Записки школьницы, стр. 48
— Димку?
— Ворону! Не остри под руку!.. А Димка — бац, споткнулся и, конечно, растянулся на земле… С шумом! С грохотом! С воем растянулся! А разве она дура, чтобы ждать, когда её подстрелят? Улетела, конечно! Ясно!
Дюймовочка закричала плачущим голосом:
— Товарищи, чего это он нам рассказывает про каких-то ворон?… Получил плохую отметку и заговаривает зубы воронами! Ты прямо отвечай: ты когда исправишь на пятёрку свою отметку?
— А я как отвечаю? Криво? Хоть завтра, хоть через неделю! Сказал, исправлю — значит, исправлю!
— Да, Славка, — скрестил на груди руки Пыжик, — портишь ты охотничью марку. Как нам известно ещё с четвёртого класса, многие великие люди были заядлыми охотниками. Толстой, Тургенев, Жюль Верн, Немрод и я, между прочим! Но никто из них так не подводил товарищей, как ты подводишь нас!
Славка покраснел.
— Ладно уж, — забормотал он, — сам знаю… И вообще я её сдам! Эту географию! На пятёрку! Без звука… Если бы не ворона, так я бы… Короче, на этой неделе исправлю отметку. Слово пионера. Договорились?
А вчера после урока алгебры произошло небывалое ЧП — чрезвычайное происшествие. Наш тихоня и растяпа Ломайносов неожиданно для всех получил по алгебре пятёрку. Раньше ни по одному предмету у Ломайносова не было пятёрок, а тут он по самой алгебре словчился получить пять. Мы от удивления даже рты пораскрывали.
— Историческое событие! — закричал Бомба.
Славка стал расспрашивать, как Ломайносов ухитрился ответить на пятёрку: выучил заданное или у него такое уж счастье.
Ломайносов покраснел.
— Ребята, — сказал он, опустив длинные ресницы, — я же понимаю… Я же не для себя… Я для всего класса стараюсь… Чтобы не подводить никого.
— Герой! — закричал Бомба. — Предлагаю чествовать героя науки!
В большую перемену мы открыли торжественное собрание, и Бомба произнёс речь на таком высоком уровне голоса, что все боялись, как бы он не охрип от натуги.
— Товарищи! — кричал Бомба, вскарабкавшись на стул, который он поставил на первую парту: — Сегодня мы чествуем великого Ломайносова, невиданного деятеля науки, перед которым дрожат и бледнеют самые свирепые хищники, называемые научно теоремами, уравнениями с пятью неизвестными, задачами и примерами. Ломайносов никогда больше тройки не получал, поэтому его подвиг пойдёт по каналам истории в грядущие века, в эпохи и в так называемые эры! Для своего роста и телосложения Ломайносов сделал в миллион раз больше, чем известный общественный деятель, очистивший Авгиевы конюшни. Он, Ломайносов наш, в отличие от…
Но тут Бомба сделал неверное движение. Стул выскользнул из-под его ног, и Бомба сверзился на головы ребят. Началось что-то неописуемое. Сначала все принялись тузить Бомбу, потом мальчишки кинулись к Ломайносову, и он взлетел под потолок. Его качали, подбрасывая и вверх головою и вверх ногами, все кричали, визжали, свистели и вообще дурачились на полный ход.
Не отставали от мальчишек и девочки.
— Ура герою науки! — кричали они.
— Лавры лауреату!
— Наградить героя лаврами!
Народ класса вопил мощно «ура», все аплодировали так, что с потолка сыпалась штукатурка, а смущённый, но очень довольный Ломайносов прижимал руки к сердцу, кланялся и потел от удовольствия.
— Спасибо, товарищи, — лепетал Ломайносов. — Я и всегда теперь буду стараться! Мне, товарищи, самому больше тройки не нужно, но ради класса — умру, а на пятёрки выучу!
В самый разгар чествования лауреата науки пришла Инночка и сообщила, как председатель комиссии по сравнению успеваемости с другими классами, приятную новость:
— С пятёркой Ломайносова мы выходим сегодня на шестое место! Понимаете? Уже шестое! Здорово? Да? И вообще нам не хватает одной только единицы, чтобы выйти на пятое место! То есть не единицы, а это… одного очка, то есть… В девятом «б» набрали сто тридцать восемь, а у нас — сто тридцать семь… Между прочим, у первого «а» — тоже сто тридцать семь…
Первый «а» передвигается что-то уж очень быстро. Был сначала на самом последнем месте, а теперь шагает, как кот-скороход. Но мы не считаем его серьёзным противником, хотя первому классу, конечно, легче догонять всех. Какие у них там предметы? Носы вытирать да по складам читать.
