100 великих событий ХХ века, стр. 86

Государство Израиль не забывает тех, кому оно обязано своим существованием. Канун Дня независимости объявлен Днем поминовения солдат, погибших в войнах Израиля. Вечером зажигают поминальные свечи. В Иерусалиме, на военном кладбище на горе Герцля, проходит центральная церемония этого дня, которую молитвой «Изкор» открывает главный раввин Армии обороны Израиля. В траурной церемонии принимают участие руководство государства и члены семей погибших. В десять часов утра раздается звук сирены и по всей стране на две минуты замирает жизнь – люди стоя отдают дань памяти погибшим воинам. Приспущены государственные флаги, на военных кладбищах на протяжении всего дня проходят траурные митинги, а в школах – траурные собрания. У памятников погибшим несут почетный караул солдаты и школьники. Вся страна охвачена в этот день особым настроением, отдавая честь тем, кто пал, сражаясь за создание государства и безопасность его жителей.

В Израиле праздник отмечается торжественными приемами, военные базы открыты для посещения, устраиваются воздушные парады и демонстрируется оснащение военно-морского флота. Сегодня Израиль может гордиться технической оснащенностью армии.

Религиозные евреи читают особые молитвы и обязательно молитву «а-Лель», символизирующую национальное освобождение Израиля.

С наступлением темноты завершается День поминовения – и на горе Герцля начинается красочная церемония празднования Дня независимости. 12 человек, мужчин и женщин, представляющих разные слои населения Израиля, зажигают 12 факелов в честь достижений государства Израиль. Государственный флаг снова поднимается на вершину флагштока. В конце церемонии ночное небо освещается разноцветным фейерверком. Площади городов заполняются празднующим народом. На подмостках выступают артисты, играют оркестры. Улицы и балконы домов украшены израильскими флагами. В синагогах читают молитву за благополучие и безопасность государства, в которой выражена также надежда на то, что все сыны еврейского народа возвратятся в свою страну. День независимости завершается торжественной церемонией вручения государственных премий Израиля в области научных исследований, литературы и искусства.

1948

Ашхабадское землетрясение*

Город утопал в зелени. С гор, начинавшихся у его окраины, бежали по арыкам ручейки воды, питая драгоценной влагой ряды тополей вдоль улиц, фруктовые сады и начинавшиеся за городом хлопковые поля. Солнце зашло, и наступило лучшее время суток, когда изнурявшая весь длинный летний день жара сменилась чуть заметной прохладой. Неожиданно люди почувствовали слабый толчок, а в следующее мгновение, еще не успев сообразить, в чем дело, были сбиты с ног. Затем наступила поразительная и еще более страшная, чем грохот и толчки, тишина. Земля совершенно не колебалась. И только когда послышались крики пострадавших, люди, находившиеся на улицах, бросились на помощь к полуразрушенным зданиям.

За ночь произошло еще несколько толчков. Когда взошло солнце, стала видна картина бедствия, постигшего город.

Примерно так разразилось самое ужасное в истории СССР землетрясение. Положение усугубилось тем, что очаг землетрясения был расположен непосредственно под городом, а катастрофа произошла ночью, когда все жители Ашхабада были в помещениях. Особенно сильно пострадали старые глинобитные постройки, сооруженные без применения антисейсмических поясов. Погибло, по разным оценкам (сложность в том, что сведения были засекречены), от 40 до 100 тысяч человек.

Стояла тихая, прозрачная осень, небо было полно необыкновенно ярких звезд. Жители города неторопливо прогуливались под деревьями. Окна домов были открыты настежь. Ашхабадцы наслаждались вечерней прохладой.

Вдруг страшный удар снизу потряс город. Дома начали качаться. Через мгновение качание домов стало ужасным, устоять на ногах было трудно.

