Паутина любви, стр. 77

Наступило лето. Время от времени писал Ричард, но речи о посещении Корнуолла больше не было. Писала и мать. Она интересовалась, есть ли надежда на то, что я приеду в Кэддингтон. Она была уверена, что в сопровождении няни Крэбтри я вполне могу совершить такое путешествие. Сама она часто посещала Лондон с тех пор, как у Гретхен родился ребенок — девочка, которую назвали Хильдегардой.

Я нанесла еще один визит миссис Парделл, которая, похоже, была рада видеть меня. Она по-прежнему была глубоко убеждена в том, что Дермот убил обеих своих жен, и переубедить ее было невозможно. Она полагала, что он душил их, выносил из дома, а потом бросая в море.

— Никаких признаков удушения на теле Аннетты не нашли, — протестовала я. — Если бы они были, их немедленно обнаружили бы.

— Но она ведь пролежала в море столько дней, разве не так? — настаивала миссис Парделл.

— Думаю, следы все равно остались бы. Переубедить ее было невозможно, но она заявила, что ей приятно поговорить с кем-нибудь об этом.

— Как вы потеряли свою сестру, так я потеряла дочку. Это нас связывает, если вы меня понимаете.

Этот визит оставил у меня чувство некоторой подавленности.

Чаще мы стали видеться с Джоуэном. Он познакомил меня с Джо Трегартом, своим управляющим. Тот был явно предан Джоуэну и сказал мне, что очень жаль, что Джоуэн не вступил в права владения раньше и что работать со столь знающим человеком — сплошное удовольствие.

Всякий раз, отправляясь в город, я чувствовала провожавшие меня внимательные взгляды. Правда, ко мне проявляли теперь меньший интерес, поскольку таинственное исчезновение Дорабеллы потеряло свою свежесть, однако я стала фрагментом одной из тех легенд, которые время от времени оживают. Я находила болезненное удовольствие в пребывании в саду. Я привыкла сидеть там во второй половине дня и поглядывать на пляж, размышляя о Дорабелле. Я вновь и вновь пыталась представить ее спускающейся ранним утром вниз, бросающейся в холодную воду и навсегда исчезающей, но мне так и не верилось, что дело обстояло таким образом.

Я, просидела там уже около получаса, послышались чьи-то шаги, и, к своему удивлению, я увидела, что ко мне приближается Гордон Льюит. — Добрый день! — сказал он. — Вы ведь часто бываете здесь, правда? Можно посидеть с вами? Скамья представляла собой полку, высеченную в огромном камне. Места здесь хватило бы, по крайней мере, на четверых. Гордон присел рядом.

— По-моему, вам не доставляет радости сидеть здесь? Это навевает воспоминания.

— Да, вы правы…

— И все-таки… вас влечет сюда?

— У меня до сих пор все это в голове не укладывается, — сказала я ему. — Моя сестра неожиданно начала купаться по утрам… Наверняка тогда было холодно, а она не была воспитана в спартанском духе…

— У людей бывают странные капризы.

— Я не могу поверить в то, что она погибла!

— Но… она ведь исчезла, верно?

— Ее тело так и не было найдено!

— Это не значит, что она жива, некоторые исчезают бесследно. Возможно, ее унесло в море… или она лежит на дне.

Я вздрогнула. Гордон добавил:

— Простите, но я считаю, что чем скорее вы смиритесь с ее гибелью, тем лучше. Тогда вы сможете это пережить, и лучше вам держаться отсюда подальше.

— Да, я и сама так думаю, но без Тристана я уехать не могу.

— Не думаю, что его отпустят. — Я понимаю, что его место здесь, но… Дермот не стал бы возражать против его отъезда.

— Дермот в таком настроении, что ему все безразлично.

— Это было такой трагедией для него!

— Как и для вас. Думаю, вам было бы лучше с вашими родителями. Здесь вы постоянно переживаете и не можете избавиться от этого.

— Если бы я могла взять Тристана…

— Ребенок должен остаться здесь. На этом настаивает его дед.

— А я обещала своей сестре позаботиться о нем, если ее не станет.

— У нее было предчувствие, что такое может случиться? Это очень странно!

— Случается много странных событий…

— Главным образом речь идет об интерпретациях случившихся событий. Мы, корнуэльцы, по самой природе своей склонны к суевериям, не знаю, почему. Может быть, потому, что нам живется трудней, чем другим? Население состоит из рыбаков и шахтеров, и обе профессии опасны. Когда происходит несчастный случай на море или в шахте, рождаются легенды. Вам тут расскажут, что нейкерсы, живущие под землей, — это привидения людей, убивших Иисуса Христа, и многие будут утверждать, что видели их своими глазами. «Размером с шестипенсовую куклу», — так мне сказал один мужчина. Насколько я понимаю, шестипенсовая кукла в старое время была высотой дюймов шесть, одетая, как старый оловянщик, — так называют в наших краях шахтеров. Шахтеры должны оставлять под землей для нейкерсов часть своего завтрака, иначе они получат неприятности. Представьте, каково это тем, кто едва зарабатывает на хлеб насущный!

— Вы, кажется, много знаете о старых легендах и обычаях?

— Такое собирается годами, а я прожил здесь всю жизнь, хотя, конечно, не в этом доме: я ведь не член семьи.

— Я думала, вы дальний родственник. Поколебавшись, он криво усмехнулся: — Да… возможно… Так мы говорили о легендах? Это связано с опасными занятиями, люди думают о несчастье, которое может с ними приключиться. Говорят о черных собаках и белых зайцах, которых видят на шахтных отвалах, — и это предупреждение о грядущей опасности! Вы должны попытаться понять этих людей, которые действительно часто встречаются с опасностью и ищут указующих знаков. Теперь говорят, что Джерминам и Трегарлендам не суждено подружиться, а поскольку они попытались — быть беде! — Вы и в самом деле думаете, что смерть моей сестры вызвана этим?

— Все так думают и говорят, что кто-то навлек это несчастье…

— Я?

Гордон кивнул и как-то странно поглядел на меня.

— Все говорят, что нехорошо, когда иностранка является сюда и суется в дела, которые тянутся веками…

— Иностранка?

— Родившаяся по другую сторону реки Тамар, — улыбнулся он.

— Это же смешно!

— Конечно, однако все в это верят.

— Да и сама эта вражда абсурдна, и вы так считаете! Все, у кого есть крупица здравого смысла, в том числе и мистер Джермин…