История культуры древней Греции и Рима, стр. 83

Писателем совершенно другого типа был народный трибун Саллюстий, сторонник популяров, затем Цезаря, участник его походов, И он, как и его командующий, — прежде всего политик. Историком он стал только после убийства диктатора в 44 г. до н. э., когда, разочарованный в деятельности преемников Цезаря, воевавших между собой из-за эгоистического честолюбивого стремления к власти, удалился от активной политической жизни и обратился мыслью к не столь давнему прошлому — к эпохе Мария и Суллы, Катилины и Цицерона. Как видно из двух писем, направленных им Цезарю еще в 49 и 46 гг. до н. э., он много размышлял о необходимой реформе римской государственности и о причинах упадка и вырождения нравов в римском обществе. В духе реформ Гракхов Саллюстий считал полезным расселение городского пролетариата в деревне и наделение его землей, преобразование судов и введение тайного голосования в сенате. Думал он и над тем, как возродить добродетели старого римского общества и искоренить непомерную алчность, необузданную страсть к богатствам и почестям — причины всех несчастий Римского государства.

Продолжая размышлять об этом как историк, он выбрал себе темами историю заговора Катилины и историю войны Рима с нумидийским царем Югуртой. Сама фигура Луция Сергия Катилины с его планами захватить государственную власть путем заговора и террора есть для Саллюстия воплощение вырождения римской аристократии, ее нравственного разложения, эгоизма, честолюбия и алчности. В монографии о югуртинской войне, памятной римлянам не только победами, но и громкими скандалами, связанными с коррупцией среди сенаторской верхушки, он как одну из главных причин своего обращения к этой теме называет то, что «тогда впервые был дан отпор гордости знати». Цель книги — не столько рассказать о ходе военных действий, сколько обнажить продажность и бездарность тех, кто возглавлял в то время римские войска и политику. Вдохновляясь идеями Полибия, он и в «Заговоре Катилины», и в «Югуртинской войне» дает понять, что после взятия Карфагена Рим вступил в полосу упадка, покатился безнадежно по наклонной плоскости деморализации, приведшей к социальному кризису и гражданским войнам. Еще более пессимистические взгляды выражает Саллюстий в 5 книгах «Историй» (сохранившихся лишь в отрывках), охватывавших события с 78 по 67 г. до н. э. Принадлежность историка к партии популяров, мысли о положении народа, всех слоев общества позволили ему глубже проникнуть в истинные причины гибели республики, а сама его любовь к анализу, к выяснению причин событий, к объективной, трезвой оценке противоборствующих политических сил, его этическая концепция ставят Саллюстия на одно из первых мест в римской историографии. Но не все историки того времени были так глубоко вовлечены аполитическую жизнь, как Цезарь или Саллюстий. Историк Корнелий Непот был скорее писателем, а не политиком, хотя и писателем второстепенным. Он умел оценить прелесть стихов Катулла и подобно ему писал стихи эротического содержания. Вдохновляясь обширной античной литературой о знаменитых людях, он также создал цикл жизнеописаний «О славных мужах», из которых лишь некоторые биографии дошли до нашего времени. При не более чем среднем литературном таланте автор, однако, существенно обогатил римскую историографию, впервые представив римскому читателю выдающихся греков. Факт показательный и отчасти символичный: римская история и ее герои были уверенно поставлены рядом с греческими. Отныне оба народа рассматривались в Риме как равноправные носители ведущей культурной, духовной роли в тогдашнем мире. Сами жизнеописания, созданные Корнелием Непотом, строились на тех же принципах, что и биографии, написанные перипатетиками, и имели ярко выраженные морализаторские тенденция. Причем если, например, в жизнеописании Аристида морализаторство выходит на первый план, то в рассказе о жизни Фемистокла преобладают перипетии судьбы героя, военные и политические события

Подобным же стремлением представить в простой хронологе- ческой последовательности факты одновременно истории греков К римлян отмечено и другое произведение Непота. В кратком конпендиуме исторических событий под названием «Хроника» он, по словам Катулла, охватил в трех книгах «все времена». О том, что потребность в таких, лишенных литературных претензий, но весьма практичных хронологических справочниках, объединявших важнейшие факты из политической и военной истории и истории литературы, была тогда велика, свидетельствует аналогичный, только еще более краткий компендиум «Погодная книга», написанный Титом Помпонием Аттиком, известным римским банкиром и писателем-дилетантом, лучшим другом Цицерона.

