Кровавая Роза, стр. 16

– К-как это, Кортес?

Казалось, Карл V немного успокоился.

– У этих аборигенов нет лошадей, сир.

– Нет лошадей! – повторил изумленный император.

– Нет, сир. Они приняли нас за богов!

– Вы этим не воспользовались?

– Напротив, сир… именем вашего императорского величества, государя Испании мы завладели городом, его памятниками, лагуной и дворцом Монтесумы.

– Ка… какой он, этот дикарь? – с любопытством спросил Карл.

– Он носил убор из зеленых перьев в знак своего воинского сана и сандалии на золотых подошвах… На плечах у него был плащ, усыпанный драгоценными камнями и жемчугом; застегивающийся на шее огромным изумрудом, который мне удалось спасти и… привезти вашему императорскому величеству.

За портьерой воцарилась тишина. Видимо, Карл V рассматривал драгоценный камень.

Зефирина ничего не знала об этом несчастном короле Монтесуме. Внезапно ей стало жаль его: она почувствовала, что он попал в безжалостно расставленные сети, и что предательство, уже проникшее на берега Эльдорадо, еще не затронуло ацтеков.

А в кабинете Карл V поднялся со своего кресла. Он прошел мимо дона Рамона, неподвижно замершего в дальнем конце комнаты.

– Вы заставили этого дикаря креститься и отречься от своей языческой религии? – спросил император, смягчившись благодаря полученному подарку.

– Увы, нет, сир. Во время «Ночи печали» перед своим варварским храмом из золота туземцы, клявшиеся нам в дружбе, взбунтовались. Я заставил Монтесуму обратиться с речью к толпе. Он был убит своим собственным народом. Кто-то метнул ему камнем прямо в лоб. Ацтеки преследовали нас, их становилось все больше, они убивали наших, и нам пришлось отступить… Это был сущий ад… мы понесли ужасные потери, я решился дать бой в долине Отумба и Оаксака, против нас было двести тысяч воинов…

– Двести тысяч… – повторил взволнованный Карл V.

– Богом клянусь, с нами было бы покончено, если бы мне не удалось поразить стрелой их вождя. Я захватил его знамя. Среди дикарей началась паника, я потерял триста своих лучших солдат, но двадцать тысяч индейцев нашли свою смерть… Я приказал построить лодки, чтобы вновь овладеть Теноцтитланом с лагуны. После нескольких недель осады, 13 августа, сир, мы победоносно вступили в город… Чтобы укротить туземцев, мы сожгли их дворцы. У меня с собой донесение для вашего величества. Мы расстреляли около сорока тысяч мужчин. Женщин и детей, тех, кто продолжал сопротивляться, утопили в озере… предварительно их, конечно, окрестили наши славные священники. Так мы добились мира. Вот какую пришлось заплатить цену за то, чтобы теперь преподнести вашему величеству Юкатан, город Веракрус, завоеванный нами, все королевство – Новую Испанию.

– Которой, как говорят, вы мечтаете завладеть, чтобы сделать из нее собственную империю.

– Это клевета, сир… меня хотят погубить в глазах вашего величества.

Зефирина с трудом разобрала последние слова. От всего, что довелось услышать, ее сковал ужас. Она наклонилась и увидела Кортеса, все еще стоящего на коленях. Тень Карла V повернулась к конкистадору.

– Что это за сокровища? – спросил он.

– Золотая посуда, туземные божки в оправе из изумрудов… Я приказал все погрузить на наши галионы. Но во время путешествия нас предательски атаковал Жан Флери…

– Моя флотилия!.. Самая сильная в мире!.. И не смогла оказать сопротивления этому проклятому французскому корсару… К-как вы это объясните, Кортес?

– Неудачным стечением обстоятельств, сир. У нас на борту были ягуары…

– Что… что это еще такое?

– Животные, сир… как бы лучше объяснить вашему величеству? У них по четыре лапы, как у больших кошек… И пятнистая шкура… Это большие млекопитающие, обитающие в этой части Эльдорадо. Мы хотели привезти их вашему величеству… Во время путешествия звери находились в клетках, но они выбрались оттуда, убили и ранили около двадцати моряков. Экипаж был… напуган, ослаблен как раз в тот момент, когда Жан Флери на восьми кораблях судовладельца Жана Анго из Дьеппа…

Карл V исчез из поля зрения Зефирины. Повысив голос, он сухо произнес:

– Дон Рамон, мы приказываем… всей моей флотилии схватить живыми или мертвыми этих проклятых французов, Жана Флери и Жана Анго.

