Веселая дюжина, стр. 5
— Вон на горочке желтый домик, — показал Илья, — там и будет обитать 9-й отряд.
Я быстрым шагом направился к отряду. Ага, вот он, наш домик. Желтый, как песочек на дорожке в парке. Место мне понравилось. В двух шагах от забора, а густые кусты надежно закрывали нас от всего лагеря.
Поблизости никакого отряда не оказалось. Может, он в домике? Я заглянул — никого. Задвинул под кровать у окошка свой чемоданчик и снова вышел на свежий воздух. Моя мама, когда провожала меня, наставляла, чтобы я больше дышал свежим воздухом, особенно сосновым. Свежий воздух повышает аппетит, а моя задача — поправиться. Вот посмотри, говорила мама, как выглядит Сема. Просто приятно на человека смотреть. И мама всучила мне Семкину фотографию как пример для подражания.
Я достал из заднего кармана блокнотик и вынул из него фото моего друга. На маленьком снимке виднелись одни Семкины щеки. Они были тугие, словно футбольные мячи. От разглядывания фото мне стало грустно. Что сейчас поделывает мой друг? Ныряет в Черном море или греет пузо на берегу?
Я растянулся на травке, а головой уперся в теплый, шершавый ствол сосны. Закинул ногу на ногу, и получилось, что лежу я как будто в мягком кресле. Между прочим, самое мягкое на земле — это земля. Я всегда удивляюсь, когда говорят, что все бока отлежали на земле. Не понимаю. Земля гораздо мягче всяких кресел и тахт… Кстати, как будет слово "тахта" в родительном падеже множественного числа? Что-то голова не соображает. Вообще, надо, чтобы на каникулах голова отдыхала.
Так я лежал и глядел, как лениво ползут по небу облака, словно это не облака, а школьники, бредущие на урок после бурной переменки.
Сигнал горна заставил меня подняться с належанного места. Возле других домиков торопливо строились ребята, а возле нашего по-прежнему была тишь да гладь, да каникулярная благодать.
И тут мое внимание привлек высокий, широкоплечий парень с беленьким чубчиком над загорелым лбом. Он появился у нашего домика и, сложив руки рупором, воззвал:
— 9-й отряд, сюда! Сюда, 9-й отряд!
Но что-то я не заметил, чтобы кто-нибудь бежал сломя голову на его трубный зов. Не заметил я, чтобы кто-нибудь просто бежал или даже шел к нему.
— Ну и чудеса, — присвистнул я, — лишний отряд пропал.
Когда я ленивой походкой подошел к здоровяку, тот был в состоянии бочки с порохом, готовой взлететь на воздух от одной искры.
— Здравствуйте, — сказал я.
— Тебе чего? — недовольно буркнул здоровяк.
— А меня в 9-й отряд записали, — добродушно улыбнулся я.
— А где же остальные? — обрадовался здоровяк.
— Не знаю, — я пожал плечами.
— Будем знакомы, я — вожатый 9-го отряда. Меня зовут Аскольд. Аскольд Васильевич, — поспешно добавил он и протянул руку.
Вожатый мне сразу понравился. Но только было видно, что он первый раз вожатый. Совсем растерялся, что пропал отряд. А вожатому нельзя теряться. Он должен найти выход из любого положения. И в две секунды.
— Я вообще-то не вожатый, — сказал Аскольд. — Я физрук. Но у нас в лагере лишний отряд получился. И Капитолина Петровна поручила мне воспитывать вас.
Какие у Аскольда мускулы! Кажется, вот-вот разорвут белую рубаху. Она словно приклеилась к его телу. Наверняка Аскольд штангист, или боксер, или культурист, или кто-нибудь в этом духе.
Вожатый поглядел по сторонам. Но никто к нам не торопился.
— Давай покричим вместе, а? — предложил мне вожатый.
— Давайте, — согласился я.
Мы сложили руки рупором и дружно закричали:
— 9-й отряд, сюда! Сюда, 9-й отряд!
Никто и не думал откликаться.
Колонны других отрядов, затягивая песни, бодро шли куда-то. Вообще, ясно куда — в столовую.
— Ну, я им покажу, — пригрозил вожатый кулаком невесть куда пропавшим ребятам. — Пошли обедать. Пусть им хуже будет.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
В КОТОРОЙ Я ОБЕДАЮ
Мы уселись за длинным дощатым столом, на котором был прикреплен флажок с цифрой "9". Это означало, что здесь должен питаться 9-й отряд. Но 9-й отряд не питался, он исчез в неизвестном направлении. Зато за другими столами шла дружная работа. По-моему, очень приятно смотреть, как люди едят. Конечно, если ты сам только что основательно подкрепился.
