Сказки для тебя, стр. 17
– Э-ге-гей! – позвал Оселок уже настойчиво.
Но ответила ему все та же вязкая тишина. И опять никто ему не ответил.
– А может, он уже не может помогать? – подумал Оселок, и очень обрадовался этой мысли: ведь спасать друга, который не может тебе в этом помочь – вовсе не то же самое, что спасать друга, который пока ещё помогать может.
Оселок, включив третью скорость, стал носиться по окрестностям, пугая своим видом взрослые машины и невесть откуда залетевших ворон.
Но Мотороллерчика не было видно совершенно нигде.
Так, на третьей скорости, Оселок чуть было не врезался в неповоротливый Трамвай.
Неповоротливым называли Трамвай не потому, что он был нерасторопный, а потому, что, как и всякий уважающий себя Трамвай, никогда никуда не сворачивал. Был прям. До обидного.
– Всё понял, – сказал Трамвай. – У тебя что-то украли, и ты за кем-то гонишься. Куда ещё можно мчаться с таким очумелым видом?
Оселок сильно напрягся, чтобы ничего не перепутать, и сказал:
– Тороллерчик… Мото… Пропал…
– Всё понял. Некий Тороллерчик у тебя что-то украл?
Оселок подумал, что пока он будет всё объяснять Неповоротливому Трамваю, Мотороллерчик может пропасть уже совсем окончательно…
Утомившись, Оселок остановился под большим и сухим деревом (в Городе все деревья были сухие) отдохнуть.
Из последних машинных сил он крикнул:
– Эгей!
И когда снова ему никто не ответил, Оселок понял совершенно точно: его лучший друг, Мотороллерчик, пока ещё Маленький, но зато – самый замечательный из всех, живущих в Городе – исчез, испарился, пропал…
Глава третья,
в которой Оселок и Мотороллерчик становятся друзьями по спасению
В это самое время мимо самого сухого дерева ехал Очень Старый Умный Автомобиль.
Раньше, говорят, у этого Автомобиля было совершенно иное имя, но если все вокруг называют тебя Очень Старый Умный Автомобиль, то что, в сравнении с этим именем-званием, все иные имена?
В городе было несколько Очень Старых Умных Автомобилей, и, чтобы не путать, их сокращенно называли: ОСУА № 1, ОСУА № 2, ОСУА № 3 и так далее…
ОСУА № 18 с этой половиной (а это был именно он, а не его брат-близнец – тоже ОСУА № 18, но с другой половиной) подъехал к Оселку и, глядя на него, спросил:
– Маленький Мотороллерчик, а не перепутал ли ты у себя с другом планёром? Если перепутал, могу тебе сказать точно: сделал ты это совершенно напрасно.
«Интересно, – подумал Оселок, – не путает ли ОСУА № 18 с этой половиной меня с Маленьким Мотороллерчиком, который путает себя с Планёром?»
Но в это время откуда-то сверху раздался испуганный голос:
– Молчите про это! Я же спрятанный!
– Когда я был молод, – вздохнул ОСУА № 18 с этой половиной, – я не лазал по деревьям. А если и лазал, то лишь затем, чтобы прибить…
– Кого? – спросил Оселок и очень обрадовался, что умудрился ничего не перепутать в целом предложении.
– Скворечники, – буркнул ОСУА № 18 с этой половиной, – и вообще, эти молодые только и могут, что…
И хотя он не закончил фразу, но было ясно: ничего хорошего от молодых ОСУА № 18 с этой половиной (а может, это был всё-таки – с той половиной?) не ждёт.
Оселок наконец-то догадался поднять фары вверх и увидел Маленького Мотороллерчика.
– Мой друг! – заорал Оселок громко. – Я знал, что ты спасёшься! Я спасал и верил! Тен! Нет! Я верил и спасал! Тен! Спасал и верил я! Я! И вот я тебя спас!
– Но ты ж меня долго искал, правда? – спросил Мотороллерчик свысока и одновременно с вышины: так бывает.
– Мой друг Мотороллерчик, себя ли ты хорошо чувствуешь? – поинтересовался Оселок.
– А кого ж я ещё могу чувствовать? – удивился Мотороллерчик. – Впрочем, ещё я чувствую ветку, на которой сижу, и палку, которая всунулась в заднее колесо.
– Сейчас я принесу дощечки длинные, – сказал Оселок. – И помогать тебе начну, – он подумал и добавил, – как солнце в мае.
