Расскажи мне, как живешь, стр. 16

Я вываливаюсь из Мэри и скольжу к двери нашей комнаты. Идти трудно, потому что у грязи особое свойство прилипать к ногам большими плоскими лепешками, такими тяжелыми, что их едва можно поднять.

Никто, оказывается, не ожидал, что мы вернемся, и поздравления и El hamdu lillah громогласны.

Лепешки на ногах вызывают у меня смех. Это точно то чувство, которое бывает во сне.

Хамуди тоже смеется и говорит Максу: «Хорошо, что Хатун с нами. Ее все смешит!».

* * *

Теперь обо всем достигнута договоренность. Состоялась деловая встреча между Максом, шейхом и французским офицером из Services Speciaux [42] , отвечающим за этот район. Арендная плата за землю, компенсация, обязательства обеих сторон – все это записано черным по белому. Шейх кидается из крайности в крайность: то он говорит, что все, чем он владеет, он готов отдать Максу, то высказывает предположение, что около тысячи фунтов золотом – это та сумма, которую ему следовало бы получить!

Он наконец уходит сильно разочарованным человеком, так как, очевидно, питал самые дикие надежды на изобилие. Его, однако, утешает пункт договора, который оговаривает, что дом, построенный для экспедиции, когда он экспедиции будет больше не нужен, перейдет к нему. Его глаза оживляются, и обширная выкрашенная хной борода удовлетворенно колышется.

«C`est tout de meme un brave homme», – говорит французский капитан, когда шейх наконец отбывает. Он пожимает плечами. «Il n`a pas le sou comme tous ces gens la! [43] »

Переговоры об аренде дома в Амуде усложнены тем фактом – который только недавно был вынесен на свет, – что это не один дом, как мы воображали, а шесть! А поскольку эти шесть домов населены одиннадцатью семьями, то сложности возрастают. Армянский священник был просто представителем всех различных домовладельцев!

В конце концов договоренность достигнута. К определенной дате «дома» должны быть освобождены и изнутри дважды побелены!

Таким образом, теперь все улажено. Нужно только договориться теперь об обратном путешествии. Машины попытаются достичь Алеппо через Рас-эль-Айн и Джераблус. Это около двухсот миль и нужно пересечь многочисленные вади на ранней стадии путешествия, но если повезет, можно доехать за два дня. Однако, учитывая, что уже декабрь, погода обязательно должна скоро испортиться.

Что хочет делать Хатун?

Хатун подло решает в пользу Wagon Lit. Итак, такси привозит меня на незнакомую маленькую станцию, и вот большой и важный синий спальный вагон появляется следом за огромным пыхтящим паровозом. Высовывается проводник в шоколадной форме. Багаж Мадам передают наверх, самое Мадам с трудом подсаживают на высокую подножку с полотна.

«Я думаю, ты поступаешь мудро, – говорит Макс, – начинается дождь».

Мы оба кричим «До встречи в Алеппо!». Поезд двигается! Я иду за проводником по коридору. Он распахивает дверь моего купе. Постель приготовлена.

Здесь снова цивилизация. Le camping [44] закончилось. Проводник берет мой паспорт, приносит мне бутылку минеральной воды, говорит: «Мы прибываем в Алеппо завтра в шесть утра. Bonn nuit, Madame [45] ».

Можно подумать, что я еду из Парижа на Ривьеру!

Кажется странным, однако, найти Wagon Lit тут, посередине ничего.

* * *

Алеппо!

Лавки! Ванна! Вымытые шампунем волосы! Друзья, которых надо повидать. Когда тремя днями позже вкатываются Макс и Мак, заляпанные грязью и с запасом дроф, подстреленных en route [46] , я приветствую их с высокомерием того, кто уже снова привык не заботиться о том, где взять пищу.

У них была масса приключений в пути – погода была плохая, и я убеждаюсь, что выбрала лучшую долю.

Повар, оказывается, потребовал, когда с ним расплатились, чтобы ему написали рекомендацию как шоферу. А Макс, прежде чем лжесвидетельствовать, приказал повару проехать на Мэри вокруг двора.

