Игра в поддавки, стр. 27

— Ну тогда в дурку! — взволнованно предложил Лодочник, как будто у нас не было более актуальных тем.

— В дурку дорого. В армии его держать значительно дешевле. Тем более что боец он нормальный. Стрелок — так просто один из лучших.

— Эй, братва, кончайте ток-шоу, — вклинился я. — Лучше скажите, есть у нас весла или что?

— Одно где-то было… Если ваш Трюшон его не прибрал.

Весло нашлось. И даже два. Правда, поганые, крошечные. Но кое-как мы все же догребли до западного берега. Какое счастье, что Припять — не Днепр!

Тополь, поскольку был в высоких сапогах, спрыгнул в воду первым и подтащил катер к берегу. Когда я спрыгнул, было максимум по щиколотку. Бр-р. Ненавижу холодную воду!

А вот Лодочнику, похоже, холодная вода была в кайф. Вовсе не спеша выбираться на берег, он остался у борта катера и принялся рыться в своей спортивной сумке, которую поставил на пассажирское сиденье.

Я так понял, эту сумку анфоровцы забрали с борта катера как ценный вещдок, но Лодочник, убегая из опорного пункта, умудрился и ее в суматохе вызволить точно так же, как я вызволил свои пожитки. Что ж, парень не промах!

— Эй, Лодочник, ты чего там возишься? — спросил я, опасливо озираясь. Ночь, черный лес, зловеще шепчет сухой камыш… Стрельба на Речном Кордоне вдруг оборвалась, как отрезало, и от этого над всей Припятью начала расползаться совсем уж запредельная жуть…

— Да надо тут одну гипотезу проверить…

— Что еще за гипотеза?

Но Лодочник не ответил.

Он был полностью поглощен своим делом. В руках у него теперь была «пирамида» — малоценный, но эстетичный артефакт, состоящий из полупрозрачного вещества, по консистенции напоминающего слюду.

Лодочник вытянул руки вперед, подставляя «пирамиду» лунному свету.

— Что он делает, ты не знаешь? — спросил меня шепотом Тополь.

— Проверяет, заряжен артефакт или нет, — ответил я. — Заряженный должен давать свечение. Или что-то вроде.

— Вон оно что. — Тополь цокнул языком, сраженный моей компетентностью.

Артефакт, похоже, был заряжен. И еще как! В недрах «пирамиды» зародилось пульсирующее пламя фиолетово-красного оттенка. Пламя внезапно вырвалось наружу и расплескалось по воде. Лодочник восхищенно ахнул.

— Эй! Проверил? Кончай уже. Идти надо. Из-за твоей светомузыки нас могут со «Скайфоксов» засечь.

Но Лодочник, похоже, меня не слышал. Он был полностью загипнотизирован «пирамидой», которая щедро фонтанировала разноцветным сиянием. Оранжевые сполохи, ритмично пульсируя, сменяли голубые, красные огоньки, помигивая, уступали место желтым. Ну чистая дискотека!

Тем временем неугомонный Лодочник наклонился и опустил «пирамиду» в воду. Теперь сияние распространилось в толщу воды, хотя и стало гораздо менее интенсивным.

— Вот клоун, мля, — зло сказал Тополь и закурил сигарету. — Тут сматываться надо, а он…

— И не говори.

Мне самому хотелось засветить Лодочнику в табло. Но не ссориться же с ценным специалистом, который только что спас нам с Костей жизнь! Да и уйти, бросив Лодочника в одиночестве, было, мягко говоря, не по-сталкерски.

Когда я уже мысленно решил, что вот сейчас, сейчас Тополь докурит свою отраву и я силой выволоку горе-экспериментатора на берег, случилось нечто из ряда вон.

Из толщи воды к Лодочнику метнулись толстые живые канаты, покрытые мириадами шевелящихся ресничек. Они шустро обвили его запястья — словно хотели отобрать «пирамиду», но немного промахнулись. Лодочник сдавленно вскрикнул и обернулся к нам, как бы умоляя о помощи.

Однако какая могла быть помощь, когда его фигура заслоняла подводного монстра от наших пуль!

Я не успел даже сбросить свой «хай пауэр» с предохранителя, как резкий рывок опрокинул Лодочника плашмя в реку. Из глотки бедняги вырвался леденящий душу крик.