Конечно, солнце в мае не имело никакого отношения к Мотороллерчику, но уж больно складно получилось: «И помогать тебе начну, как солнце в мае».
Оселок поехал искать длинную доску, но когда он нашел её и, кряхтя, привёз к дереву – Мотороллерчик уже стоял на земле.
– Сам спасся ты? – растерянно спросил Оселок.
– По-моему, мне ничего не угрожало, – улыбнулся Мотороллерчик. – Мне кажется, мы играли в прятки, вот и всё.
Оселку сразу стало так грустно-грустно, как бывает грустно-грустно только в сумерках.
– Вот всегда так, – вздохнул он. – Спасти друга захочешь, а, оказывается потом, что он просто с тобой играл.
Маленькому Мотороллерчику было очень приятно, что Оселок хотел его спасти. Ведь главное – это желание, правда?
– Конечно, ты меня спас! – воскликнул Мотороллерчик. – Потому что!.. Потому что!.. Потому что ты очень предусмотрительно отъехал от дерева. Ведь если бы ты не отъехал от дерева, – мне некуда было бы спрыгнуть, и я сидел бы на дереве целый день. А то и целых два дня. А если бы пошёл дождь? Представляешь, каково бы мне было сидеть на дереве, если бы пошёл дождь?
Оселок представил, а потом сказал, краснея:
– Да… Я да ты… Ты да я… Мы – теперь друзья по спасению. А если бы мы вместе играли в прятки, – мы были бы просто друзья по пряткам. А это совсем не то, то есть, не то, что друзья по спасению, правда?
Но тут опять возник Прямолинейный Трамвай и буркнул:
– Всё ясно. Вы не можете быть друзьями по спасению.
– Почему? – удивился Оселок.
– А кого сейчас спасать-то? Вы что? Всем же понятно, что мы так хорошо живём, так хорошо, что совершенно некого спасать. А потом: это ж куд рявому грузовику ясно: что такие маленькие не то что спасти, а и просто помочь никому не могут. Помощники-спасатели…
Проворчав так много неприятных слов, Прямолинейный Трамвай исчез.
А друзья загрустили: неужто, действительно, жизнь стала так хороша, что уж совершенно некого спасать?
Глава четвёртая,
в которой маленький Пип уходит за подмогой
Тёмной-тёмной ночью, когда ленивая луна, закутавшись в тёплые облака, закатилась спать, – обитатели Ужасного Леса тайно собрались на поляне.
Они должны были решить очень важный вопрос: как победить Одувана?..
Наверное, надо рассказать тебе, кто такой Одуван. Но это такое противное существо, что говорить о нём совсем не хочется. Это ведь из-за Одувана Прекрасный Лес стал называться Ужасным…
К тому же, жители Леса очень спешат решить важный вопрос, и пока мы будем говорить об Одуване, – они его уже решат. Им надо торопиться: если злые чёрные муравьи узнают про это собрание… О! Мне даже страшно представить, что тогда будет.
Так что – поспешим на поляну. Тем более что мы уже и так чуть-чуть опоздали: спор в самом разгаре.
– Надо решить твёрдо, – сказала Медуза. – Не расплываясь, решить окончательно.
Если ты решил, что Медуза живет на поляне в лесу, – ты ошибся. Медуза живет в своём домике, чем-то похожем на таз на колёсиках. (Не могла ж она остаться в стороне от важного разговора – вот и приехала).
Вокруг таинственно шумели чёрные деревья. Иногда ветки бросали на обитателей Леса тревожные, осторожные тени, будто специально, чтобы страху навеять.
– Все знают принципиальность Медузы. Уж если Медуза сказала: железно, – выступил важный Черепах, муж Черепахи. – Только надо побыстрей решать, а то приползут чёрные муравьи – и нам каюк.
Звери представили, как в чёрном лесу на чёрной поляне появляются чёрные муравьи, и им стало не по себе.
– Надо бежать за помощью в Город, – сказал Гриб-Боровик, бывший профессор Сельскохозяйственной Академии, специалист по боровам.
Как ты уже знаешь: жители Ужасного Леса даже в те времена, когда он назывался Прекрасным, в Город не ходили, не летали и даже не ползали. Потому что так уж повелось: Лес сам по себе, Город – сам по себе.
Но то ли оттого, что собрание затянулось, то ли оттого, что чёрной ночью на чёрной поляне трудно о чём-то долго говорить (не веришь, – попробуй сам) – так или иначе все поддержали Гриба-Боровика.