Башня на краю времени, стр. 2

Итак, Тэйн развалился поудобнее и, потягивая ледяное мятное вино, посматривал на танцующих девиц. Женские фигуры извивались в чувственном танце, но Тэйн прошел сотни миров и узнал в них псевдоженщин с Шууты.

Вдоль задней стены таверны протянулся ряд занавешенных кабин. Из-за сиреневой портьеры одной из них высунулась сильная белая рука, украшенная перстнем с огромным красным камнем в оправе из редкого зеленого металла. Камень сверкал и переливался, в то время как палец показывал на спину Тэйна.

Ничего не подозревающий странник допил вино и достал из сумки на ремне платок из золотистого шелка. Вытерев губы, он небрежно накрыл платком свою правую руку.

Неподалеку от входа у стойки бара с мраморной столешницей в толпе астронавтов, прибывших с соседних звезд, стоял незнакомец. Все это время он, не показывая вида, наблюдал за кабиной с задернутой портьерой. От него не ускользнул указующий перст белой руки. Наблюдатель расплатился по счету и направился к столику, за которым небрежно поигрывал платком и потягивал мятное вино Тэйн. Проходя мимо искателя приключений, он споткнулся, или сделал вид, что споткнулся, о его вытянутую ногу. Незнакомец разразился потоком брани и остановился, сплюнув на пол между широко расставленных ног Тэйна.

– Ты, гнусный слизняк из джунглей, убери ноги, или я их отрежу и заставлю сожрать… Тебя заставлю, вонючее отродье девятой выгребной ямы преисподней…

Тэйн лениво смерил его взглядом серых стальных глаз: широкие плечи ормизианского борца, бритая голова и подрезанные уши чадорианского убийцы. Крошечные злобные зеленые глазки бандита светились упорством, а нос представлял из себя странное месиво, будто его ломали, потом пытались выправить, потом снова ломали, пока на его месте не осталась безобразная груда хрящей.

Тэйн не ответил. Он улыбался.

В зале повисла могильная тишина. С ближайших столиков посетителей как ветром сдуло. В застывшем воздухе росло напряжение, какое бывает перед грозой.

Чадорианец выхватил иссеченной шрамами огромной ручищей уродливый и кривой сирийский меч и слегка поигрывал им. Губы, приоткрытые в кривой усмешке, обнажали гнилые зубы. Их зеленоватый оттенок говорил о пристрастии к наркотику со странным названием – Цветок смерти. Тэйн не сделал ни одного движения. Он улыбался.

Озадаченный его реакцией чадорианец тем не менее продолжал насмехаться:

– Твое девичье личико в обрамлении миленьких красных локонов мне кажется знакомым, золоченый мальчик! Нет сомнений, что я знал твою мать – не она ли была шлюхой в доме Юдорны в воровском квартале? По-моему, я имел ее за несколько медяков – никакого удовольствия, зато подцепил заразу…

Продолжая вежливо улыбаться, чуть подавшись вперед, Тэйн медленно стянул с правой руки золотистый платок.

Под ним оказался лазерный пистолет, дуло которого холодным голубым глазом смотрело прямо в брюхо чадорианца.

Этот миг длился вечность. У бандита посерели даже губы. Наемник как-то обмяк, будто последняя капля мужества внезапно покинула его, и стоял слабый и мягкий, как тающий воск. Зал выдохнул в едином порыве.

– Я… послушай, приятель… – онемевшими губами попытался оправдаться чадорианец.

Тэйн выстрелил.

Нестерпимо яркая огненная игла цвета электрик вылетела из дула пистолета и ударила в клинок кривого и длинного сирийского меча, как раз рядом с рукоятью. Сталь внезапно покраснела, потом приобрела грязно-желтый оттенок и наконец раскалилась добела. Меч согнулся и стек на пол дымящимися огненными каплями. Клинок растаял, как свеча в топке.

Ощутив на ладони капли расплавленного металла, чадорианец взвыл от боли и судорожно затряс рукой, пытаясь отделаться от прилипшей к ней раскаленной рукояти. Наконец она упала на пол, сорвав с ладони куски обожженной кожи. Схватившись за запястье правой руки, покрытой страшными ожогами, чадорианец ревел от невероятной боли. Металлическая рукоять меча, отделанная кожей животного, прожгла человеческую кожу и мясо вплоть до кости, причиняя нестерпимые муки.