— А как у других?
— На первом месте пока по-прежнему восьмой «а», но говорят, сегодня там будет ледовое побоище. После большой перемены у них какие-то корни по алгебре и, говорят, пару двоек кто-нибудь заработает обязательно. Ребята говорят: корни эти под корень режут успеваемость. Так что надежды есть!
— Исторический момент! — закричал Бомба. — У нас сто тридцать семь — и на носу пятое место! В классе тридцать живых, а не мёртвых душ. Живые души, неужели не поднажмёте? Ведь если каждый получит ну хотя бы по одной даже пятёрке — тогда у нас будет плюс сто пятьдесят. А это что? Это как называется, ребята? Это же называется большой скачок! Это называется? Ну? Ну, ну? Дружно! — взмахнул руками Бомба.
— Мо-сква! — хором гаркнули ребята.
— Правильно! Так и называется: Мо-сква! Научно говоря, — ре-ко-орд! Научно говоря, — полёт на «ТУ-104»!
— Надо ещё догнать восьмой «а»! — вздохнула Нина. — У них же, знаете? Силы!
Таня Жигалова сказала, волнуясь:
— Ну и что? Ну и что? Ну и силы! Но у них в классе учатся Кирпичёв и Тараскин. А эти, вы сами увидите… эти непременно нахватают двойки. Я всё узнала вчера. От подруги моей сестры, от Клавы узнала. Она учится в восьмом «а» и вчера сама говорила: подкосят класс Кирпичёв и Тараскин. Но, ребята, не будем радоваться чужой беде. Нехорошо это!
— Послать им сочувственную телеграмму! — предложил под общий смех Славка.
— Не телеграмму! — нахмурилась Таня. — А надо подумать о своих двоечниках. Ведь у нас уже трое таких. И, кроме того, ребята, как бы нам вообще не выйти на последнее место. Дело-то с запахом мудрости не кончилось. А кончиться оно может четвёрками по поведению пятерым из класса. Пять четвёрок по поведению! Представляете?
Конечно, все ребята отлично представляли это. Ведь если в классе будет пять четвёрок по поведению, нам тогда не видать Москвы, как своего затылка. Мы уже решили пойти к Пафнутию и признаться во всём, но ребята уговаривали нас не ходить пока что, а подождать несколько дней. Может, дело это забудется и класс тогда не пострадает.
Чи-лень-чи-пень так и сказал:
— Подождём, ребята! Да и чего торопиться, если это сейчас уже не вопрос, а древняя история? По-моему, портить отметку класса нам нет никакого смысла. И, кроме того, если бы знали они, что будет соревнование, разве принесли бы запах мудрости?
Но теперь уже поздно говорить о том, что могло быть, когда всё уже случилось.
4 октября
Ура!
В космосе ещё одна наша ракета. Это уже третья, и самая большая. Наверное, потом будут ещё больше ракеты. По тысяче тонн! Но сейчас и полторы тонны для всех настоящее чудо! Последняя её ступень весит 1553 килограмма без топлива. На ракете установлены автоматическая межпланетная станция и разные передатчики.
Пыжик ходит такой счастливый, будто бы он сам запустил ракету. Правда, все ребята и учителя тоже очень радуются, но Пыжик просто сияет весь.
— Ребята, — сказал он сегодня, когда я, Марго, Нина и Валя пришли к нему после уроков, — а всё-таки как это здорово, что мы родились теперь. Не знаю, как вам объяснить это… Ну… подумайте сами: ведь мы же могли родиться, предположим, сто лет назад или триста лет! А что тогда видели люди? И хорошо, что мы родились в советской стране! А вдруг родились бы в какой-нибудь Бельгии или в Австралии!
— И всё это к чему же предисловие? — спросила Нина, поглядывая на себя в ручное зеркальце.
— Неужели не понимаешь? Да ведь мы доживём до полётов советских людей на Марс, на Венеру! И, может, сами побываем там. Ты разве не хотела бы посмотреть, что там, на других планетах?