Паутина любви, стр. 29

В конце недели мы отправились в Корнуолл. Дермот и Дорабелла встретили нас на станции. Дорабелла излучала счастье. Перспектива материнства вызвала в ней едва уловимую перемену: она стала мягче и потому казалась еще более беззащитной, чем раньше.

Она бросилась к нам, обнялась с мамой, потом со мной.

— Как чудесно, что вы приехали! — воскликнула она.

— Узнав такую новость, как могли мы не приехать? — сказала матушка.

— Это взволновало всех, правда, Дермот? Дермот подтвердил, что это так, и нежно попросил ее не волноваться.

Мама с улыбкой умиления посмотрела на Дермота.

Мы сели в машину и поехали к дому. Нас ждала Матильда.

— Рада видеть вас, — сказала она. — Дорабелла не могла дождаться вас. Я понимаю — вам мешала плохая погода.

— Зато как хорошо сейчас! — сказала мама.

— Уже пришла весна. Мы разошлись по комнатам, которые занимали в прошлый раз. Старик Трегарленд спустился поужинать с нами, пришел и Гордон Льюит. Они оба сказал и, что им приятно видеть нас.

Старик улыбался своей странной ироничной улыбкой.

— И как вы относитесь к новости? — обратился он к нам.

— Мы в восторге, — ответила мама. Джеймс Трегарленд кивнул головой и улыбнулся:

— Мы все ждем появления первенца, не так ли, Мэтти?.. Верно, Гордон? Нам так не терпится увидеть маленького разбойника.

— Вы так уверены, что это будет мальчик? — удивилась мама.

— Конечно, уверен. У Трегарлендов всегда получаются только мальчики.

Старик тихонько засмеялся, как будто это была такая уж остроумная шутка.

Гордон спросил о моем отце. Должно быть, он расстроился, что его нет с нами.

Старик сказал:

— Гордон особенно рад предстоящему событию. Он уже представляет себе, как малыш подрастет и будет помогать ему с имением. Не так ли, Гордон?

Гордон смущенно улыбнулся.

— Вы заглядываете слишком далеко вперед, мистер Трегарленд, — сказал он.

— Всегда хорошо заглядывать вперед. Но об одной вещи я могу сказать с уверенностью. Мой внук, когда появится на свет, будет принят в этом доме доброжелательно.

У меня снова возникло чувство, что в его словах скрывается какой-то намек, и мне стало как-то неуютно от этого.

У нас с Дорабеллой почти не было времени поговорить наедине, но мама все же уловила момент:

— Когда? — спросила она.

— В ноябре, — ответила Дорабелла.

Мне тоже не терпелось поболтать с сестрой, но она дала мне понять, что мне следует дождаться удобного случая.

Мама сказала мне:

— Ноябрь. Значит, через семь месяцев. Нам следует приехать сюда чуть раньше, чтобы быть в это время с Дорабеллой.

— Приедем. Кажется, здесь все рады тому, что в семье появится ребенок.

— В этой семье давно не было детей, вот почему они так рады первенцу. Я собираюсь позаботиться о няньке и хочу попросить Матильду помочь мне в этом. Дорабелла такая непрактичная, ей необходима помощь. — Прекрасно, что она так счастлива…

— Будем надеяться, что с ней все будет хорошо. Беременность может оказаться трудным испытанием. Что ты думаешь о мисс Крэбтри?

— В каком смысле?

— Может быть, стоит попросить ее приехать сюда. Нам бы надо узнать, свободна ли она.

Нянюшка Крэбтри сыграла большую роль в моем раннем детстве, а значит, и в детстве Дорабеллы. Она была толстой, с двойным подбородком, на втором подбородке росла большая бородавка, из которой торчала одинокая волосина. Мы с Дорабеллой часто гадали, почему она не вырвет волосину.

— Если она ее вырвет, — утверждала я, — то на ее месте вырастут две другие.

Няня Крэбтри могла иногда быть очень строгой, и тогда она пугала нас историями о том, что случается с маленькими девочками, которые недоедают свой рисовый пудинг. Они перестают расти и остаются маленькими на всю жизнь. А если они строят друг другу рожи над тарелкой, то Боженька может рассердиться на них и сделать, так, что они всю жизнь будут ходить с высунутым языком и ужасной гримасой на лице. Но когда мы больно падали, мы бежали к мисс Крэбтри, чтобы она пожалела нас и подлечила какой-нибудь присыпкой, мазью или пластырем, который хранились в ее большой настенной аптечке.

— Это чудесная идея — насчет мисс Крэбтри, — сказала я.

— Надо договориться обо всем, чтобы быть здесь вовремя, — сказала мама. — И совсем неплохо, если бы в течение этих месяцев до ноября ты или я почаще приезжали сюда. Сейчас мы ей так нужны.

Я не могла заснуть в ту ночь. Все будет хорошо, уверяла я саму себя. До ноября не так уж и далеко. Мама договорится обо всем необходимом и проследит, чтобы все было в порядке. Однако я не могла отделаться от чувства беспокойства, которое овладело мной, как только я осталась одна.

Я лежала и слушала, как внизу разбиваются о камни волны. Их шум был похож на шепот.

В Корнуолле мы много времени проводили втроем, ведь ради этого мы с мамой и приехали сюда.

Мама обсудила с нами кое-какие практические мелочи, и мы поехали в Плимут, чтобы купить пеленки для ребенка и платье для Дорабеллы, которое она могла бы носить на последних месяцах беременности.

Мы пообедали в ресторане, рядом с магазинами и поговорили о том, что может потребоваться Дорабелле еще.

— Может казаться, что ноябрь еще далеко, — сказала мама, — но время летит быстро, мы должны подготовиться.

Она уже сказала Дорабелле, что собирается попросить мисс Крэбтри приехать в Корнуолл.

Дорабелле это показалось забавным, и мы с ней, смеясь, наперебой начали вспоминать всякие истории из нашего раннего детства, свидетельницей которых была грозная нянюшка Крэбтри.

Мама с улыбкой слушала нас, затем сказала:

— Мисс Крэбтри — человек надежный. Она была убита горем, когда вы уехали учиться в школу. Я знаю, что она вернется к нам, если свободна. Матильда оказалась сговорчивой. Я поговорила с ней на эту тему, и у нее не возникло возражений. Я напишу мисс Крэбтри письмо, как только мы приедем домой.

Когда мы ходили по магазинам, у меня была возможность спросить у Дорабеллы, сказала ли она маме о первом браке Дермота.

— Да, — ответила она. — Я сказала ей об этом сегодня утром, пока мы ждали, когда ты спустишься вниз.