Куртизанка, стр. 96

– Если тебя волнует Наварра, не трать свои нервы, – заговорила она, собрав всю свою гордость, которая долго служила ей броней. – Ты можешь идти и спасать его с моего благословения. У тебя нет никаких обязательств передо мной. Я сумею постоять за себя. Я достаточно долго справлялась с этим своими силами.

– Мы обручены, Габриэль. Или это тоже вылетело у тебя из головы? Полагаю, я знаю, в чем состоит мой первейший долг.

– Послушай, Николя Реми, я никогда не буду долгом, ни для кого из мужчин. Что касается нашей помолвки, я полностью освобождаю тебя от обязательств передо мной. Мы с самого начала были довольно безнадежной парой. Куртизанка без всякой чести и солдат, для которого честь превыше всего.

Гордо выпрямив голову, она отошла от него на другой конец комнаты, скрывая за надменностью дикую боль, пронзившую ее, и надежду, что он двинется за ней, схватит в охапку и бурно потребует прекратить молоть всякую чепуху. Но он даже не пошевелился. И молчал до тех пор, пока охранник не распахнул настежь дверь, чтобы объявить им, что их время истекло. Реми шагнул за охранником. Возле Габриэль он задержался.

– Я вернусь за тобой. Хоть раз в жизни прояви немного благоразумия и не делай ничего, чтобы спровоцировать их. Продержись до тех пор, пока я не вызволю тебя отсюда.

– Разве вы не слышали, что я вам сказала, сударь? – возмутилась Габриэль. – Я не нуждаюсь в вашей помощи. Я не желаю помощи от вас.

– Я прекрасно слышал тебя, но, как бы там ни было, я вытащу тебя отсюда, чтобы вернуть тебя и Мири благополучно домой, на остров Фэр, как и обещал.

– А затем?

Он не ответил, только крепко стиснул зубы, когда вышел за охранником из комнаты. Это сказало ей все. Реми снова покинет остров Фэр, чтобы выполнять свой долг перед королем. И больше уже не вернется к ней.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Симон сложил папку и, прихватив шкатулку с вещественными доказательствами, поднялся наверх в свою комнату. Мири неотступно следовала за ним по пятам. Он не понимал, почему не приказал своим людям остановить ее, почему вообще не запретил ей присутствовать при допросе.

Не обращая внимания на девушку, он прошел к огромному деревянному дорожному сундуку, стоявшему в ногах кровати, и опустился на колени. Затем, не спеша, упаковал свои записи и вещественные доказательства, собираясь с силами для разговора с Мири. Он знал, что беседа будет не из приятных, и лишь надеялся, что девушка не станет плакать. Но когда Симон отважился посмотреть на Мири, то вздрогнул, пораженный тем, что перед ним стоит не несчастная просительница, а гневная языческая богиня.

Мири возвышалась над ним, уперев руки в чуть обрисованные девичьи бедра. Она гневно вздернула подбородок, ее ясные глаза потемнели, как небо в летнюю бурю.

– Симон, как ты… как вы могли? Ты же сказал Габриэль, что всего лишь хотел задать ей несколько вопросов. И затем отпустишь ее.

Симон закончил запирать сундук. Он встал с пола, отряхнул руки.

– Я сказал, если ее ответы окажутся удовлетворительны. Но даже вы должны признать, что они таковыми не были.

Рябь сомнения пробежала по лицу Мири. Симону стало ясно, что она была ошеломлена содержанием шкатулки и ничего не знала о том, в чем замешана ее сестра Но Мири не желала признавать, что Габриэль совершила что-то плохое.

– Ты даже не дал Габриэль шанс все объяснить, – возмутилась Мирибель.

– Ей еще представится возможность защищать себя на суде. Если принять во внимание все обстоятельства, я вел себя по справедливости. Я мог арестовать и этого вашего друга тоже.

– Мартина?

– Да, именно его.

Симон с досадой отметил, что его голос выдает неприязнь к этому мальчишке. Он не понимал, что именно в спутнике Мири вызывало в нем гнев. Может, то, как он окружал Мири вниманием. В его поведении сквозило, что он претендует на какие-то права в отношении девушки. Возможно, все обстояло много проще и виной всему красивое, не изуродованное шрамом лицо юноши. Но ревность относилась к числу бесплодных эмоций, а Симон не мог себе позволить подобную роскошь.