Качание так же быстро кончилось, как и началось. Землетрясение, вернее первый толчок, продолжалось несколько секунд, а, может быть, и меньше. В этот страшный момент всякое чувство времени исчезло. Этих нескольких секунд было достаточно, чтобы уничтожить большой город и убить десятки тысяч людей.

За окном было что-то невероятное, невозможное. Вместо темной прозрачной звездной ночи стояла непроницаемая молочно-белая стена, а за ней ужасные стоны, вопли, крики о помощи. За несколько секунд весь старый глиняный, саманный город был разрушен, и на месте домов в воздух взметнулась страшная белая пелена пыли, скрывая все. Даже антисейсмичные дома недавней постройки растрескались и потом были взорваны.

^{Мечеть в Ашхабаде}

Хотя чудом спасенных были тысячи, для многих попытка спастись обернулась трагедией.

Обычно тяжелая плоская глиняная крыша толщиной около полуметра обрушивалась вниз, раздавливая все, что было в доме. Многие взрослые после первого вертикального толчка успели выскочить из домов, но детей удалось спасти не всем. Ребятишки оставались в кроватках, и число жертв среди них было ужасающим.

После землетрясения город оказался беззащитным. Исчезла милиция. Те, которые стояли на постах, бросились домой спасать семьи. Те, которые спали в домах и казармах, были раздавлены или ранены. От военного городка тоже ничего не осталось, и число жертв было громадно.

Телефоны молчали: телефонная станция не работала. Телеграф разрушен. Железнодорожный вокзал – груда обломков, местами даже рельсы исковерканы. Аэродрома нет, взлетные площадки разбиты трещинами. Все центральные, районные и местные учреждения уничтожены. Большой город, столица республики, оказался полностью изолированным от окружающего мира и полностью дезорганизованным.

Центром организации новой власти стал ЦК партии. Пожилой милиционер притащил из проходной стол и два стула, поставил их посередине площадки в саду, и этот стол явился началом наведения хоть какого-то порядка. В здание, хотя оно было почти цело, боялись не только входить, но даже подходить к нему. Примерно через полчаса прибежал второй секретарь ЦК, в одних трусах, как выскочил из постели. Пришел другой секретарь, на глазах слезы. У него раздавило двух сыновей. Скоро начали приходить и прибегать другие работники ЦК. Часа через два на площадке была уже большая группа людей, и с каждым часом она становилась все больше и больше. Партийный центр оказался действительно жизненным центром всего города.

Один из сотрудников ЦК сидел мрачный, не поднимал глаз от земли. У него погибла вся семья, и он остался один. Терять ему было нечего, смерть его не страшила. Он решил войти в главное здание, принес необходимые материалы, списки, появились новые столы и стулья, и работа закипела.

К счастью, единственное, что почти не пострадало, – это автомобили, грузовики. Они стояли под открытым небом в легких фанерных гаражах и потому остались целы. Они и служили в первое время главным видом связи. На грузовиках выезжали за город, где железнодорожное полотно и телеграфные провода были целы, и при помощи подвесного телефонного аппарата связывались с ближайшим городом. Грузовики связывали все части города, доставляли продовольствие, увозили бесчисленные трупы на братское кладбище за городом. Можно без преувеличения сказать, что они были основой всей жизни разрушенного города. При помощи грузовиков шла вся работа организационного центра, стихийно возникшего вокруг ядра ЦК. Легковые автомобили пострадали больше, да и было их мало.

Постепенно связь с окружающим миром была восстановлена, в Ашхабад по железной дороге, самолетами, машинами двинулись эшелоны с войсками, медицинскими отрядами, продовольствием. Первые из них были в городе уже в середине дня. Поражающая изоляция первых часов была разорвана.

В первые часы было не до самозащиты – все думали о спасении заваленных, лежавших и стонавших под обломками зданий, под крышами и дувалами. Но, как только паника прошла, появились любители легкой наживы, которых в Ашхабаде было много, как и во всяком другом большом южном городе.