ЗВЕЗДА КОЗОДОЯ, стр. 35

— Какой невероятный случай! Надо же! А что вы чувствуете сейчас? Вас и на сей раз поведет интуиция?

— Наверное, так и будет. Правда, бывают всякие неожиданности. Очень устал, перевозбудился или волки гонятся за мной… В таких ситуациях интуиция может и подвести. Но, в любом случае, я намерен пойти на поиски. Думаю, через неделю вернусь.

— Прошу вас принять от нас скромное вознаграждение. Это покроет ваши расходы. — Красноносый управляющий «Торгового дома братьев Каинохи» вытащил из внутреннего кармана пальто серый мешочек.

Учитель протянул руку, взял его и опустил в свой карман.

— Вы уж постарайтесь, пожалуйста!

С этими словами красноносый управляющий «Торгового дома братьев Каинохи» удалился.

На следующий день кто-то из вас, мои дорогие друзья, наверняка встретил на станции Уэно благообразного господина в невероятно длинном пальто. За плечами у него висел странный серый мешок вроде рюкзака, а в руках он держал превосходные длинные сапоги весом никак не меньше семи килограммов.

Это был учитель Нараноки.

Он отправился на поиски драгоценного камня.

Речь пойдет о трех ночевках учителя Нараноки во время путешествия. Вот как все было.

Ночевка первая

Двадцатого апреля около четырех часов пополудни наш учитель Нараноки, брел, бормоча под нос: «Странное русло у этой реки, очень странное. Подозрительно все это». Согнувшись в три погибели, он пристально разглядывал гальку под ногами, вприпрыжку, словно заяц, продвигаясь по западному берегу высохшей реки Кудзумару. С обеих сторон вздымались крутые горы. Учитель поднимался все выше и выше. Наконец, солнце село, и оба берега стали быстро темнеть — им и дела не было до Нараноки, который карабкался вверх из последних сил. Возвышавшаяся над берегами заснеженная горная гряда печально засверкала серебристым светом, над ней тенями сновали черные тучи, похожие на чьи-то ладони. Красные пятна огней ползли по узкой прибрежной равнине — это крестьяне выжигали поля. Белая птица, похожая на сокола, как нож рассекла воздух — и улетела.

Однако учителю Нараноки было не привыкать.

Он хотел продолжить подъем, но уже опустилась ночь.

Уже и не различишь, где на высохшем дне красные камни, а где черные.

— Все, довольно. Уже ночь. Надо спать. Давненько мне не выпадало такого счастья — провести ночь под открытым небом. Отлично, просто великолепно! Лягу прямо на камни. Лучше бы, конечно, на сухую травку, но есть опасность сгореть заживо в этих степных пожарах. И крикнуть не успеешь. Ладно, посплю на камнях. Вроде как на кровати. Кхе-кхе — и вправду мягко. Отличное ложе!

А камни и в самом деле были белыми и мягкими, как матрас. Учитель Нараноки снял рюкзак и прямо в пальто улегся на каменное ложе реки. Спина его сразу побелела от каменной пыли, но учитель об этом не знал. А даже если бы и знал, то не стал бы поспешно вскакивать, не такой это человек. Ближе к противоположному берегу громко шумел водный поток, на фоне светлого неба цвета колокольчиков высились черные горы.

Учитель спал вполглаза, наблюдая за небом и бормоча себе под нос:

— Ага, это все некки. [59] Некки, некки. Без сомнения.

У него так стало хорошо на душе, что он, лежа на спине, взмахнул рукой и начал читать лекцию о некки.

— Друзья, если в двух словах объяснить, что такое некк, то можно сказать так. Это скалы в виде столбов, которые словно вытягивают шеи из земли. То есть каждая шея — это гора. Одна гора. Хм. Откуда взялись такие странные горы? Все очень просто. Вот, например, вулкан. Из него истекает лава. Эта лава поднимается из под земли вверх мощным столбом. Вулкан постепенно слабеет, нутро его начинает остывать. Столбы лавы затвердевают. Затем вулканическая гора под воздействием воздуха и воды постепенно разрушается. Она все меньше и меньше, потом надземная часть разрушается до основания и остаются лишь окаменевшие лавы. У такого столба в большинстве случаев торчит лишь верхняя часть — «шея», которая и становится такой вот горой. Как интересно — это мне снится или нет? Отсюда трудно разглядеть, но очень, очень интересно — похоже, во-он те серые некки, что стоят в ряд, переглядываются и тянутся к небу…

На самом деле все так и было: четыре черных вершины вдали, четыре брата некки, постепенно поднимались над землей.