На нашем столе в тарелках, налитых до краев, соблазнительно дымился борщ, гордо высилась горка от чистого сердца нарезанных кусков хлеба.
— Пусть им будет хуже, — еще раз сердито сказал вожатый. — Ешь!
— Все? — я испуганно оглядел стол.
— Сколько сможешь, — разрешил вожатый.
Я почувствовал, что на свежем воздухе здорово проголодался. Вспомнил мамино наставление: "Поправляйся, а то отощал за зиму, лица на тебе нет" — и налег на борщ.
После третьей тарелки я остановился.
А куда второе девать?
Вожатый не отставал от меня. Опустошив тарелку борща, он, приговаривая "пусть им будет хуже", приступал к новой порции. Изредка Аскольд отрывался от еды, старательно поправлял флажок с цифрой "9", чтобы он лучше был виден. Но 9-й отряд, наверное, еще не проголодался, потому что к нашему столу, кроме дежурных, притащивших четырнадцать порций котлет, никто не подходил.
В дальнем конце столовой возникла приземистая фигура Капитолины Петровны. Аскольд расправил широкие плечи, глубоко вздохнул и в считанные секунды одолел две порции котлет.
— Помогай, — показал вожатый глазами на тарелки. Говорить с набитым ртом он был не в силах.
— Не могу, — прохрипел я и похлопал по туго набитому животу. Мой довод, то есть живот, убедил Аскольда. Продолжать сражаться с обедом даже в одиночку было уже поздно. Ведь каждую минуту к нашему столику могла подойти Капитолина Петровна и поинтересоваться, где находится 9-й отряд пионерлагеря "Лесная сказка".
Тогда, не сговариваясь, мы с Аскольдом начали прятать под стол оставшиеся тарелки с борщом и котлетами.
Когда к нам, блестя очками, приблизилась Капитолина Петровна, дело было сделано.
— А где остальные ребята? — удивленно спросила старшая вожатая.
— Они… они уже пообедали, — робко соврал Аскольд.
Я подтвердил его слова решительным кивком головы.
— Тогда почему вы сидите? — еще раз удивилась Капитолина Петровна.
— Мы обсуждали план работы, — уже уверенно соврал Аскольд. — Валерий Коробухин — председатель совета нашего отряда.
Капитолина Петровна на этот раз ни капельки не удивилась, а крепко тряхнула мою руку:
— Поздравляю. Желаю успеха.
Когда старшая вожатая ушла, настала очередь удивляться мне. Я — председатель совета отряда? Это же просто смешно. Ведь всегда главными моими недругами были эти самые председатели. Они обычно хотели, чтобы я был ни рыба ни мясо, а я этого не хотел. Они хотели, чтобы я получал одни пятерки, а я не хотел. Вернее, я не хотел, чтобы за меня другие хотели.
Вы вообще поняли, что я тут наплел? Если нет, то простите, ведь вы понимаете, как я удивился и к тому же объелся.
Когда Капитолина Петровна удалилась, Аскольд, облегченно вздохнув, произнес:
— Не волнуйся, старик! Мы еще с тобой покажем этой чертовой дюжине, где раки проводят свои каникулы.
Аскольда рассмешила собственная шутка, и он немножко похохотал, но вскоре его лицо озабоченно вытянулось.
— Но куда же они могли деваться? Может, в город укатили? — Вожатый забеспокоился. — Нет, не могли. Чего им лагерь бросать, здесь все-таки природа — лес, река… — И потом, обеды, завтраки, ужины… А может, они на речку сиганули?
Аскольд заерзал на лавке, а потом решительно поднялся и мы направились к домику нашего отряда.
— Сегодня мертвого часа не будет, — сообщил Аскольд, когда мы вошли в нашу палату. — Капитолина Петровна сказала, чтобы вместо мертвого часа мы провели беседу о дружбе и товариществе. Ты подожди меня здесь, я — мигом. — И вожатый заторопился из палаты.
Я развалился на кровати, вытянул ноги, зевнул. Ну что ж, жизнь в лагере начинается неплохо. Вот только где остальные ребята? Этот проклятый вопрос не давал мне спокойно заснуть. Неужели удрали на речку? Тут наверняка должна быть речка.