Роза и лилия, стр. 59

Празднование было торжественным и истинно святым. В мире, должно быть, осталось что-то подлинно красивое и благородное.

Молодежь смутно понимала причину всех этих торжеств, а старики о ней уже давно забыли. Жанна д'Арк. Ах да, она из Лотарингии. Пастушка, слышавшая голоса с неба. Она вдохнула мужество в некрасивого и павшего духом короля, слабоумного сына сумасшедшего правителя и коронованной шлюхи. Она короновала его в Реймсе подлинным королем Франции. Она сражалась с англичанами, чтобы прогнать их из Франции. Англичане взяли ее в плен после предательства какого-то герцога и сожгли в Руане при попустительстве Церкви. Темная история, которую вдобавок каждый норовил расцветить сальными подробностями. Не она ли была подружкой этого таинственного человека, Жиля де Рэ, мучителя мальчиков? Не она ли одевалась юношей?

Но больше всего людей тронули колокола. Их разноголосый звон, парящие в небе тысячи слитков воздушного золота, яснее слов подтверждал, что небеса не опустели и в них таится нечто чудесное. Душа, звучащая в бронзой в надежде на воплощение. Славный и радостный лик.

Как раз в это время Жанна месила тесто. Она бросила работу. Гийоме посмотрел вверх. Поджидавшие у окна три покупателя вытянули шеи так, словно надеялись узреть в небе трубящих архангелов.

Жанна не знала заранее, в честь чего раздается звон, но почти сразу догадалась. Она подумала о короле.

На другой день она узнала от отца Мартино, что оправдание Жанны могло и не состояться. Жанна заметила, что, пустившись в объяснения, священник заговорил совсем не тем языком, что обычно. Казалось, что он путается в словах, как когда-то отец Годфруа в Ла-Кудрэ, когда она спросила его о той, другой Жанне. И было от чего. Ну как, скажите, объяснить женщине, что один кардинал отрицал то, что другой, Винчестер, утверждал? Что один Папа, Каллист III, опровергал другого, Евгения IV? Как все это объяснить, да еще если Жанна смотрит инквизиторским взглядом?

Итак, сначала было решено оправдать Жанну соглашением монархов Англии и Франции. Специальный посланник Папы должен был примирить двух королей. Напрасный труд. Англичане ни за что не хотели признавать свою вину и объявлять на весь свет, что процесс был подстроен. Филипп Добрый, герцог Бургундский, тоже не спешил признать правоту Карла VII. В конце концов, только по просьбе семьи Жанны Папа Каллист III повелел начать пересмотр процесса.

– Стало быть, вы ошиблись, – сказала Жанна.

– Дитя мое, я же не Папа! – воскликнул недовольный отец Мартино.

– Но если вы ему подчиняетесь, то можете и ошибиться.

– Дух Святой не всегда веет над нами. В неизреченной мудрости своей он часто дает нам сбиться с дороги, дабы осознать всю тщету разума.

Жанна кивнула и решила закончить разговор. На власть нельзя было положиться точно так же, как и на бунт.

31

Что делаем мы вот таким манером…

В последнее время Жанна была поглощена поэзией. Все стихи Кристины Пизанской она выучила наизусть. В поисках чего-то нового она наткнулась в книжной лавке около Сорбонны на томик стихов Карла Орлеанского с дивно изукрашенными буквами. Жанна купила его за семь ливров. Она несла покупку домой с таким же волнением, как, наверное, Ясон золотое руно.

Придя к себе, Жанна сразу же поднялась наверх и погрузилась в чтение.

В лесу Тоскливой Грусти
Случилось так, что рядом
Пошла со мной влюбленная богиня
И задала вопрос, куда иду я.
Я ей ответил, что судьбою
В сей лес давным-давно был изгнан
И с полным правом я могу быть назван
Заблудшим, тем, кто своего пути не знает…

Жанна отвела взгляд от стихов и глубоко вздохнула: да, это опьяняет вернее, чем любое вино.

Все следующие дни у нее выходило много больше свечей, чем обычно. А что было ей еще делать после того, как Франсуа перестал приходить к ужину? Вечернюю трапезу Жанна делила с малышом и Марго. Как-то раз мальчик спросил, что это за вещь такая, которую она берет в руки, после того как уберут со стола?