Дон Рамон сделал шаг вперед.

– Что касается последнего, это будет трудно, сир, он во Франции и не выезжает из Дьеппа, разве что мы предпримем осаду города…

– Схватите сначала Жана Флери… этого вора… В отношении Анго мы примем решение позже… Что касается вас, Кортес, я вижу, что… что мне о вас плохо говорили… Мы жа… жалуем вам титул маркиза… долины… О… О…

– Оаксака, – закончил дон Рамон.

– Именно… воз… возвращайтесь в… в Новую Испанию, Кортес. Постройте красивый испанский город! Да… дайте ему новое название… Мейор [38]… Мехико… Что скажете, Кортес? Зву…чит неплохо…

– Великолепно, сир. Но ваше величество позволит предложить и мне: город Карла Великого.

Загадочный владыка, видимо, не любил лесть. Зефирина увидела, как он отвернулся от конкистадора и сел за рабочий стол. Не обращая больше внимания на посетителя, он, махнув рукой, погрузился в какие-то бумаги.

– Мы сказали Мехико… Посетите королеву в Толедо, Кортес и… не… не забудьте… Нам нужен этот… про… проклятый француз!

Аудиенция закончилась. Кортес поднялся. Дон Рамон повел его к потайной двери. Зефирина воспользовалась этим, чтобы вновь занять свое прежнее место. Отводя глаза, буржуа и два офицера сделали то же самое. Дон Рамон, вернувшись, подошел к молодой женщине.

– Ваша очередь, сударыня.

Момент для беседы с императором, который только что так гневался на французов, был для Зефирины очень неудачным.

Ни жива ни мертва она встала и последовала за доном Рамоном в «логово людоеда»…

ГЛАВА XI

ЛИЦОМ К ЛИЦУ

При появлении Зефирины человек, сидевший за тяжелым столом черного дерева, не поднял головы.

Великий труженик перечитывал пергамент с глубоким вниманием. Она же узнала в этом скромном писаре владыку, который заставил трепетать всю Европу, – Карла V.

Потупившись, она присела в глубоком реверансе. Поскольку за этим ничего не последовало, она выпрямилась и стала ждать знака императора. Скромную комнату можно было принять за келью ученого монаха. Кроме потрескивания свечей на бронзовом подсвечнике да тиканья часов, ни один звук не доносился до Зефирины.

Одетый в черное молодой человек, повелитель Испании, Фландрии, Австрии, Германии и новых колоний, окунул гусиное перо в чернильницу и старательно вычеркнул несколько слов на пергаменте, а затем, подписав его, запечатал воском.

Великий труженик перечитывал пергамент с глубоким вниманием. Зефирина уже решила, что так и простоит всю ночь перед королем. Теперь, лицом к лицу со своим врагом, она не ощущала страха.

Пробило два часа. Зефирина вздохнула. Она осмелилась кашлянуть. Император по-прежнему не обращал на нее внимания, и тогда она стала усиленно чихать.

Указательный палец Карла V оторвался от пергамента. Видимо, это было знаком, внятным для дона Рамона, ибо последний сделал шаг вперед.

– Мадам де Багатель принесла вести от его королевского высочества герцогини Алансонской, сир…

Теперь приподнялся и средний палец короля. Дон Рамон, приблизившись, взял пергамент, поклонился и вышел из кабинета, опустив за собой портьеру.

Казалось, Зефирина должна была бы затрепетать, оставшись один на один со своим врагом. Однако она испытала лишь облегчение. Карл V, отложив гусиное перо, медленно поднял голову. Слегка сощурившись и прикрыв глаза тяжелыми веками, он рассматривал Зефирину.

Она же, со своей стороны, отметила уродливость его губ, доставшихся ему в наследство от Габсбургов. Однако некрасивое лицо молодого государя не было лишено обаяния.

Зефирина снова сделала реверанс.

– Ка… какие новости, су… сударыня, о нашем любимом брате? – спросил император, словно бы делая усилие над собой.