Темная королева, стр. 26

– Поразительно! Интересно, почему? – Туссен поскреб седой подбородок. – Если хочешь моего совета, парень…

– Нет, если собираешься портить мне настроение.

Туссен бросил на него сердитый взгляд, но продолжал:

– Если тебе так уж надо, чтобы у твоей дамы было это дьявольское кольцо, по крайней мере, откажись от всяких условий. Завоюй ее доверие. Расскажи о себе всю правду.

– Даже о старой Люси? – бросил Ренар.

Туссен хладнокровно выдержал его пристальный взгляд.

– Особенно о Люси.

Ренар покачал головой:

– Не сказал бы, что это умная мысль. Я имел возможность убедиться, что в отношениях между мужчиной и женщиной правдивость может крайне переоцениваться.

– Ей-богу, такие настроения действительно достойны твоего покойного деда.

Ренар зло прикусил губу. Он знал, что если разговор продолжится в том же духе, то закончится очередной ссорой.

Он погасил свечу и повалился на постель. Туссен долго стоял не двигаясь. Потом, невесело вздохнув, улегся на свое ложе.

Еще долгое время, после того как Туссен стал похрапывать, Ренар лежал с открытыми глазами, раздраженно размышляя над словами старика.

Что бы там ни говорил старик, он, Ренар, не был похож на своего деда и не собирался тащить Арианн за косы. Возможно, он несколько переборщил, когда вздумал воспользоваться тем снадобьем, но если мужчину вешать за дурные мысли, то пришлось бы перевешать все мужское население земли.

Просто надо научиться терпению. Он не знает, в каких делах Арианн участвовала этой ночью. Но, что бы там ни было, Ренаром владело твердое предчувствие, что Арианн Шене испытает искушение воспользоваться перстнем. И очень скоро.

Глава восьмая

Несмотря на мягкую и просторную мамину кровать и собственную усталость, сон бежал от Арианн, в голове вертелись вопросы о недавно покинувшем ее порог человеке.

Если бы она была настолько глупа, чтобы подозревать человека в колдовстве, одного поцелуя было бы достаточно, чтобы обвинить в этом Ренара. Ибо в объятии, от которого в жилах надолго остался огонь, возбуждавший желание чего-то большего, в воображении, как его длинные пальцы расшнуровывают платье, нежно поглаживают кожу, дотрагиваются до голой груди, обязательно должно было заключаться какое-то порочное колдовство. У него такие большие сильные руки…

– О, хватит, Арианн, – колотя кулаками подушку, шептала она, потрясенная ходом собственных мыслей.

Это был всего лишь поцелуй. Объятие, несомненно, показалось ей более крепким, чем было на самом деле, единственно из-за ее неопытности и… и она очень устала. Изнеможение может творить с человеком странные вещи: служить своего рода пыткой, обманом сознания, вынуждая вести себя самым невероятным образом. Как при поцелуе Ренара.

«Хотя поцелуй Ренара и был пыткой, – подумала Арианн, – все женщины Франции сбежались бы в темницы, чтобы испытать такие пытки».

Она напомнила себе, что были вещи, вызывающие больше беспокойства, нежели поцелуй. Он владел своими поблескивающими зелеными глазами, как оружием, закрывая, как щитом, все свои мысли и в то же время насквозь пронизывая ее своим взглядом. Еще оставался вопрос о его странном кольце.

Даже теперь она чувствовала под сорочкой его холодноватую, но странным образом успокаивающую тяжесть. Странно, однако она уже привыкла к нему. Потянув за цепочку, достала перстень, еле различимый в темной комнате. Ей почему-то не верилось, что Ренар приобрел его у цыганки. А что, если он… выковал его сам?

Возможно, сплетни о Ренаре неверны. Все эти ужасные слухи, будто он долгие годы был пиратом или разбойником. Может быть, в его прошлом было что-то еще более зловещее.

Она слышала о нескольких случаях, когда Дочери Земли, не имея женского потомства, передавали свои знания сыновьям. Несколько мужчин действительно научились, освоили старинные способы, к примеру покойный Нострадамус.

Но по большей части мужчины, утверждавшие, что они колдуны, оказывались либо шарлатанами, либо слабоумными шутами. Так что представляет собой Ренар?