Тэйн щелчком выключил гудящий лазер и положил пистолет на стол. С ленивой грацией он вскочил на ноги. Небрежно расстегнув пряжку на портупее, он положил перевязь на стол и, шагнув к завывающему чадорианцу, наградил его двумя мощными ударами.

Первый пришелся прямо в солнечное сплетение. Огромный, как молот, кулак Тэйна по самое запястье погрузился в мягкую полость человеческого желудка – страшный и резкий удар. Воздух со свистом вышел из легких бандита, лицо побагровело, и бедняга согнулся пополам.

Второй удар был направлен снизу, от колен. На чадорианца обрушилась концентрированная мощь стальных мускулов бедер, спины, плеч и великолепно развитых рук, – каждый атом натренированного тела Тэйна подчинялся единому намерению.

Удар, направленный прямо в челюсть бандита, так и не успевшего разогнуться после первого потрясения, заставил его, резко выпрямиться. Хук оказался настолько силен, что несчастного приподняло на несколько дюймов над полом и отбросило назад. Наемник рухнул на стол с такой силой, что столешница треснула, а шесть ножек печально вытянулись на посыпанном опилками полу.

Челюсть чадорианца оказалась сломана, а четырех зубов как не бывало. Убийца лежал без сознания, как тряпичная кукла. Алая кровь сочилась из разбитого рта, в красной жиже валялись выбитые зубы.

Подбежали люди, приподняли задиру и вынесли бездыханное тело бандита из таверны. Тэйн невозмутимо занял свое место, пристегнул портупею, вложив в кобуру маленький смертоносный лазерный пистолет, и налил себе из гранатового кувшина очередной бокал холодного мятного вина.

– Не хочешь ли заработать сто тысяч золотых? – в кресло напротив Тэйна скользнул маленький бритоголовый человечек с хитрыми глазками и масляной желтой физиономией.

Глава 2

СЕМЬ ЗОЛОТЫХ ДРАКОНОВ

Тэйн взглянул на незнакомца. Перед ним сидел тщедушный карлик. Его маслянистую кожу, плотно обтягивающую гладкий череп, покрывала сеть из тысяч мелких морщинок, а сквозь узкие щелочки смотрели глаза цвета темного изумруда. В отталкивающем облике человечка было что-то от пресмыкающегося.

– Передай своему хозяину в третьей кабине слева: я не боюсь грубой силы и не продаюсь, – ровно и спокойно произнес Тэйн. – А теперь убирайся. От тебя за версту несет запахом Йот Зембиз, а я терпеть не могу колдунов.

От таких слов карлик-чародей замигал хитрыми глазками и затрясся, будто получив пощечину. Покуда человечек раздумывал над ответом, скучные глаза-изумруды смотрели пустым, ничего не выражающим взглядом.

– А двести тысяч золотых? – только и смог вымолвить карлик.

Тэйн ухмыльнулся. Не веселая улыбка, а волчий оскал обнажил белые зубы искателя приключений.

– И даже за двести миллионов я не продаюсь. Сомневаюсь, что твой хозяин поверит в это, – произнес он. – Судя по тебе и громиле-чадорианцу, которого, не сомневаюсь, он тоже нанял, твой хозяин имел дело только с проститутками. А теперь убирайся, пока я не раздавил тебя как змею. Узкие глазки вспыхнули ядовитым огнем.

– Тебе следовало бы научиться облачать в приличные слова свои пожелания, – прошипел карлик-чародей. – А игра мышц не производит на меня большого впечатления. Только попробуй прикоснуться ко мне, и я уничтожу тебя на месте любым из тридцати способов. Все они достаточно неприятны.

Тэйн расхохотался.

– Не сомневаюсь, что у тебя есть ядовитые зубы! Но и у меня есть нечто большее, чем груда мышц. На меня не производит никакого впечатления иссохшийся перебежчик из третьего круга планеты Гоэтья, нарушивший свои клятвы и скрывающийся от возмездия собственных жрецов.

Эти слова заставили вздрогнуть старого злобного чародея. Он едва дышал, видя, что странный незнакомец читает в его сердце как в раскрытой книге.

– Ты…

Тэйну доставляло удовольствие действовать неожиданно. Однажды он решил идти своей дорогой независимо от ухищрений неприятеля, и не было возможности переманить на свою сторону искателя приключений, используя принуждение, угрозу или подкуп. Тэйн продолжал тихо и насмешливо говорить, каждым выверенным словом нанося сокрушительный удар по маске спокойного безразличия, натянутой на лицо собеседника.