ФИЛОЛОГИЯ И ДРУГИЕ НАУКИ

В 27 г. до н. э., когда победивший в борьбе за власть Октавиаа получил имя «Август» (благословенный, почитаемый), в Риме в 89-м году жизни скончался человек, чья литературно-научная деятельность позволила сохранить для потомков знания о старом республиканском Риме, о его институтах, обычаях и языке. Марк Теренций Варрон, убежденный республиканец и сторонник Помпея, несмотря на активное участие в политической жизни, оставил не менее 500 книг по различным отраслям знания. Одним из наиболее выдающихся плодов его научных изысканий, компиляций из греческих трудов стали «Девять книг наук» — огромный энциклопедический свод сведений по грамматике и риторике, арифметике и астрологии, музыке и медицине, архитектуре и другим наукам я искусствам. До самого конца античного периода эта энциклопедия оставалась источником знаний, пока в V в. до н. э. ее не вытеснила энциклопедия Марциана Капеллы. Создание обширных энциклопедических трудов, сводивших воедино достижения греческой и римской науки, — самое характерное направление в творчестве Варрона.

Кроме того, он занимался историей, оставив 41 книгу «Древностей человеческих и божественных» — свод древнейших римских установлении и обычаев, религиозных, государственных и частных, а также книгу «О Помпее» и «Три книги анналов». Писал он труди по географии, к которым следует отнести посвященное Помпем руководство для моряков «Морской дневник». Уже упоминавшееся сочинение Варрона «О сельском хозяйстве» дает яркую картину организации рабовладельческой экономики в богатом поместье. В трактате «О гражданском праве» он выступает как юрист, в трактате «О философии» — как философ, а в еще одном большом произведении «Образы», или «Седьмицы», — вновь как историк и биограф, описывающий изображения 700, знаменитых людей, греков и римлян, и их жизнь, сгруппировав биографии в 50 разделов: «Цари», «Полководцы», «Мудрецы» и т. д.

Не менее плодотворными были занятия Варрона историей латинского языка и литературы. Из нескольких сотен его творений до нас дошли, если не считать трактата «О сельском хозяйстве», только 5 книг «О латинском языке». Были, однако, и многие другие работы: «О происхождении латинского языка», «О поэтах», «О комедиях Плавта», где он разбирает вопрос о подлинности комедий, приписывавшихся великому комедиографу. Писал Варрон и собственно литературные произведения. В поэтическом его творчестве важнейшее место занимают так называемые менипповы сатиры на самые различные темы — подражания поэту-кинику III в. до н. э. Мениппу из Гадары. Писал он старинным, иногда тяжеловесным и неуклюжим, хотя и не лишенным сочности и выразительности языком. В своих сатирах восхвалял он простые, суровые времена старого Рима, противопоставляя им современную ему изнеженность и порчу нравов, как, например, в сатире «Бани» (по названию модного тогда курортного места на Неаполитанском заливе). В сатире «Шестидесятилетний» рассказывается о некоем человеке, очнувшемся после 60-летнего сна, и о том, какое впечатление произвел на него изменившийся, погрязший в пороках Рим. Любовь к идеализированному прошлому заставляла ученого и поэта Варрона все глубже зарываться в древности, в старинные сочинения и документы, где он выискивал подробности жизни римлян в прежние века. Он старался удержать, сохранить для потомства любые сведения о староримских институтах и обычаях. Таков был этот удивительный человек — последний республиканец, римлянин старого времени, неутомимый ученый-энциклопедист.