Сказочное наказание, стр. 50

— Да что с нами может случиться! — встрял Мишка. — В Лойзу он уже стрелял и только в сосну угодил.

— А вдруг на этот раз он прицелится лучше? — отмахнулся милиционер и обратился к Станде: — В конце концов, отвечаете за них вы, вот вы и скажите. А если они не пообещают ждать вас в замке, заприте на запор двери и ворота.

Станда покачал головой и спокойно сказал:

— К чему? Если они захотят удрать, их и пятью замками не удержишь. Так ведь, Миша?

— Точно, — подтвердил Дикий волк и непримиримо нахмурился.

— Возьмем с собой Крошку, уж она-то справится с этим гадом, — предложил свои услуги Тонда и пододвинул Толстую торпеду носком кеда на обозрение всего общества.

— Мое почтение, — оторопело произнес реставратор, выпустив облако дыма. — Это кто — свинья или собака?

Ротмистр Еничек впервые со дня нашего знакомства от души рассмеялся, Ивана тоже тщетно старалась сохранить на лице серьезность. Только Станду это сравнение не рассмешило.

— Однажды я вас уже просил не осложнять мне жизнь понапрасну. И еще раз прошу об этом, — сказал он, прощаясь с нами. — Дайте мне честное слово, что не удерете отсюда, пока мы не вернемся.

Мы опустили глаза в землю и замерли. Мне было ясно, что препираться со Стандой бесполезно, но я не хотел подавать ему руку первым. Несколько секунд спустя Мишка поднял голову.

— А что нам остается, — вздохнул он и прикоснулся к Стандиной руке, — Честное слово.

Следующим был Тонда и последним я.

Когда за уходившими захлопнулись ворота Дикий волк бросился на траву и отчаянно завыл. Тонда забрался под дерево в тень, обнял Толстую торпеду за шею и прижался к ней, закрыв глаза. Я какое-то время стоял столбом в углу двора, безнадежно уставившись в одну точку. И чуть не плакал.

16. Станды нет, а обманщица под замком

От отца я знаю, что, когда ты чем-нибудь расстроен, не стоит уединяться и погружаться в раздумья.

От себя не убежишь, считает мой отец и всегда, когда он чем-то огорчен, принимается за работу. В тот несчастный день, когда мы, ввиду чрезвычайных событий, остались даже без обеда, мне вспомнилась эта поговорка. Я побрел в замок, взял в кухонном шкафу большие бумажные пакеты, привезенные Стандой со сборного пункта кооператива, и стал насыпать в них сушеные грибы. Нетрудно себе представить, что поначалу я не испытывал от этой работы особого восторга, но, когда вдоль стены выстроился ровненький ряд пузатых кульков, а полы двух первых комнат освободились, этот окаянный суматошный день обрел в моих глазах некий смысл.

Я попытался пристроить к делу Мишку и Тонду — хватит, мол, бессмысленно валяться под деревом, надо как-то отвлечься. Но они не вняли моим призывам. Вот я и усердствовал один, в глубине души надеясь, что Станда оценит мой исключительный трудовой порыв, как выразился бы наш директор, и перестанет меня ругать.

Комнаты пропитались запахом сушеных подберезовиков, маслят, белых и подосиновиков, так что у меня закружилась голова. Но и в этом грибном опьянении я расслышал доносившийся снизу, со двора, звук маленьких шажков, которые засеменили по замку, несколько раз пересекли коридор и после троекратного скрипа дверей затопали вверх на второй этаж. Спрятавшись на всякий случай за распахнутой створкой двери, я прильнул к замочной скважине, получив отличную возможность обозревать больше половины коридора и верхнюю часть лестницы.

Тук-тук-тук — на лестнице, покрытой ковром, шаги звучали приглушенно. И вот в пространстве, ограниченном замочной скважиной, появилась «реставраторша» Марта Томашкова!

— Есть здесь кто-нибудь? Ау!

