Девочка Лида, стр. 14

— Нет, папа.

— Ну а вот там вода гораздо теплее. Там родник течет уже ручьем по земле; он открыт со всех сторон солнцу, и солнце греет его, как греет все вокруг него, как согрело воду в Москве-реке, в нашей купальне.

— Ах, сегодня солнце было очень горячее! — заметила Люба.

— Глядите, глядите на солнце! — закричала вдруг Лида и вспрыгнула на лавку.

Все обернулись.

Солнце стояло на небе сияющим огненным шаром и медленно, важно опускалось за облако к далекому лесу.

— Однако оно скоро ведь сядет, — заметил папа. — Уж поздно. Который может быть час?

И он вынул из жилета часы.

— Восьмой уже. Пора, детки. Пока что, пока доберемся до дому. Дома нас, верно, уже самовар дожидается.

Все встали с лавки.

Лида уцепилась было за папу, стала просить еще одну секундочку подождать, рассказать ей еще одну только, одну-единственную вещичку. Но папа ничего не захотел рассказывать, подхватил Лиду и потащил, как котенка, с горы.

В воздухе потемнело. Тетя давно уже ждала, сидя за самоваром.

Лида сейчас же заметила, что брови у тети совсем низко и совсем близко к носу. Брови, однако, скоро расправились: Коля подошел к ее креслу, стал рассказывать про родник, про родниковую студеную воду, и тетя переменила гнев свой на милость.

Глава XI

Тетя не успокоилась, пока не привела всего в полнейший порядок, и жизнь на даче пошла по-городскому, без малейшего изменения. Точно так же вставали все в семь часов; с половины десятого и до завтрака дети так же учились; затем в четыре часа шли с Матреной гулять в большой сад; в пять часов обедали и потом снова гуляли, только уже не с Матреной, а с тетей, изредка с папой, когда у него было время.

Лида не любила послеобеденных прогулок. С ней постоянно что-нибудь приключалось, вызывая тетино неудовольствие и замечания. Не помогали сборы перед гуляньем: переодевание, чистое платьице, даже перчатки. Напрасно тетя заставляла Любочку идти с ней за руку или Колю взять ее под руку — выходило только хуже. Лидина тоненькая вертлявая фигурка казалась еще тоньше и вертлявее рядом с кругленькой фигуркой Любочки или с аккуратным, степенным Колей.

— Настоящая обезьянка, когда прыгает на задних лапках и просит орехов, — замечал папа, а тетя только махала рукой.

В Нескучном дач было мало, а дачников еще меньше, так как не все дома были заняты. По воскресеньям приезжали гуляющие, в будни же мало кого можно было встретить в темных аллеях сада. Маленькая парочка, которую в первый день приезда заметила Лида, постоянно прогуливалась в цветнике и немедленно обратила на себя благосклонное внимание тети.

Раз как-то случилось Лиде на бегу за обручем толкнуть маленькую девочку; Лида пролетела мимо, даже не извинившись, а девочка вежливо посторонилась и сказала «pard-n» (извините), как будто бы она была виновата. Между собой и с гувернанткой дети говорили всегда по-французски, и Лида смеялась, говоря, что у них только и слышно: «pard-n» (извините) да «merci» (спасибо).

— Совсем нечему смеяться! — строго заметила тетя. — Это, кажется, премилые дети, отлично одеты и держат себя превосходно. А я здесь знаю кого-то, про кого этого сказать никак нельзя и кому не мешало бы брать пример с них, вместо того чтобы смеяться.

— Вот я так и знала, тетя, что вы непременно мне это скажете, — ответила Лида.

— А если знала, тем лучше. Значит, ты сама видишь, как тебе далеко до них. На твоем месте я постаралась бы хоть наполовину быть такой милой, как эта девочка.

Лида замотала головой и вдруг носком башмака подбросила камень так, что он перелетел через всю дорожку. Незнакомая милая девочка, уж конечно, никогда бы не сделала этого.

Случайно дети познакомились между собой.