Сунув перстень обратно под сорочку, она закрыла глаза, твердо решив уснуть. Арианн сосредоточилась на дыхании, дыша глубоко, медленно, ритмично, заставляя себя расслабиться, задремать.

Сон как рукой сняло, когда она услышала приглушенный крик. Мгновение Арианн с бешено бьющимся сердцем лежала неподвижно, соображая, не почудилось ли ей.

Крик повторился. Слабый, но очевидный, он исходил из спальни сестер. Арианн сбросила одеяло, вскочила с постели и помчалась, даже не зажигая свечи. Ощупью, по памяти, двинулась по коридору. Причин полагать, что сестрам может что-то угрожать, разумеется, не было, разве что состояние напряжения и тревоги, владевшее самой Арианн после встречи с капитаном Реми.

Чуть не наступая на ночную сорочку, девушка помчалась к их комнате. Приоткрыв дверь, с беспокойством позвала:

– Мири? Габриэль?

В ответ услышала тишину. В спальне, казалось, было так же спокойно, как тогда, когда она заглядывала к сестрам раньше и видела обеих спящими. Мири, несомненно, оставила ставни открытыми. Маленькую комнату, которую Арианн разделяла с сестрами до смерти матери, до того как стала Хозяйкой острова Фэр, заливал лунный свет.

Спальня была по-прежнему полна сокровищ Габриэль и Мири, девичьих забав, с которыми сама Арианн давно рассталась. На стуле скомкано любимое шелковое платье Габриэль абрикосового цвета, столик завален ее парфюмерией и лентами для волос. Тут же куча деревяшек, молоток и гвозди, которыми Мири вечно сбивает ящички для спасенных ею лесных тварей.

На стене напротив кровати висит начатая Габриэль картина для Мири – выбегающий из леса серебристый единорог. Закончены лишь могучая голова, плечи да развевающаяся на ветру грива мифического зверя.

Это последнее полотно, над которым она работала до того ужасного случая в скотном дворе. Теперь картина, кажется, обречена остаться незаконченной. Арианн грустно отвернулась и на цыпочках подошла к постели. Блестящие золотистые волосы Габриэль веером рассыпались по подушке, сама она, как обычно, раскинулась, занимая большую часть постели.

Кричала, должно быть, Мири. Одеяло сброшено на пол, девочка дрожала, свернувшись, как испуганная мышка. Арианн тихонько подошла поближе. Глаза сестренки были широко открыты. Это не обязательно означало, что Мири не спит. С раннего детства Мири разговаривала, порой даже ходила во сне. Надо было вести себя очень осторожно, чтобы не напугать ее внезапным пробуждением.

Арианн присела на корточки и тихо погладила худенькое плечико сестренки.

– Мири, Мири, солнышко. Проснись.

Девочка вздрогнула от прикосновения, но осталась в той же позе.

– Мирибель, тебе опять снятся кошмары.

Мири быстро замигала, застывший взгляд стал осмысленным, и глаза обратились на склонившуюся над ней Арианн. Она испугала старшую сестру, внезапно сев на постели. Лунный свет обрамлял ее бледное личико.

– Мама? – живо спросила она. – Это в самом деле ты?

– Нет, голубушка. Это я, Арианн.

Девушка отчетливо почувствовала момент, когда сестра окончательно проснулась. Полное надежды личико Мири погасла под тяжким бременем разочарования, что эхом отдалось и в сердце Арианн.

Мири всхлипнула, потом крепко обвила ручонками шею сестры. Та с трудом дышала, но еще крепче прижимала к себе сестренку, поглаживая ее по спине.

– Все нормально, детка. Все хорошо, – шептала она на ухо Мири.

– Н-но, Арианн. Я… я видела еще один… из моих плохих снов.

– Знаю, моя хорошая. Знаю.

Мири зарыдала, и девушка заметила, что завертелась даже обычно крепко спавшая Габриэль. Арианн подняла Мири с постели и отнесла ее к креслу у окна.

Несмотря на свои двенадцать лет, Мири весила ненамного больше малого ребенка. Арианн села в кресло, посадив Мири к себе на колени. Девочка, рыдая, уткнулась головой в плечо сестры. Еще крепче прижав ее к груди, та стала молча ее качать, как младенца, пока наконец Мири не утихла.