100 великих мыслителей, стр. 49

Обыкновенно большую часть дня он проводил на краю бассейна или в тенистом саду, где писал книги и беседовал с учениками. Свои сочинения он записывает на отдельных листах (поэтому почти все созданное им приняло форму отдельных глав и записок, некоторые из них сохранились лишь в фрагментах, многие не были закончены).

Аль Фараби был очень непритязательным человеком. Его жизненные потребности ограничивались суммой в четыре дирхема, которые он ежедневно получал из казны Сайф ад-Даулы.

Умер он в возрасте восьмидесяти лет и был погребен за стенами Дамаска у Малых ворот. Сообщают, что молитву по нему на четырех папирусах читал сам правитель.

Смерть не страшна добродетельному человеку, считал аль-Фараби. Перед лицом ее он сохраняет достоинство, не впадает в смятение и ценит жизнь, стараясь продлить ее. Добродетельный человек не боится смерти и желает продолжения жизни для совершения блага. Поэтому он не стремится приблизить смерть, но встречает ее достойно. Если такой человек умирает, то нужно оплакивать не его, в эпикурейском духе заявляет аль-Фараби, а его сограждан, которым он был нужен.

Философская деятельность аль-Фараби многогранна, он был ученым-энциклопедистом. Об этом свидетельствуют и названия трудов «Рассуждения Второго учителя аль-Фараби о значении слова «интеллект», «О том, что должно предшествовать изучению философии», «Об общности взглядов двух философов — Божественного Платона и Аристотеля», «Трактат о взглядах жителей добродетельного города» и др.

Общее количество работ философа колеблется между 80-ю и 130-ю. Есть трактаты, состоящие из 2–3 страниц, но есть многотомные. Аль-Фараби стремился постичь конструкцию мира систематически. Начало выглядит вполне традиционно — это аллах. Середина — это иерархия бытия. Человек это индивид, постигающий мир и действующий в нем. Конец — достижение подлинного счастья.

Проблему возникновения мира аль-Фараби решает в духе неоплатоников — умножением бытия, в результате чего возникают земные стихии — люди, животные, растения и пр.

Большое значение аль-Фараби придавал уяснению места человека в познании. Чувственное познание осуществляется посредством восприятия и воображения, но такое познание, согласно аль-Фараби, не позволяет постичь сущности. Это возможно только посредством разума, который существует в различных формах — как пассивный актуальный, приобретенный, деятельный».

Трактат о взглядах жителей добродетельного города» — одно из самых зрелых произведений аль-Фараби. Он создан в 948 году в Египте как переработка и логическая систематизация почти всех воззрений мыслителя на основе написанного в Багдаде и Дамаске текста под названием «Гражданская политика».

Для достижения счастья необходимо прежде всего теоретическое обоснование его. Философия в достижении счастья имеет существенное значение. «Поскольку мы достигаем счастья только тогда, когда нам присуще прекрасное, а прекрасное присуще нам только благодаря искусству философии, то из этого необходимо следует, что именно благодаря философии мы достигаем счастья». В свою очередь для овладения философией необходим и хороший нрав, сила ума. Последняя культивируется искусством логики.

Аль-Фараби развил учение о «добродетельном городе», во главе которого стоит философ, передающий своим согражданам истины философии. Руководствуясь этическими установками Аристотеля, аль-Фараби идет вслед за Платоном. Он полагает, что цель человеческой деятельности — счастье, которого можно достигнуть лишь при помощи разумного познания.

Общество мыслитель отождествлял с государством. Общество — тот же человеческий организм. «Добродетельный город подобен совершенному здоровому телу, все органы которого помогают друг другу, с тем, чтобы сохранить жизнь живого существа и сделать ее наиболее полной».

Глава города, которого он отождествлял с багдадским халифом, по мнению аль-Фараби, должен обладать всеми добродетелями здоровьем, проницательным умом, совестью, знаниями и ласковым обращением со своими подданными.

АВИЦЕННА (ИБН СИНА)

(ок. 980–1037)

Ученый, философ, врач, музыкант Жил в Средней Азии и Иране, был врачом и везиром при разных правителях.

В философии продолжал традиции арабского аристотелизма, отчасти неоплатонизма. Основные философские сочинения «Книга исцеления», «Книга указаний и наставлений», «Книга знания», энциклопедия теоретической и клинической медицины «Канон врачебной науки» (в 5-ти частях).