Жени расхворался, простудился и сидел дома; Матрене нельзя было отлучиться, и тетя отпустила детей на утреннюю прогулку с Аксюшей. Лида обрадовалась. После няни Аксюша была ее любимицей. Аксюша одевалась всегда в розовое платье, голову покрывала розовым платочком, а щеки у нее были розовей и платочка и платья. У нее был громкий, веселый голос, она чудесно пела разные веселые и печальные песни, и Лида слушала ее по целым часам в девичьей у гладильной доски или у рабочего столика.

— Смотри же, Лида, будь умницей, — говорила тетя, осматривая и отпуская детей.

— Да, тетя, — ответила Лида.

Маленькая ватага с розовой Аксюшей во главе вышла за ворота.

Лиде с самого утра было очень весело и хотелось смеяться. А то вдруг захотелось высоко подпрыгнуть, пощекотать кого-нибудь или самой засмеяться погромче и кого-нибудь ущипнуть. Однако она вспомнила свое обещание тете и смирно пошла рядом с Любочкой.

На дорожке, вверху цветника, попались им навстречу «милые дети», как называла их Лида. Дети были без гувернантки, с толстою няней в нарядном чепце. Толстая няня вдруг остановилась, минутку подумала, поглядела на Аксюшу, потом круто повернулась и пошла назад по дорожке, подле Аксюши. Через минуту она спросила Аксюшу, чьи дети с нею, чья она сама. Аксюша ответила, предложила ей тот же вопрос, и вскоре они уже разговаривали между собой, как старые знакомые.

— Присесть бы где, — проговорила толстая няня. Присели.

Дети, все пятеро, остановились на дорожке перед скамейкой, искоса поглядывая друг на друга, и молчали.

Незнакомая девочка была совсем не такая, как Лида и Люба. На ней было пышное кисейное платьице без всякого фартука; шляпка не с широкими полями, как у Лиды с Любой, а с цветами и перьями, совсем не закрывала лица и позволяла разглядеть бледные щеки и черные прищуренные глаза. Мальчик, в какой-то затейливой курточке, был повыше ростом и поплотнее сестры, но она держала его за руку и смотрела как старшая.

— Что же вы, детки? — спросила толстая няня. — Познакомьтесь, поиграйте друг с дружкой, веселей будет. Что розно-то ходить!

Лида, казалось, только и ждала этого приглашения. Она всегда была охотница до новых знакомств, а сегодня ей как-то особенно хотелось, чтобы случилось что-нибудь новое, особенное, необыкновенное.

— Меня зовут Лидой, — объявила она и подошла к детям. — А это мой брат Коля, а вот та девочка — моя сестра Люба. А вас как зовут?

— Зиночкой, — ответила девочка.

— А его? Ведь он ваш брат?

— Да, он мой брат; его Петей зовут.

— Хотите играть во что-нибудь, Зиночка и Петя? — предложил Коля.

— Да, да! Теперь нас много, можно отличную игру устроить. Давайте! Во что хотите?

— Все равно. Мы в фанты умеем играть.

— Ах нет, это ужасная гадость — фанты! Лучше во что-нибудь другое. Во что бы?

— Напрасно вы так говорите про фанты, это очень хорошая — игра, — заметила Зиночка. — У нас по воскресеньям даже большие гости играют в фанты. Это иногда может быть очень интересно, уверяю вас.

— Нет, нет, какая это игра — сидеть друг против друга и городить всякий вздор! Это совсем не игра. Хотите в прятки? В прятки — вот это отлично!

Зиночку, казалось, особенно удивили Лидины слова «гадость», «городить вздор». Она пожала плечом так, как это делала в гостиной мамина знакомая, важная дама: наклонила голову немножко набок и сказала:

— Пожалуй, в прятки. Только кто же будет искать?

— А это надо сосчитаться, непременно сосчитаться. Иначе нельзя. Становитесь в кружок, — командовала Лида.

Лиде сделалось совсем весело. Ей еще с утра было хорошо; она так и знала, что нынче выйдет непременно счастливый день. Правда, она не приготовила французского перевода и совсем позабыла про гаммы, но это она еще успеет после прогулки, после обеда. А теперь нужно играть. Это такая чудесная игра — прятки.

Дети стали в кружок. Коля вошел в середину и стал обходить всех, тыкая в каждого пальцем и приговаривая так, чтобы на каждого приходилось по одному слову: