Любовная мелодия для одинокой скрипки, стр. 42
–?Почему – вроде тонкий ценитель? Я действительно тонкий ценитель. Не был бы таким, давно разорился бы, а так моя коллекция непрерывно прирастает новыми приобретениями. И пора бы тебе понять, что картины имеют две стоимости. Одна – по счету искусства, она вечна и от конъюнктуры на рынке прекрасного не зависит. Другая же – по счету аукциониста, то есть ее покупная стоимость на сегодняшний день. Я, как коллекционер, обязан учитывать обе стоимости. – Алекс ушел в душ, оставив Каролину решать, надо ли и дальше демонстрировать свою обиду и есть ли основания для этого.
Но тут ей в голову пришла мысль позвонить по городскому телефону Арине и проверить таким образом, вернулась ли она домой. Арины дома не оказалось. Поразмыслив, она все же решила немного помучить Алекса. Хамство какое – говорить, что оправдал затраты! Так что, когда легли спать, она демонстративно отвернулась от него. Алекс усмехнулся, обнял Каролину и тихонько поцеловал в шею. Противиться предложению перемирия, сделанного в такой форме, она не смогла, и все закончилось ласками.
Утром Каролина опять позвонила по городскому телефону подруге. Той не было дома. Все складывается замечательно, подумала она и спустилась в мастерскую, где уже работал Алекс. По дороге вниз она заглянула на кухню и получила у Маши пару бутербродов и стаканчик йогурта, благо Берты Витальевны там не оказалось.
Алекс с удовольствием подкрепился предложенным ему бутербродом, благодарно поцеловал Каролину и вернулся к работе.
Только через неделю Каролина дозвонилась подруге.
–?Ты что же не звонишь? И не отвечаешь?
–?Ой, Линочка, я безумно счастлива!
–?Так счастлива, что и позвонить не смогла. Забыла, кто вас познакомил?
–?Виновата, виновата... Но я все объясню. Он звонил Светлане в Турин, все выяснил, это стоит безумных денег, но мы решили, что нужно рискнуть, сообщили ей, чтобы начала переговоры. Будем оформлять для нас тур.
–?Для вас? Ты тоже едешь?
–?Конечно, а как же? Он сделал мне предложение!
–?А ты согласилась?
–?Ну не отказывать же такому хорошему человеку, – хихикнула Арина, и в ее игривой интонации Каролина сразу же узнала прежнюю подругу.
–?Я вижу, в смысле, слышу, что ты счастлива.
–?Я же сказала – безумно! И это не для красного словца... Словом, мы решили так: он продает массажный кабинет...
«Привет, Инна Евгеньевна!» – подумала Каролина мстительно.
–?... я беру ссуду в банке под ресторан, и мы едем вместе в Турин. Это выяснилось окончательно только сейчас, я как раз собиралась тебе звонить.
–?Свадьба здесь?
–?Здесь. Но до отъезда мы не успеем, все состоится после нашего возвращения. Я так счастлива!
–?Поздравляю, Аришенька, от всего сердца поздравляю!
–?Может быть, встретимся сегодня в ресторане?
–?Алекс! – позвала Алекса Каролина. – Пойдем сегодня к Арише в ресторан? Они с Никичем нас приглашают. У нее масса новостей.
–?Если масса новостей – пойдем, – согласился он, не поднимая головы от полотна.
–?Когда прикажешь быть? – спросила она Арину.
–?В восемь, хорошо? И не бери скрипку, поняла?
–?Поняла, пока.
Каролина отключила сотовый.
–?Кстати, как Никича, если по-человечески, зовут? Для вас он Никич, вам можно, вы перед ним почти голенькими лежите, а мне неудобно так к нему обращаться.
Каролина с удивлением уловила оттенок ревности в голосе Алекса.
–?Алекс, неужели ты ревнуешь?
–?Не выдумывай...
–?Ревнуешь! Знаешь, очень приятно, когда тебя ревнуют! Я счастлива! А зовут его Николай Никитич. Ни-кич.
Глава 22
Утром после похода в ресторан к Арине, где они несколько переусердствовали с поздравлениями и тостами, Каролина почувствовала себя нехорошо.
–?Ничего удивительного, – буркнул страдающий похмельем Алекс, не привыкший к излишествам. – Пить бургундское, мешая с белым рислингом, запивать противным ликером «Амаретто» и завершать коньяком – да это у бомжа начнутся колики и тошнота.