На Востоке его называли «аш-Шейх» Мудрец, Духовный Наставник, или «ар-Раис» Глава, Правитель, более же всего он был известен под именем объединяющим оба эпитета, «аш Шейх ар Раис». У него было еще одно почетное звание «Худжат аль-Хак», то есть Авторитет Истины. А на Западе, в средневековой христианской Европе, он прославился под латинизированным именем Авиценна.

Абу-Али аль-Хусейн Ибн Абдаллах Ибн Сина — полное имя великого ученого и философа.

Родился аш-Шейх ар-Раис в 980 году в одном из селений близ Бухары Его отец — чиновник по финансово-податной части был не лишен научных и философских знаний и был связан с исмаилитскими кругами. По своему философскому содержанию исмаилитское учение представляло собой синтез античной мудрости и религиозно-философских воззрений Востока. По разговорам дома с приезжавшими из фатимидского Египта исмаилитами, он, по его словам, еще в детском возрасте приобщился к некоторым философским понятиям.

Об этом он рассказывал своему ученику так «Отец был среди тех, кто откликнулся на проповедь египтян, и стал считаться исмаилитом. Он, а с ним и мой брат, слушал их рассуждения о душе и разуме как об этом говорят и как это понимают они сами. Иногда, бывало, они обсуждают эти вопросы между собой, а я прислушиваюсь к ним, понимаю, о чем говорят, но душой не принимаю, и они начинают меня убеждать. Заводили они также разговоры о философии, геометрии и индийском счете».

Беседы эти происходили в Бухаре, когда переселившийся сюда вместе с семьей Абу-Али уже получил первоначальное образование, изучив, в частности, Коран и словесные дисциплины к десяти годам столь основательно, что ему «диву давались». Овладев затем основами мусульманского права и математики, Абу-Али приступил к занятиям с приехавшим в Бухару ученым Абу-Абдаллахом ан-Натили. Учеба подвигалась быстро, и вскоре одаренному ученику пришлось самому растолковывать учителю некоторые слишком тонкие для того вопросы. После этого он взялся за самостоятельное штудирование книг по физике и метафизике.

«Вскоре, — вспоминает Ибн Сина, — во мне пробудилась склонность к медицине, и я взялся за изучение посвященных ей сочинений. Врачебная наука отнюдь не относится к разряду трудных, а потому я преуспел в ней за самый короткий срок настолько, что учиться у меня медицине начали почитаемые всеми врачи. Пока я пользовал больных, мне открылись такие дающиеся опытом способы лечения, которые нигде не были описаны. И было мне в ту пору от роду шестнадцать лет».

Работа над первоисточниками и комментаторскими сочинениями по логике, физике и математике шла в очень напряженном ритме.

«За это время не выпало и ночи, чтоб я вдоволь отоспался, и не было случая, чтоб я в течение дня занимался чем-нибудь посторонним. Я клал перед собой стопкой листы бумаги и, разбирая доказательства, каждый раз записывал, какие у оных силлогистические посылки, каков их порядок, какие выводы из них могут следовать, и при этом старался не упустить из виду условий, коим должны отвечать их посылки, и так до тех пор, пока наконец вопрос не становился мне ясен.

Если с тем или иным вопросом у меня не ладилось и мне не давался в нем средний термин силлогизма, я отправлялся в соборную мечеть и молился, взывая о помощи к Создателю Вселенной, пока мне не отмыкалось то, что было замкнутым, и облегчалось то, что было многотрудным. Возвратившись домой, я ставил перед собой светильник и вновь принимался читать и делать записи.

Всякий раз, как одолевала меня дрема или чувствовалась усталость, я обращался к кубку с вином и пил, чтоб ко мне вернулись силы, и затем возобновлял занятия, а всякий раз, как мною овладевал сон, мне те же самые вопросы являлись в сновидении, и немало их мне прояснилось во сне. И так продолжалось до той поры, пока я окончательно не окреп во всех науках и стал разбираться в них в меру человеческих возможностей. Все, что было познано мною тогда, таково, будто я познал это только теперь, по сей день к тому не прибавилось ровно ничего», — рассказывал философ многие годы спустя.