Еще мгновение — и крик затих, а его тело, осиянное разноцветными сполохами, скрылось в толще воды.

Спустя секунду Припять вновь стала непроницаемо темной.

— Интересно девки пляшут, — дрожащим голосом выговорил Тополь.

— Пойдем-ка отсюда, — предложил я, натягивая на плечи свой громоздкий рюкзак.

Удаляясь, я с тоской глядел на стелс-катер Лодочника. В сумке погибшего наверняка было много интересного — и пистолет, и патроны, и артефакты в контейнере. Но сама мысль о том, чтобы подойти к реке ближе чем на десять метров, наполняла мою душу липким доисторическим ужасом.

Глава 11

Дом на деревьях

За воротник моего комбинезона проникла шустрая ледяная струйка.

Ой! Еще одна!

Вода растекалась по груди, бежала по кубикам пресса, скапливалась в ликерной рюмочке пупа, чтобы оттуда продолжить свое увлекательное путешествие в гущу паховых зарослей, где притаился страшный зверь ху-ху, бойтесь этого зверя, рано созревшие красные шапочки, беспечно идущие к своим бабушкам через лесные чащобы…

Тьфу ты! Струек стало две! И вторая течет по лбу, по скулам и тоже норовит за шиворот.

Я выругался в голос и окончательно проснулся.

Уселся. Шею ломило — как всегда бывает, когда мне приходится спать на чем-либо, помимо моего ортопедического матраса, набитого перегородками грецкого ореха, который я выменял у Самогона на редкий артефакт «снежинка».

Так- так… Где это мы?

На спальном мешке с эмблемой «Справедливости», давно почившего клана, к которому я много-много лет назад принадлежал, растеклась холодная лужа в форме озера Байкал. Волосы мокрые. Шея мокрая. Я поднял глаза.

По крыше, которая находилась в метре от меня, неистово барабанил дождь. Крышей последний раз занимались, как видно, довольно давно. Она успела прохудиться, причем по закону подлости — сразу в нескольких местах надо мной…

Какое счастье, что дождь пошел лишь под утро! Хрен поспишь под такую барабанную дробь. И ладно бы снились тонущие красные шапочки с бюстом не меньше третьего размера, но ведь вместо них всякие мысли в голову лезут. А с ними ненужные сожаления, страхи, воспоминания о Лодочнике!

Грянул гром. Затем еще раз, да так близко, что у меня заложило уши.

Я поморщился — болела голова.

Просачиваясь в комнатку, струи воды барабанили по половым доскам и, когда им это надоедало, споро ускользали в щели между ними, устремляясь к объятой ненастьем земле.

Земля находилась в десяти метрах под нами.

Да, в десяти метрах.

Потому что остаток той памятной ночи, когда пал Речной Кордон, мы с Тополем провели в доме на деревьях, некогда принадлежавшем сталкеру по прозвищу Нашатырь.

Я просидел не менее двадцати минут, флегматично вслушиваясь в осенний дождь.

Дождь был вездесущ — тарабанил в крохотное стеклянное окошко, швырял горсти капель в дверь, атаковал старую крышу.

Меж тем в моем мозгу медленно всплывали многочисленные подробности вчерашнего дня. Вот мы с Лодочником мчимся на чудо-лодке, паря над черными водами Припяти. Вот нас сцапали военсталкеры. Вот мы в капонире, стены которого плесень исписала причудливыми узорами. Наконец, бойня, кровь, мясо, истошные крики нечеловеческой боли и неутоленной ярости…

Помню, как, бросив разрушенный трамплином грузовик, мы бежали к пристани, как нелепо и страшно в сиянии ожившей «пирамиды» погиб Лодочник…

Потом мы с Тополем обнаружили, что пройти к схрону Кабула, как я собирался, никак не получится. И что идти надо дальше.

Самым тяжелым оказался последний участок маршрута — окрестности мертвого города Припять, где кишмя кишели зомби. Пришлось уложить с полдюжины, хотя мы и уклонялись от столкновений как могли. Ситуация осложнялась тем, что мне, и без того теряющему сознание от усталости, приходилось не только нести рюкзак, где имелись запасы на двоих и два спальника, но и понукать Тополя, которому досталось побольше моего — он получил касательное ранение головы.