Но и на следующий день ее поташнивало.
И на следующий...
Каролина была слишком опытной, чтобы не понять – она беременна.
И сразу же встал главный вопрос: когда говорить Алексу. Удивительно, но она ни разу не задумывалась о такой возможности, как беременность. Первым поползновением было позвонить Арине и посоветоваться. Всласть потрепаться. Но потом она подумала, что, ослепленная любовью, Арина конечно же все немедленно выболтает Никичу, и поползет слух... Даже если и не поползет, ей не хотелось, чтобы Никич узнал раньше Алекса. Значит, все снова вернулось к тому же: когда говорить? Надо ли подготавливать?
Еще полгода назад она, наверное, не задумываясь, посоветовалась бы с дочерью, давно ставшей взрослой и умной подругой. Но что-то удерживало ее. Копаться в себе, доискиваясь причины, не хотелось...
Вечером все решилось само собой. Алекс, вернувшись из мастерской, обнаружил, что жена уже лежит в кровати, заботливо спросил, прекратилась ли тошнота, и, не дожидаясь ответа, заявил со свойственной ему решительностью, что в любом случае ей следует пойти к специалисту, заодно оформить карточку в одну из лучших платных поликлиник Москвы, где он сам состоял на учете уже много лет.
–?Не надо мне ни к какому специалисту, – завелась Каролина от слов «в любом случае». – Все очень просто. Я беременна.
Сказала и, только тогда сообразив, что она проболталась, так ничего и не решив, не подготовив его, как хотела бы, в испуге уставилась на Алекса.
–?Как беременна?
–?Обыкновенно, – разозлилась на идиотский, чисто мужской вопрос Каролина.
По лицу Алекса расползлась глупейшая, но абсолютно счастливая улыбка.
–?Ты уверена?
–?Вполне... Не первый раз! Токсикоз начался, – сварливо пожаловалась Каролина, но, посмотрев на его улыбку, поняла, что за нее она готова простить ему все, что нуждается в прощении в прошлом и что будет нуждаться еще в будущем, добавила: – Можешь меня поцеловать, если у тебя, конечно, есть такое желание.
Желание было.
...Арину и Никича они проводили через две недели. В Шереметьево Арина была весела, обворожительна и одновременно на удивление озабочена, хотя летала в Италию не менее десятка раз. Никич был собран, сосредоточен, казалось даже, что он хромал немного меньше обычного. Они стояли в хвосте длинной очереди, подруги пикировались, Арина в шутку обвиняла Алекса в том, что они приехали провожать только потому, что боятся за целость презентов для профессора и двух хирургов. Презенты действительно были очень ценными: Алекс чудом достал из каких-то невероятных тайных складов, пользуясь своими фантастическими знакомствами, три бутылки тридцатилетнего армянского коньяка, еще той, советской закладки.
–?Ох, ох! – дурачилась Арина. – Вы боитесь, что, если вас не будет рядом, а бдительные стражи, согласно новым порядкам, извлекут из багажа драгоценные бутылки, они достанутся им, и ваши презенты выпьют какие-то таможенники, а не те, кому они предназначены.
–?Объясняю для недопонимающих, – назидательно проговорил Алекс, – это не наши презенты, а так сказать, скрытые ваши, в том смысле, что я все доставал, дабы смочить коньяком ваш путь в госпиталь. Нам с Каролиной уже не нужно.
–?Я это постараюсь втолковать ей в самолете, – с преувеличенной серьезностью объявил Никич. – Думаю, трех часов полета хватит.
–?Вполне, – согласился Алекс.
За две недели они с Никичем сошлись и даже подружились, если можно говорить о возникновении дружбы в сорок лет. Алекс подмигнул ему и продолжил с серьезным видом втолковывать Арине:
–?А хирургам надо объяснить, что прославленный британский премьер Черчилль, великий знаток всяческих бренди, пил только армянский коньяк три звездочки и что Сталин специально посылал ему чуть ли не ящик в неделю. А это – не три звездочки, а в десять раз больше!
Они в последний раз пожелали Никичу успеха. Каролина расцеловалась с Ариной, с трудом удержалась от слез, помня о ресницах. Затем они с Алексом проследили, как отъезжающие встали в очередь к окошку паспортного контроля, в последний раз помахали им и поехали домой.