Я застыл, прильнув к дверному косяку, словно резной ангелок в соборе. Обманщица еще раз повторила свой вопрос и, не получив ответа, затопала к дальней комнате, где обитала прежде. Несколько раз надавила на ручку — дверь не поддалась, тогда в руках «реставраторши» зазвенела связка ключей; один из ключей проскрежетал в замке, и дверь со скрипом отворилась. В эту минуту меня беспокоило только одно: а что, если эта ловкая тетка попытается унести еще одну картину? Решение пришло мгновенно. Вынув из кармана брюк перочинный нож, я открыл штопор и осторожно высунулся в коридор. Незваная гостья уже зашла в комнату и, судя по звуку, который издала металлическая сетка, уселась на кровать. Несколько прыжков — и я одолел две пустые залы, захлопнул за «реставраторшей» дверь и рассчитанным движением накинул затвор на петлю. В считанные доли секунды засунул в петлю перочинный ножик по самый штопор — получился отличный колышек. Все было рассчитано тютелька в тютельку. Задрожи у меня рука хоть самую малость, все было бы кончено — мнимая реставраторша налегла бы на дверь раньше, чем я успел закрепить петлю.

Но она опоздала. Может, на какую-то десятую долю секунды, но мне этого хватило.

— Не валяйте дурака и выпустите меня. — Арестованная забарабанила костяшками пальцев по деревянной филенке. — Я вернулась, чтобы все вам объяснить.

— Объяснять будете следователю, — злорадно отрезал я, ощутив себя героем детективной истории, которую расследует комиссар Мегрэ.

Я отошел к окошку, выходящему во двор, чтобы сообщить последние новости двум засоням — то-то они расстроятся.

— Эй, мальчик! — взывала изнутри ночная похитительница картин. — Немедленно позови сюда вашего воспитателя или кто он там есть…

— Начальник, — ответил я серьезно. — Большой начальник. Сейчас он как раз вместе с представителем органов госбезопасности находится в вашем воровском притоне и вот-вот привезет вашего напарника! — На последнем слове я сделал особое ударение, потому что так было принято почти во всех детективах из тайного собрания моего брата, которое тот хранил на чердаке.

— Боже правый! — зарыдала женщина. — Какого напарника? Ты что, намекаешь на пана Кроца из министерства?

— Я намекаю на водителя «Татры-603», который прячет украденные картины.

— Какие картины? Что ты плетешь, мальчишка? — Пойманная «реставраторша» перестала ныть и перешла на пискливый крик: — Они еще из нас воров сделают, а сами тут бог знает что вытворяют! Отопри немедленно. — Она молотила в дверь кулаками, но освобождения не дождалась.

Я предоставил ей возможность побушевать.

Тонда и Мишка посапывали, развалившись под елью, Толстому волку снились, скорее всего, ветчина или кнедлики со шпиком, потому что он причмокивал во сне, как поросенок градиштьского соседа Маржатки. Лицо Дикого волка было мрачно и брюзгливо, последние события, казалось, проникли и в его сон.

Одна Толстая торпеда выглядела по-прежнему тупо, как всякая тварь, живущая лишь для того, чтобы набить себе брюхо. Она лениво приоткрыла один глаз, но, увидев, что я ничего не принес, опять прикрыла веки. Эта всеобщая леность возмутила меня. Пихнув Мишку и Тонду носком кеда, я выпалил в их заспанные физиономии известие о событии, которое они проспали.

— Глупости, — отмахнулся Мишка, переворачиваясь на другой бок. — Ты нарочно придумываешь себе нервотрепку, чтобы развлечься.

Тонда, к моему удивлению, гораздо быстрее стряхнул с себя сонную одурь.

— Вот и мне в какой-то момент показалось, будто по двору кто-то идет, но я тут же заснул.

— Не верь ему, — бурчал Мишка, уткнувшись носом в цветы, — просто он хочет залучить нас в замок, чтобы мы помогли ему складывать эти поганые грибы.

— Они по воле случая уже сложены, — сказал я. — Двенадцать кульков.

— Вот это да! — пробормотал Мишка и, заткнув уши руками, притворился спящим.

Тонда поднялся с травы и вытер рукавом вспотевший затылок.

— Пойду взгляну на нее. Но если ты нас разыгрываешь, то я…

— Что ты? — спросил я, удивленно подняв брови.

— То я с тобой до понедельника разговаривать не буду, — надул губы Толстый волк и скорчил страшную рожу.

Махнув рукой, я зашагал к замку. Пройдя несколько метров, мы обнаружили под ногами Толстую торпеду, которая с необычайным проворством ковыляла к двери, полагая, видимо, что мы направляемся на кухню. Но по пути у меня родилась одна идея, и я, к удивлению собаки и ее владельца, остановился, не дойдя до дверей.