде чем предложить Массу горячего душистого кофе, она поцеловала ему руку, и негр впервые за несколько дней почувствовал себя приободренным и почти спокойным.

Донинья отсутствовала недолго, а вернувшись, села и передала Массу указания Огуна. В четверг, когда стемнеет, негр должен принести двух петухов, пять голубей и побольше акараже [40] и абара [41], чтобы накормить его, и тогда он ответит насчет крестного.

Донинья взялась заказать акараже и абара, и Массу дал ей денег. Петухов и голубей он принесет завтра, в среду. В четверг же он явится с друзьями, они вкусят священную еду вместе с Дониньей и ее помощницами, которые здесь будут. Следует приготовить и алуа [42].

Оставшиеся два дня прошли в напряжении, все спрашивали себя, кто же будет избран Огуном как наиболее достойный быть крестным отцом мальчика. Вопрос приобрел совсем иной характер. Одно дело, когда выбирает негр Массу, он легко может ошибиться, решить несправедливо. Но Огун не ошибется, его решение будет единственно правильным. Он изберет действительно самого лучшего, самого достойного друга Массу. Каждый чувствовал, как сжимается его сердце теперь, когда в игру вступили могучие силы, не подвластные чьей-либо хитрости или влиянию. Даже сам Жезуино был бессилен против них. Огун — бог металлов, его воля тверда, как его огненная шпага.

4

Вдалеке зажглись огни города, среди зарослей у площадки для кандомблэ сгущались сумерки. Друзья шагали молчаливые и задумчивые. Тиберия шла вместе с ними, она настояла на своем присутствии при решении столь важного вопроса, поскольку считала себя непосредственно заинтересованной в этом деле. Козы с козлятами, прыгая по крутым склонам, возвращались домой. Мрак опускался на деревья, и казалось, впереди встает черная стена.

На площадке для кандомблэ стояла тишина, огни были потушены, но в домах, где жили дочери святого, слышалось легкое движение. Красноватый свет масляных коптилок пробивался сквозь щели дверей и окон. Перед алтарем Огуна горели свечи. Когда они вошли в калитку, одна из дочерей Ошалы, вся в белом, как было положено, появилась из темноты и прошептала:

— Мать Донинья ждет вас. В доме Огуна…

Отодвинув ситцевую занавеску, закрывавшую вход, друзья один за другим вошли, в дом, склонились перед алтарем божества, а затем встали у стены. Мать Донинья сидела на табуретке, перед ней стояло блюдо с орехами. Она протянула им руку для поцелуя. Темнота медленно наползала на поля. Так как помещение было маленьким, все в нем не смогли поместиться: внутри остались только Массу с Дониньей, Тиберия и Жезуино. Остальные столпились снаружи, занавеску пришлось поднять.

Одна из женщин подошла и, преклонив колена перед матерью Дониньей, подала ей глиняное блюдо с двумя большими остро наточенными ножами. Другая принесла двух петухов. Донинья запела кантигу, дочери ей подтягивали. Жертвоприношение началось.

Донинья взяла первого петуха и, поставив рядом с ним глиняный сосуд, перерезала петуху горло. Хлынула кровь. Затем Донинья вырвала несколько перьев и бросила их в кровь.

После этого был принесен в жертву второй петух. В ночной тишине раздавались кантиги во славу Огуна, они плыли по склонам холмов к Баии.

Третья женщина принесла белых испуганных голубей. Их кровь была собрана в другой сосуд, и туда тоже бросили перья.

Донинья поднялась, взяла жезл и, махнув им, распорядилась, чтобы музыканты играли, затем с надлежащими словами положила мертвых птиц у алтаря. Массу и Жезуино склонились в поклоне. Смоченными в крови пальцами Донинья дотронулась до лба каждого из пришедших, и дочери святого унесли мертвых птиц, чтобы приготовить священную трапезу.

Потом все вышли на площадку и остались на ней поговорить, а между тем на кухне началась суета. Наступила ночь, на небе появились несчетные звезды. Никто не поминал о том, что привело их сюда, и казалось, что это друзья собрались для приятной беседы. Донинья рассказывала истории из своего далекого детства, вспоминала людей, которых уже не было в живых, Тиберия — всякие интересные случаи. Так они беседовали, пока не объявили, что трапеза готова.

Пришли женщины с блюдами, на которых были всевозможные кушанья — абара, акараже, шиншим [43]. Принесенные в жертву птицы превратились в аппетитно пахнущую, соблазнительную еду. Донинья выбрала куски для Ошалы, блюда поставили на алтарь, женщины запели, Донинья тоже.

Потом она стала бросать раковины. Друзья внимательно наблюдали за Дониньей. Вот она позвала Огуна. Тот не рассердился и сразу пришел со смехом и шутками. Он приветствовал всех, и особо мать Донинью и своего огана Массу.

Донинья поблагодарила Огуна и спросила, правда ли, что он намерен помочь Массу в его трудном деле. Огун ответил, что за тем и явился, чтобы поблагодарить Массу за угощение из петухов и голубей и сообщить свое решение, которого все ждут.

Наступила очередь Массу благодарить Огуна и сердечно приветствовать его. Без помощи Огуна он не может выбрать крестного для сына, хорошенького и смышленого малыша, такого подвижного и капризного, как дьяволенок. Массу не хочет обидеть своих достойных друзей, указав на одного из них. Для этого он и принес петухов и голубей, как велел Огун.