– Господин Ле Луп, кажется, глубоко завяз в делах вашей сестры, – продолжал он. – По этому малому плачет виселица, если я правильно понимаю.

– Как странно. Мартин говорит то же самое о тебе.

Симон принял ее укол с натянутой улыбкой. Скрестив руки за спиной, он направился к камину, приняв позу, которая явно указывала, что все дальнейшие дебаты по этому вопросу бесполезны.

– Очень жаль, что арест вашей сестры так расстроил вас. Обещаю вам, с нею будут обращаться достойно, пока она ждет суда. Я даже позабочусь, чтобы вы навестили ее, если вы этого захотите. Но это все, что я могу вам сказать. А сейчас, если вы позволите, у меня есть другие дела, которые требуют моего внимания.

Мири не обратила внимания на его намек, что ей пора уходить. Она покусывала ногти, как делала всегда, когда напряженно думала.

– Что, если я скажу, что медальоны и кольцо принадлежат мне, а не Габриэль?

– Я назову вас лгуньей. Красивой, но лгуньей.

Она хмуро посмотрела на него.

– Очень странный ты охотник на ведьм, Симон Аристид. Обычно вашему брату интересно притянуть как можно больше женщин к делу, особенно из одной и той же семьи. Одна кровь, простая связь. – Мири подошла к нему так близко, что он не мог не уловить присущий одной ей нежный и одновременно терпкий аромат, как от полевых цветов, которые растут только на диких лугах, обдуваемых всеми ветрами.

– Ну, так почему бы тебе и меня не арестовать?

Потому что Симон никогда не поднимет на нее руку, каким бы колдовством Мири ни занялась. Он отвел взгляд от милого лица, полного негодования.

– Сегодня я уже арестовал всех, кого собирался арестовать, – пробормотал он.

– А как же быть с Кассандрой Лассель? – настаивала она. – Никогда я не стала бы наговаривать на другую Дочь Земли. Но ведь в этом твоем деле только она и есть настоящая ведьма. Почему ты не ищешь ее?

– Не бойтесь. Я займусь и мадемуазель Лассель. Своевременно. Я первой арестовал вашу сестру. Но, несомненно, она не станет последней.

– А все-таки почему? Ты несколько дней собирал по городу свои сведения. Как странно, что ты решил начать борьбу именно с моей сестры.

Мири научилась быть недоверчивой.

– Вот те на! Мирибель Шене, вы ли это? Откуда такая подозрительность? – подразнил ее Симон. – Обыкновенно вас отличала невероятная доверчивость.

– Учусь на своих ошибках, – отрезала она. – Почему ты так поспешно воспользовался предлогом, чтобы арестовать Габриэль? Что тебе действительно от нее нужно?

Чтобы выиграть время на размышление, Симон перешел к столу и стал перебирать какие-то бумаги. Не имело никакого смысла открываться Мири, если бы только не одно обстоятельство. Возможно, ему удастся использовать ее. Но он не хотел этого. В глубине души он боялся ранить ее доверчивое сердце во второй раз. Но, с другой стороны, он осознавал, что на карту поставлено невероятно много. Если его план удастся, он одержит победу, какая ему и не снилась. Он боролся со своими чувствами к этой странной девочке с глазами сказочной феи.

– Что ж. Признаюсь, арест Габриэль не является моей основной целью, и надеюсь, что ее арест поможет мне избавить мир от значительно большего зла.

– Зла? Какого зла? – Мири изумленно смотрела на него. – Великий боже, Симон. Если ты вздумал использовать Габриэль, чтобы попытаться заманить в ловушку Темную Королеву, ты просто безумец.

– Нет, не Темную Королеву. Хотя допускаю, я достаточно честолюбив, чтобы надеяться, что сумею когда-нибудь положить конец господству этой ведьмы-итальянки. Но на свете существует тот, кого я давно считаю равным с ней в использовании темных сил. Это ваш зять, граф Ренар.

– Ренар! Как же так… Симон…

– Если вы опять попытаетесь убедить меня, будто я ошибаюсь в нем, не стоит тратить время. Граф – это сам дьявол, которого давным-давно следовало подвергнуть судебному разбирательству.