Вскочив на водительское место, Иса завел мотор, включил задний ход и врезался в стену двора, развалив большой ее кусок. Он был глубоко обижен, когда Макс отказался рекомендовать его как шофера. В конце концов в рекомендации написали, что Иса был нашим поваром три месяца и оказывал полезную помощь с машиной!

И вот снова в Бейрут и расставание с Маком. Египет на зиму для нас. Мак должен ехать в Палестину.

Глава 4

ПЕРВЫЙ СЕЗОН НА ЧАГАР БАЗАРЕ

Уже весна, когда мы возращаемся в Бейрут. Первое, что радует наш взор на пристани, – это Мак, но это Мак преображенный.

Он улыбается от уха до уха! Нет никаких сомнений – он рад нас видеть! До этого мы никогда не знали, нравимся мы Маку или нет. Его чувства были скрыты за маской вежливой бесстрастности. Но теперь ясно, что для него это восоединение с друзьями. Не могу описать, как это греет душу! С этих пор моя нервозность в отношениях с Маком исчезает. Я даже спрашиваю, каждый ли день с тех пор, как мы его последний раз видели, он сидел на своем пледе и писал дневник. «Конечно», – говорит Мак слегка удивленно.

* * *

Из Бейрута мы отправляемся в Алеппо и выполняем все обычные дела, вроде закупки запасов и т. п. Для Мэри нанят новый шофер – на этот раз не по принципу «экономии» подобраный у края воды, а высокий озобоченного вида армянин, у которого, во всяком случае, есть несколько рекомендаций, подтверждающих его честность и навыки. Одно время он работал у немецких инженеров, а его основным недостатком на первый взгляд представляется его голос, обладающий тенденцией переходить в тонкий раздражающий скулеж. Нет сомнения, однако, что по сравнению с не совсем полноценным человеческим существом Абдуллой он будет явным улучшением. Распросы об Аристиде, которого мы бы хотели опять взять с собой, приносят информацию, что Аристид теперь с гордостью пребывает «на государственной службе». Он водит поливальную машину по улицам Дейр-эз-Зора!

* * *

Настает знаменательный день, и мы отправляемся в Амуду – в два приема. Хамуди и Мак с Мэри (теперь лишенной королевского титула и известной как Мрачная Мэри, так как ее покрасили в несколько мрачный синий цвет) должны прибыть первыми и убедиться, что все готово к нашему приему. Макс и я роскошно едем поездом до Камышлы, чтобы там провести день, занимаясь необходимыми делами с французскими военными властями. Уже около четырех часов, когда мы отправляемся из Камышлы в Амуду.

Мы приезжаем, и сразу делается очевидно, что все пошло не в соответствии с планом. Общее впечатление неразберихи, воздух наполняют громкие взаимные упреки и жалобы. У Хамуди вид растерянный, у Мака стоический.

Скоро нам становятся известны факты.

Дом, арендованный нами, который должен был быть к определенной дате, неделю как миновавшей, освобожден, вычищен и побелен, оказался накануне, в день приезда Хамуди и Мака, не тронутым побелкой, в высшей степени грязным и населенным семью армянскими семействами!

Что можно было сделать за двадцать четыре часа, было сделано, но результаты маловдохновляющие!

Хамуди, к этому времени проникнувшийся основной доктриной, что комфорт Хатун прежде всего, всю свою энергию посвятил тому, чтобы одну из комнат освободить от армян и домашних животных и наскоро побелить стены. Две походные кровати расставлены там для Макса и меня. Остальная часть дома все еще в состоянии хаоса и, насколько я понимаю, Хамуди и Мак провели ночь неуютно.

Но теперь все будет хорошо, уверяет нас Хамуди, как всегда сияя своей неотразимой улыбкой.

Обвинения и упреки, продолжающиеся между армянскими семействами и священником, который был их представителем, к счастью, нас не касаются, и Макс настоятельно просит их уйти додираться куда-нибудь в другое место!