Повелитель войн Кор, стр. 3
Он почувствовал, как спокойный, отягощенный многими веками взгляд Хорнга остановился на нем.
«Они были есть теми науками поисками которые Кор объявил проинформировал являлись священной частью существования».
— Частью Кора?
Голова Кора склонилась в сторону.
«ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО ТАК».
— Как это стало известно? Теброн лишил жрецов власти, не так ли?
«Теброн заменил жрецов. Знание было передано Теброну».
— Включая информацию о том, что эти знания запрещены?
Хорнг подался вперед, при этом создалось впечатление, что пришел в колебание массивный каменный блок. Его пальцы быстро задвигались и успокоились.
«Память спрятана глубоко. Теброн объявил этот запрет вскоре после контакта с Кором».
Голова Райнасона резко отпрянула от автопереводчика:
— Теброн разговаривал с Кором?
После наступившей паузы наконец раздался резкий голос Хорнга:
«Приблизительно так. Это был… контакт по каналам связи. Теброн был король жрец».
— Выходит, Теброн объявил о запрете от имени Кора. Когда это произошло?
«Запрет на знание было передано хирлаю когда теброн принял власть право».
— В тот же день?
«На следующий день. Теброн связывался с Кором сразу после смещения замены жрецов».
Райнасон следил за ответами Хорнга, как только их успевал фиксировать автопереводчик; он нахмурился. Получается, что этот король незапамятной эры вступал в контакт, возможно, телепатический, с богом Хирлайцев. А не мог ли он просто обмануть, что якобы вступал в такой контакт, с целью упрочить свою власть? Но тот факт, что все представители расы обладали телепатическими способностями, делал такое предположение сомнительным.
— Имеется ли в памяти содержание беседы Теброна с Кором? — спросил он.
Глаза Хорнга закрылись и открылись в знак понимания вопроса, но вместо ответа этот абориген вдруг встал на ноги. Он медленно прошел мимо Райнасона к основанию длинного, изгибающегося пролета лестницы, которая вела вверх к пустому куполу; провода переводчика потянулись за ним.
Райнасон двинулся было, чтобы отключить фишку с проводами, но Хорнг остановился у основания лестницы, устремив свой взгляд вверх вдоль изгибающегося пути вверх, туда, где он обрывался резким разломом примерно на расстоянии двух третей от начала. Под тем местом, где лестница обрывалась, была большая куча обломков.
Райнасон наблюдал, как серая фигура Хорнга смотрит вверх вдоль разломанной лестницы, и мягко спросил его:
— Что ты делаешь?
Хорнг, все еще глядя вверх, склонил голову набок:
«В этом нет никакой цели».
Затем он повернулся и медленно направился назад к своему каменному сидению.
Райнасон криво усмехнулся. Он уже начал привыкать к таким нелогичным поступкам Хорнга, мышлению которого, казалось, недоставало последовательности. Было похоже, что восприятие этим аборигеном действительности было таким же неупорядоченным, как и бессистемное нагромождение в тайниках его мозга блоков исторической памяти. Да и что с него возьмешь, с этого старого нагромождения сухой кожи…
Но он, конечно, не был безумцем; просто его мышление протекало в соответствии с законами, незнакомыми землянину. Райнасон постепенно начинал если не понимать такой странный для него способ мышления, то, во всяком случае, относиться к нему с уважением.
— Имеется ли в памяти содержание беседы Теброна с Кором? — снова спросил он.
«Теброн связывался с Кором сразу после изгнания жрецов. Это произошло в храме».
— Имеется ли память о том, о чем они говорили?
Хорнг сидел молча; казалось, что он пребывает в глубоком раздумье. На протяжении нескольких минут от него не поступало никакого ответа. И вот наконец:
«Память спрятана глубоко».
— Можешь ли ты вспомнить, что именно было сказано?
Голова Хорнга снова склонилась набок в его обычной странной манере;
Райнасон видел, как в том месте, где голова плавно переходит в туловище, нервно задергался мускул.
«Эти блоки памяти спрятаны так глубоко. Я не могу добраться до них».
