Повелитель войн Кор, стр. 6

Маннинг встал.

— Хорошо, не забудь. Сотвори что-нибудь, присочини какие-нибудь высоконаучные соображения, если потребуется, как я тебе сказал. А сейчас у меня свидание с одним человеком — нужно переговорить об одной женщине. — Он сделал паузу, глядя на Мару. — Ты не занята?

— Да, я занята. — Ее лицо ровным счетом ничего не выражало.

Он пожал плечами и пошел, протискиваясь сквозь толпу, заполнявшую бар. На улице было темно; Райнасон схватил краем глаза вид темной улицы сквозь открытую дверь, когда выходил Маннинг. На этой планете ночь опускалась быстро, с внезапностью наступающего конца света.

Райнасон повернулся к столу и с интересом посмотрел на Мару.

— Интересно, что тебя с ним свело? Обычно ты держишься особняком.

Девушка криво улыбнулась. У нее были длинные темные волосы, ниспадавшие на плечи. Здесь большинство женщин отращивали волосы до талии, что являлось чрезмерной имитацией моды внутренних миров, но у Мары было больше вкуса. Ее глаза были чисто карими, и она посмотрела ими прямо в глаза Райнасона:

— Он был в плохом настроении, и я пошла с ним, чтобы играть роль миротворца. Но, как вижу, я оказалась не очень нужной тебе.

— Нет, почему же, ты очень даже помогла, спасибо тебе. Правда ли то, что он говорит о губернаторстве?

— Конечно. Маннинг редко блефует, ты и сам это знаешь. Он очень влиятельный человек — в своем роде.

Райнасон нахмурился:

— Он был бы намного полезнее для наших исследований, если бы использовал свой талант непосредственно на них. Он пытается ускорить предварительный отчет, который вряд ли стоит того, чтобы на него вообще тратить время.

— И это то, что тебя беспокоит?

Он попытался сфокусировать свой взгляд сквозь дымовую завесу бара.

— Конечно. Кроме того, все его отношение к этим людям.

— К хирлайцам? Ты считаешь их людьми?

Он пожал плечами:

— А что такое люди вообще? Только мы, человеки? Или любое разумное создание, с которым можно разговаривать, обмениваться мыслями?

— Я бы сказала несколько иначе: людьми следует считать тех разумных существ, на суждения которых можно положиться, — сказала она мягко. — Не только в интеллектуальном, но также и в эмоциональном плане. И в первую очередь необходимо понимать их, чтобы вступать с ними в такой контакт.

Это, по-моему, именно то, что делает разумных существ людьми.

Райнасон сидел молча, стараясь переварить сказанное Марой, несмотря на туман в голове. Хриплый шум бара вдруг затих для него, превратившись в подводный звуковой фон, окруживший его со всех сторон; потом он вообще куда-то пропал, куда — неизвестно.

Наконец, он заговорил:

— В этом-то и вся загвоздка с этими хирлайцами. Я действительно не способен их понимать. Создается впечатление, что контакт действительно отсутствует, даже через переводчика. — Он уставился в свой стакан. — Мне до чертиков хотелось бы заполучить прямой телепатер; я смог бы напрямую работать с хирлайцами, поскольку те сами телепаты. И еще мне бы хотелось самому установить с ними такую прямую связь.

В следующее мгновение он ощутил на своей руке руку Мары и осознал, что почти уснул за столом.

— Ты бы лучше шел к себе, — посоветовала она ему.

Он встал, потряс головой, чтобы прочистить ее.

— Нет, действительно — как ты относишься к такой идее? Что если бы у меня был телепатер и я смог бы обмениваться с Хорнгом мыслями? Прямой контакт, без переводчика между нами. Я бы смог сам добраться до памяти этой расы!

— Я думаю, что тебе следует поспать, — повторила она. У нее был явно обеспокоенный вид. — Ты становишься слишком вовлеченным в эту историю. И забудь о телепатерах.

Райнасон посмотрел на нее и улыбнулся.

— Почему? — спросил он спокойно. — Хотеть не вредно.

— Потому что, — ответила она, — послезавтра мы получаем три телепатера.

Глава 3

Райнасон в течение нескольких секунд по инерции продолжал улыбаться ей, пока наконец до него не дошел смысл сказанного. Затем он резко сел и, чтобы сохранить равновесие, одной рукой взялся за край стола.

— Ты сможешь сделать так, чтобы мне достался один из них?