Учитель Нараноки был вне себя от счастья.

— Ха, да это же четыре брата Ракшан! [60] Я все понял! Это четыре брата Ракшан. Прекрасно, прекрасно!

Как по заказу, некки высунулись из земли по грудь, выстроились в ряд и потянулись в небо. Крайним справа был, скорее всего, Первый брат Ракшан со спутанными черными волосами: огромными глазищами он пристально смотрел в небо, то и дело шевеля губами, словно что-то кричал, но голоса слышно не было. Вторым справа, похоже, был Второй брат Ракшан. Он спал, положив длинный подбородок на руки. Далее шел Третий брат Ракшан, он то и дело моргал добрыми глазами, а крайний слева — Четвертый брат Ракшан, самый младший. Подняв черные, как сон, глаза, он напряженно всматривался в горное плато на востоке.

Чтобы получше разглядеть братьев, учитель Нараноки приподнялся, и тогда вдруг Первый брат Ракшан загремел, как гром.

— Что вы мешкаете? Раздавите! Сожгите! Истолките в порошок! Быстрее!

Учитель Нараноки испугался и поспешно лег. Посапывая и притворяясь спящим, он продолжал подсматривать краешком глаза.

Однако этот крик, видимо, относился не к учителю.

Потому что Первый брат Ракшан, по-прежнему стремясь в небо, продолжал рокотать:

— Что вы мешкаете? Истолките, истолките, развейте! Развейте! Сожгите огнем! Приготовьте лаву! Лаву! Быстрее! Вот, черт! До каких пор вы будете мешкать? Уже два миллиона лет прошло! Засыпьте пеплом, засыпьте пеплом! Быстрее, начинайте!

Спокойный Третий брат Ракшан, глядя на старшего, заметил:

— Братец! Отдохни немного. Не порти такой тихий вечер.

А старший брат, не обращая внимания, опять завел свое:

— Взорвите половину Земли! Пусть камни сталкиваются в небе так, чтобы заискрились фиолетовые молнии! Пусть из черных туч пепла загремит гром! Эй, неужто вы такие слабаки? Пусть разольется, пусть разольется сверкающая лава, пусть зальет море! Пусть от пены, которая поднимется из волн, погаснет солнце, пусть засыплет пеплом всех оставшихся в живых — от слонов до червей! Эй, скоты, что вы там мешкаете!

Юный Четвертый брат Ракшан, рассмеявшись, решил утешить брата.

— Большой брат, не сердись так. Гора Ихатово [61] опять смеется.

И тихонечко прошептал:

— Как бы мне хотелось заполучить такой же серебряный венец!

Свирепый старший брат Ракшан немножко утихомирился и посмотрел на брата.

— Ладно, ты тоже готовься, при следующем извержении станешь таким же, как гора Ихатово. И будешь девять месяцев в году ходить в таком же венце!

Младший брат Ракшан, пропустив слова брата мимо ушей, посмотрел на звезды, мерцающие над плато. Далеко на востоке, словно шапки, на него были нахлобучены тучи. Он мечтательно прошептал:

— Сегодня вечером не видно Химука-сан. [62] Эти черные тучи и правда противные, уже четвертый день, как скрывают ее и ее матушку. Может, мне устроить извержение и разметать их?

Третий брат Ракшан, посмеиваясь, сказал младшему брату:

— Что ты так сердишься? Что случилось? Всему виной те тучи на востоке. Сегодня вечером из них дождь так и хлещет. И Химука-сан, и ее риолитовое кимоно, наверное, порядком вымокли.

— Братец, гора Химука и правда красивая. Я недавно прямо отсюда бросил ей цветы-эритрониумы. А матушке Химука-сан я преподнес белые магнолии. Западный ветер молча отнес их туда.

— Эвон, какие дела. Ха-ха-ха! Хорошо. Завтра утром этих туч уже не будет. Химука-сан наденет новое, ослепительно синее кимоно и, когда выйдет солнце, наверное, прежде всех поздоровается с тобой. Уверен, именно так и будет.