Дело о фальшивой картине, стр. 14

— Ну и Темка! — восхитился Ромка. — Прямо все мои мысли читает.

Он вылез из-за стола, снова полюбовался на свое творение и улегся на Лешкин диван.

— Будешь спать? — спросила сестра.

— Мне спать некогда. Я думать буду, — уставившись в потолок, ответил Ромка.

Думал он долго. Лешка уже все уроки на понедельник сделала, а он все лежал и лежал на диване, а потом она заметила, что ее брат уже давно ни о чем не думает, а сладко спит. Впрочем, Ромка по субботам никогда не садился за уроки, всегда откладывал их на потом.

Вечером, когда Лешка собралась гулять с Диком, Ромка вызвался ее сопровождать. Он подбежал к сестре и шепотом сказал:

— Прихвати намордник.

Девочка покорно кивнула, а когда они вышли из дома, спросила:

— И что ты надумал?

— А то, что надо действовать, а не сидеть и гадать на кофейной гуще. Знаешь ведь, что «хороший план сегодня лучше безупречного завтра». Так в «Законе Мэрфи» сказано, и я с этим высказыванием целиком и полностью согласен. Какое счастье, что галерея эта от нас не слишком далеко! Бежим скорее на троллейбус!

Припустившись за братом, Лешка не могла взять в толк, что он затеял, а Дик тем более. Пес решил, что непонятно за что он впал в немилость к своей хозяйке, и всю дорогу, жалобно поглядывая на Лешку, пытался сорвать с себя ненавистный намордник, тычась мордой в кусты и обтирая все попадающиеся по дороге углы. Из-за него и Лешке приходилось шарахаться из стороны в сторону, так как удерживать на поводке такого огромного пса ой как непросто. В троллейбусе Дик сел в угол и посмотрел на нее с таким укором, что Лешке стало стыдно.

— Потерпи немножко, я не виновата, это все он, — указав на брата, погладила пса девочка.

Но Ромке было не до собачьих страданий. Троллейбус подходил к Каланчевской площади, и он целеустремленно направился к галерее.

Возле нее не было ни души, и Дик на время избавился от намордника. Внутри галереи тоже было пусто, входные двери были плотно закрыты, а жалюзи на окнах опущены.

— И что мы будем здесь делать? — спросила Лешка.

— Поначалу давай стукнем в окно, будто собираемся его разбить, и посмотрим, что из этого выйдет. Мне интересно, как сработает сигнализация.

— А если нас сцапают? — неуверенно проговорила Лешка.

— Не нас, а меня одного. Риск — благородное дело. Но я постараюсь, чтобы этого не произошло.

Ромка оглянулся по сторонам и двинулся к окну. Он встал на цыпочки и поднял было руку, чтобы постучать по стеклу, но не успел осуществить свое намерение, так как откуда-то издалека послышались тихие шаги, и к дверям галереи подошла стройная женщина. Она была на высоких каблуках и при ходьбе чуть покачивалась. Отскочив от окна, мальчишка замер у большого дерева.

На всякий случай надо посмотреть на ее лицо, подумала Лешка. Она кинула Дику камешек и, сунув два пальца в рот, отчаянно свистнула, как учил ее когда-то давно Ромка. Женщина непроизвольно оглянулась. Лешка заметила высокие скулы и проницательные темные глаза. Незнакомка открыла дверь галереи, и через некоторое время в окне мастерской вспыхнул свет.

Ромка подбежал к окну и сквозь неплотно закрытые жалюзи увидел, что женщина надела халат и, подойдя к одному из мольбертов, прикрепила к нему холст и направила на него свет настольной лампы.

Юный сыщик выхватил из сумки свой цейсовский бинокль и прижал к глазам, но что было на холсте, все равно не смог увидеть, так как мольберт был отвернут от окна.

— Лешка, — прошептал он, отскакивая назад к дереву, — как ты думаешь, что она там рисует?

— Да мало ли что, — пожала плечами сестра. — Раз у нее ключи и она сюда спокойно заходит, значит, она не посторонняя и Павел Петрович об этом знает.

— Зато мы ее не знаем, — буркнул Ромка.

— Мы и не должны всех знать. Пойдем домой, уже поздно.

— Пойдем. Получается, зря, что ли, ходили? Снова напяливая на собаку намордник, Лешка лишь пожала плечами.