Она неопределенно пожала плечами:

— Если тебе удастся настоять и если Маннинг даст добро. Но будет ли эта идея плодотворной? Я имею в виду прямой контакт с существом другой расы?

Честно признаться, теперь, когда появилась реальная перспектива опробовать идею на практике, он и сам не был в этом уверен. Поэтому он ответил неопределенно:

— Чтобы узнать это, надо попробовать.

Мара опустила глаза и стала раскручивать свой стакан с напитком, любуясь, как маленькие красные пятна образуются внутри стакана и поднимаются на поверхность. Повисло задумчивое молчание.

— Покайся, Ли Райнасон! — эти слова взорвались над его ухом, перекрывая волны шума, заполнявшие зал. Он повернулся, наполовину поднявшись; Ренэ Мальхомм нависал над ним, его широкая улыбка открывала зубы, одного в нижнем ряду недоставало.

Райнасон снова сел на стул.

— Не кричи. У меня и так болит голова.

Мальхомм взял стул, который освободил Маннинг, и тяжело опустился в него. Затем, установив свой плакат с написанными от руки буквами на краю стола, он наклонился вперед, размахивая своим толстым пальцем.

— Вижу, Ли, ты имеешь дело с людьми, которые поработят все чистое в твоем сердце, — прорычал он, но Райнасон заметил смех в его глазах.

— Маннинг? — кивнул он. — Он поработит каждое чистое сердце на всей этой планете, если только ему удастся найти такое. И я полагаю, что он уже поработал в этом направлении с Марой.

Мальхомм повернулся к ней и выпрямился, бесцеремонно рассматривая ее оценивающим взглядом. Мара спокойно встретила его наглый взгляд, подняв брови как бы в ожидании его приговора.

Мальхомм покачал головой:

— Если она чиста, тогда это грех, — высказал он свое заключение. — Трижды проклятый грех, Ли. Я когда-нибудь просвещал тебя насчет двуликого Януса, который одновременно является и добром, и злом?

— Да, и притом не один раз, — ответил Райнасон.

Мальхомм пожал плечами и снова повернулся к девушке:

— Тем не менее, я с удовольствием приветствую вас.

— Мара, это — Ренэ Мальхомм, — сказал Райнасон вымученным голосом. — Он считает, что мы друзья, и я боюсь, что он прав.

Мальхомм склонил свою косматую голову.

— Моя фамилия на старофранцузском земном языке означает «плохой человек». У моей семьи длинная и бесчестная история, но самые древние мои предки, к которым я смог добраться по генеалогическому древу, носили эту же фамилию. Оказалось, что в том мире было слишком много Бэйкеров, Смитов, Карпентеров и Пристов — как раз самое время для Мальхоммов. А мое первое имя произносилось раньше «Рэ-нэй», но языковая реформа упразднила все различия в акцентах земных языков.

— С учетом прошлого ваших предков, — улыбнулась Мара, — следует признать, что здесь вы в подходящей компании.

— Хм, подходящая компания! — прокричал Мальхомм. — Я никогда не искал подходящую компанию! Моя работа, мое предназначение всегда влекли меня туда, где сердца самые черные-пречерные, где есть нужда в покаянии и в искуплении — вот почему я попал на Край.

— Вы религиозны? — спросила она.

— А кто действительно религиозен в наши дни? — вопросом на вопрос ответил Мальхомм, пожимая плечами. — Религия — наше прошлое, она мертва.

Ее практически забыли, и имя Бога можно сейчас услышать разве что во гневе. Прокляни тебя Бог! — кричат массы. Вот это и есть наша современная религия.

— Ренэ путешествует, разглагольствуя о грехе, — объяснил Райнасон, — получая таким образом пожертвования, которые расходует на выпивку.

Мальхомм улыбнулся:

— Ах, Ли, ты так близорук. Я неверующий, черный мошенник, но по крайней мере у меня есть призвание. Наши научные открытия уничтожили религию; мы забрались в небеса и не нашли там Бога. Но наука, кстати, и не опровергла Его, и люди забывают об этом. Я разговариваю голосом давно позабытого; я напоминаю людям о Боге, чтобы уравновесить весы. — Он прервал свою длинную тираду, чтобы схватить руку официанта и заказать выпивку, затем повернулся к ним. — Ничто не говорит о том, что я должен верить в религию. Если бы в этом действительно была необходимость, то тогда не было бы никакой необходимости проповедовать ее.