– Книга, – ответила Жанна.

Франсуа не понял. Жанна объяснила, что в ней могут быть разные рассказы или зашифрованные в маленьких значках чувства, вроде радости или грусти. Мальчик полистал книгу и удивленно взглянул на мать. Жанна сказала ему, что надо сначала научиться читать.

– Я хочу уметь читать! – воскликнул ребенок.

Жанна расхохоталась. Марго виновато потупилась.

– Я не могу его научить, хозяйка, я сама не умею читать, – сказала она.

Жанна подумала об отце Мартино, который мог бы прислать учителя. Потом вспомнила, что последний рекомендованный им наставник оказался мрачным молчуном. Лучше всего поговорить со школярами с улицы Галанд. На другой день сразу трое согласились давать уроки малышу. Жанна ударила по рукам с тем, который показался ей самым смышленым. Это был юноша шестнадцати лет с худым лицом и живыми голубыми глазами под густой шевелюрой. За три соля он с радостью согласился приходить с понедельника до пятницы на час в день и учить маленького Франсуа. Если у него хватит терпения, то он получит пятнадцать солей в неделю, что даст три ливра в месяц. Это же целое состояние! Марго тоже сможет присутствовать на уроках, а уж чему она там научится – ее дело.

С первых же занятий Франсуа продемонстрировал такие способности, что Жанна была поражена. Через месяц мальчик умел читать по складам простые слова и писать буквы, ломая при этом устрашающее количество перьев, которые приходилось снова и снова затачивать. Франсуа учился с большой охотой и с гордостью наблюдал, как радуются его успехам Марго и мать.

– Мы сделаем из него ученого! – восклицал учитель-самоучка, которого звали Филибер Бонсержан.

Желания Марго не простирались так далеко, но и она после ухода учителя усердно пыталась выводить буквы. Счета за бумагу, чернила и перья росли.

Через несколько недель Филибер спросил Жанну:

– Сударыня, что мы дадим ему почитать, когда он научится?

– А вы как думаете?

– Мне кажется, стоит научить его латыни. Тогда он, по крайней мере, сможет читать басни Эзопа.

– Латыни? – воскликнула изумленная Жанна.

– Сударыня, молодые римляне бегло болтали на ней. Не вижу причин, почему ее не осилит Франсуа.

Это соображение развеселило Жанну. Начиная с этого дня за уроками чтения и письма стали следовать занятия латынью. Эту премудрость Франсуа постигал гораздо медленнее, чем свой родной язык. Марго отказалась разбираться в ученых словах, некстати напоминавших ей воскресные службы, а Жанна, напротив, с азартом стала учить латынь, которой с таким искусством пользовался Франсуа де Монкорбье. Уроки стали затягиваться.

Однажды августовским вечером они засиделись почти до ужина. Жанна пригласила Филибера к столу. Тот согласился. Незаметно стемнело. Ходить в темноте в одиночку по городу было весьма рискованно, если только у человека не было кинжала. Филибер не носил оружия. Единственным способом отогнать всякий сброд было идти компанией.

– Я дам вам факел, – сказала Жанна.

– Сударыня, с ним я буду еще более заметен! Это все равно что дать свечу мышке, гуляющей среди кошек. У меня будет вид подгулявшего горожанина. Да и как это я появлюсь с факелом у дверей коллежа через три часа после отбоя?

Жанна об этом и не подумала: школяры и студенты и впрямь должны были возвращаться домой до урочного часа.

– Хотите переночевать здесь? – спросила Жанна. – На третьем этаже есть свободная кровать.

Филибер с радостью согласился. Жанна проводила его в комнату, пустовавшую после отъезда Дени, задула свечи и отправилась спать.

Она не сразу заснула, а вскоре ее разбудил какой-то скрип. Жанна прислушалась. Скрипел пол в соседней со спальней комнате, той самой, где они ужинали. Потом скрип прекратился и Жанна услышала, как кто-то уселся в кожаное кресло у очага. Жанна села в постели. Это мог быть только Филибер. Что же он делает ночью на ее этаже? Жанна на цыпочках подошла к двери и приоткрыла ее; заскрипели плохо смазанные петли.