Райнасон пристальным, задумчивым взглядом смотрел на бумагу самописца, пока перо прочерчивало на ней этот ответ. Что в процессе беседы могло произойти такое, что могло повлиять на память и загнать ее блоки так глубоко?
— Можешь ли ты найти в каком-нибудь другом блоке памяти Теброна какие-либо его мысли о Коре?
«Да. Теброн вспоминал о том, что вступал в контакт с Кором, но эти блоки нечеткие. Нет ничего ясного».
Хирлайца вдруг бросило в дрожь, все его огромное тело вибрировало от какого-то внутреннего напряжения, которое даже передалось через автопереводчик, из-за чего перо самописца задрожало и прыгнуло вперед, вычерчивая на бумаге зубчатую линию. Райнасон уставился на аборигена, ощущая, как по спине пробежал какой-то холодок, который, казалось, проникает вглубь его тела, достигая грудной клетки, легких. Это массивное создание дергалось, как бы предвещая сильное землетрясение; его глаза с каким-то диким выражением выглядывали из теней глубоких глазниц. Райнасон физически ощущал, что этот взгляд давит на него как тяжелое, темное одеяло. Он медленно поднял микрофон переводчика.
— Ваша раса не забывает, — мягко произнес он. — Почему ты не хочешь вспомнить содержание этой беседы?
Хорнг крепко сжал вместе свои четырехпалые ладони, от чего мощные сухожилия на его массивных запястьях проступили мощными глыбами; это человеко-животное так тяжело и долго втягивало в себя воздух, что звук его дыхания наполнил весь огромный объем помещения под куполом.
«Ничего не ясно. Ничего не ясно».
Глава 2
Поселенцы-земляне, не мудрствуя лукаво, присвоили своему городку имя Хирлай, потому лишь, что там располагался космопорт. Это был новый городок, которому от роду было всего несколько месяцев, но отблескивавшие поначалу металлические сплавы, из которых были сделаны стены крыши домов, уже успели покрыться толстым слоем пыли и царапинами — следствием частых в этих местах пылевых бурь. Проходы между домами были завалены мусором; хотя источаемый им запах из-за особенностей состава воздуха на этой планете имел свой специфический характер, все же он был таким же отвратительным, как на любой другой свалке любой планеты, куда успели добраться люди.
Мелких юрких животных было здесь изобилие; они искали и находили себе пропитание на улочках, а также на окраинах города, где улицы либо упирались в огромные кучи мусора и новые кладбища, либо естественно переходили в пустыню без каких-либо дорог — там обычно совершали посадку звездолеты.
Сейчас улицы были заполнены землянами — подвыпившими, ссорящимися, дерущимися, смеющимися и ругающимися нецензурной бранью, спорящими из-за денег, из-за власти, а иногда — из-за женщин. Женщин, обитавших в этом городке, трудно было назвать нежными и ранимыми; нет, они были, как правило, весьма самостоятельными, к чему их приучило постоянное следование путями космической экспансии землян. Они привыкли брать от жизни все, что, как они считали, им было положено по праву слабого пола; кроме этого, также и то, что в других ситуациях считалось бы исключительно прерогативой мужской половины. Магазины делали здесь неплохие деньги, взвинчивая на все цены до умопомрачительной отметки в периоды между прибытиями транспортов из внутренних миров. Бары и игорные дома были открыты всю ночь; дешевые меблированные комнаты, харчевни и прачечные объявляли о своем предназначении вывешенными снаружи наспех написанными от руки вывесками.
Райнасон с трудом пробился сквозь плотную толпу, скопившуюся на улице у входа в бар. Его вызвал сюда для разговора его начальник — руководитель исследовательской группы Райс Маннинг, который, едва ступив на почву Хирлая, пытался любой ценой ускорить ход исследовательских работ. Маннинг был тяжелым в общении и амбициозным — созданный специально для руководства другими, иронически подумал Райнасон, осматривая столики, которыми был плотно заставлен затемненный зал бара. Полом бара служил грязный сплав металла с пластиком, уже изрядно поцарапанный, а местами покрытый пятнами крови. Столики, какие можно было увидеть в любой забегаловке миров, снабжавшихся из космоса, были изготовлены из дешевых, легких металлов, что делало их весьма неустойчивыми.