Глава VI

НА СТАРОМ АРБАТЕ

Когда Ромка был маленьким, то всегда перед сном клал под подушку самые дорогие ему вещи. Это были и всевозможные игрушки, и книжки, и камешки со стеклышками, и всякие железяки. Если же какая-либо долгожданная игрушка была большой и под подушкой не умещалась, как, например, самосвал или управляемый робот, то он ставил их рядом с собой. Наверное, боялся, как бы за ночь они куда-нибудь не пропали. Вот и теперь, укладываясь спать и повинуясь старой привычке, он придвинул к дивану кресло и поставил на него свою картину. А проснувшись рано утром, сразу уперся глазами в свой разноцветный шедевр, радостно улыбнулся и разбудил сестру.

— Ты только поглянь, какая красота!

Лешка, протирая глаза, не сразу сообразила, что ему от нее надо. А Ромка ткнул пальцем в холст, освещенный утренним солнышком.

— Смотри лее! А когда я ее в раму вставлю, то вообще глаз не оторвешь. Лешка, а как же мы не догадались до сих пор раму купить, а? — спохватился он, а потом махнул рукой. — Но ничего, это даже к лучшему. Отнесем так, а потом еще и раму притащим, то есть два раза в галерее побываем и что-нибудь новенькое выведаем. Короче, скорее выводи своего Дика и собирайся, пока предки не встали.

Лешка, вздохнув, направилась в ванную, потом остановилась.

— Рома, а ведь там сегодня выходной. На табличке рядом с дверью так и написано: «Выходной — воскресенье». Сам, что ли, не видел?

— Я забыл, — огорчился Ромка. — Странно, что Павел Петрович в такой день не работает.

— Его галерея, когда хочет, тогда и отдыхает, — рассудила Лешка и решила еще полежать. — Наверное, в воскресенье туда людей мало ходит.

Но сидеть дома ее брат не собирался и преградил ей путь.

— В таком случае давай поедем в магазин и приглядим раму для моей картины. Сама понимаешь, что абы какая сюда не подойдет, нужна особая, такая, которая соответствовала бы общему замыслу и делала мой «Круг» еще лучше. Кстати, у тебя деньги есть? А то я совсем поистратился на холст и на краски. Знаешь, как все это дорого стоит!

— А я просила тебя их покупать? Ну почему я тебе всегда должна давать свои деньги? — возмутилась Лешка.

— Так я же тебе их верну! — расширил глаза Ромка. — Причем в стократном, а то и тысячекратном размере! Когда свою картину продам. — И вздохнул. — Даже жалко с такой красотой расставаться! Ну да ладно, будут деньги, я еще лучше нарисую.

— А куда ехать-то? — смирившись с неизбежным, наморщила лоб Лешка.

— На Никольскую. Но только давай сначала на Старый Арбат заедем. Мне нужно в зоомагазине Попке корму купить. И вообще прошвырнёмся. И в «Макдоналдс» зайдем.

— Тоже на мои деньги?

— Но я же тебе сказал, что скоро отдам! — снова удивился непонятливости сестры Ромка.

Лешка пять минут гуляла с Диком, потом они оставили родителям записку и, даже не позавтракав, вылетели из дома.

Есть ли на свете хоть одна улица прекраснее Старого Арбата? Лешка твердо знала, что нет. А потому и возражала брату только для виду, а сама была рада его предложению, тем более что они уже очень давно здесь не были.

Как только Лешка ступила на арбатский тротуар с его пятирожковыми фонарями, бесконечными палатками с хохломой, гжелыо, матрешками, павловопосадскими платками, бижутерией, праздно шатающимися и глазеющими на всю эту красоту туристами, так в ее душе наступил самый настоящий праздник. Они прошли мимо памятника Пушкину с Гончаровой — когда-то великий поэт со своей красавицей женой тоже ходил по этой улице, — стены Виктора Цоя, сплошь покрытой надписями его поклонников, Театра имени Вахтангова… Лешка взглянула на свое отражение в одной из сверкающих на солнце магазинных витрин и ощутила себя совсем взрослой и независимой. И тут же смутилась, когда один из художников предложил нарисовать ее портрет, и, покачав головой, быстро прошла мимо. На такое она пока еще не могла отважиться, да и вечно торопящийся Ромка не стал бы ее дожидаться.