Вадимка, стр. 10
Люди стали разбредаться по посёлкам, которые виднелись недалеко от железной дороги. Вадимка вместе со многими свернул влево — там виднелась большая станица. Дойти до неё оказалось трудно — пришлось перебираться через горные ручьи, через овраги. Когда вошли в станицу, Вадимка сел на скамейку у калитки ближайшего двора. Пленные брели по улице дальше, а он все сидел — дальше он идти не мог. Ему казалось совсем необычным, что люди тут живут, как жили раньше — спят в куренях, где тепло и сухо, садятся за стол, когда приходит пора есть, думают о посеве, смотрят за скотиной. И даже, наверно, ходят друг к другу в гости. Будто среди этих гор никакой войны и не было!
— Ты кого ждёшь? — спросила пожилая женщина, подходя по улице к калитке.
— …Тебя, тётенька, — с отчаяния решился выговорить Вадимка. — Ноги дальше не идут… Хочу есть… хочу спать… Пусти меня в курень.
Женщина молчала.
«Ежели не пустит, лягу спать на этой скамейке», — решил гость, боясь глянуть на тётеньку.
— А ты тоже из этих… пленных? Такой молодой… Ну, заходи, заходи.
Давно Вадимка не ел настоящего борща, какой умела готовить его мать. А нынче перед ним поставили глубокую тарелку с таким борщом, дали расписную деревянную ложку и большой кусок белого хлеба.
Хозяйка продолжала что-то спрашивать, Вадимка что-то отвечал; видел, как ему постелили на полу полость из мягкой шерсти, положили подушку и бросили полушубок, чтобы укрыться. Как добрался от стола до постели, он уже не помнил.
Нынче Вадимка укладывался спать совсем по-домашнему, и сон ему приснился тоже «домашний». Будто пришёл к нему в гости друг Санька и будто сидят они с ним над миской пирожков, которую поставила перед ними на стол мать.
«Ешь, куманёк, поправляйся!»
«Покорнейше благодарим!» — отвечал гость.
Вадимка крякнул, провёл ладонью по губам, будто разглаживая усы, и важно произнёс:
«Не прогневайся, дорогой, ежели чем не угодил».
Гость надул щеки, изображая толстого казака, и пробасил:
«Жито нынче, слава богу, уродило…»
Ребята глянули друг на друга и фыркнули со смеху.
А потом все пошло, как в сказках, которые всегда любил слушать Вадимка. Снилось ему, что будто он уже не Вадимка, а царь «Салтан», и показывает свои «несметные богатства» заморскому гостю Саньке.
«Кота этого я купил в некотором царстве, в некотором государстве… за сто рублей», — удивлял хозяин гостя.
«У царя Додона?»
«Нет, у его дочери Алены… Это — кот Баюн. Умеет песни играть и басни баить… А этот самовар я купил у Кащея Бессмертного… тоже за сто рублей. Он тоже умеет песни играть… когда его затопят… Вот эти яблоки золотые растут в моем саду», — показывал хозяин на крупные головки лука, висевшие связками на гвозде.
«А жар-птица в твоём саду есть?» — любопытствовал гость.
«А как же, вон погляди», — и Вадимка показал в окно на золотого петуха, важно шагавшего по двору…
Отцовский дом превратился этой ночью в сказочное царство, а все в нём стало волшебным, полным неизъяснимого значения, чего раньше мальчишка не замечал. А потом наступило самое главное. Снилось Вадимке, будто они с Санькой сидят в бричке, а в неё запряжены Гнедой и Резвый. Поднялись кони вместе с бричкой «выше леса стоячего, ниже облака ходячего» и летят по воздуху над хуторами всей Митякинской станицы, знакомыми и незнакомыми. Захватывало дух, замирало сердце.
…Вадимка проспал остаток дня и всю ночь. Утром, когда он проснулся, ему не хотелось открывать глаза, расставаться со своим волшебным царством. Но понемногу волшебство исчезало, парнишка возвращался к действительности. И первое, что он осознал, была благодарность к хозяйке этого дома, которая его по-матерински приютила. Как хорошо, что на свете есть добрые люди! Это сотник Карташов — он спас троих красноармейцев, обречённых на расстрел. Это дядя Василь; парнишка снова почувствовал, как Василий Алёшин обхватил его за плечи, чтобы он, Вадимка, не упал с пристани в море. Это кавалерист, который бросил ему свой брезентовый дождевик. А вот тётенька накормила его и уложила спать! Не так уж мало на свете добрых людей! Они помогают жить другим людям, без них и он, Вадимка, пожалуй, уже пропал бы. Недаром же такой умный человек, как дядя Василь, считает, что свет держится на добрых людях. Не будь их, жить стало бы невозможно. Теперь Вадимка это хорошо знает.
Он открыл глаза. Против него на лавке сидела хозяйка дома, она плакала, утирая передником слезы.
— Тётенька, чего это вы? — спросил Вадимка.
Помолчав, хозяйка спросила:
— Мать есть?
— Ага.
— А отец?
— Убили на германской.
— Родимые вы мои деточки… Вам бы радоваться, глядя на белый свет, а вы… Сколько мук… Бедные вы мои! — и хозяйка опять заплакала.
Успокоилась она нескоро…
— Ну, садись завтракать, — сказала она, вздохнув.
Вадимка не утерпел — он подошёл к доброй женщине, обнял её, поцеловал в щеку. Так он привык благодарить свою мать.
Глава 4
«НЕ ТРОНЬ ПАРНЯ!»
Так хорошо на душе у Вадимки бывало только дома. Будто и впрямь он уже вернулся на хутор и теперь ему захотелось пожаловаться доброй хозяйке на свои беды, как, бывало, жаловался матери. Когда сели завтракать, гость без умолку говорил о том, что выпало ему на долю в порту и в городе. Чуть не расплакался, когда речь у него пошла о Гнедом и Резвом. Вот самое большое горе, которое причинили ему люди в тот страшный день. Хозяйка слушала молча, Вадимка все время ощущал на себе её пристальный, сочувствующий взгляд, и это прибавляло ему охоты рассказывать. Неожиданно хозяйка сказала:
— Поживи у меня хоть денёчек… Отдохнёшь… Отоспишься… Народ немного схлынет. А?
Вадимка умолк. Он привык видеть, как все устали от постоев чужих людей.
— А я ж вам мешать буду.
— Ты будешь не мешать, а утешать, — вздохнула она. — …У меня муж и сын на этой самой войне… Хоть на тебя порадуюсь в своей хате.
— А у кого они служат? У белых или у красных?
— Слава богу, у красных. Теперь, может быть, домой заскочат.
— А я ж, тётенька… белый, — сконфузился Вадимка.
Хозяйка улыбнулась.
— А ты, сынок, не белый и не красный. Ты ещё зелёнка… Ну так погостишь?
— Ага, — согласился гость.
— Ну, вот и ладно, милый… Война-то, слава богу, кончилась. Для всех людей радость, а для матерей особенно.
…Не привыкший дома сидеть без дела, Вадимка целый день провёл в хлопотах, помогал по хозяйству. Первый раз в своей жизни он понял, как неутолимо может изголодаться человек по работе, находил в ней большое душевное успокоение.
— Ты бы отдохнул, сынок, — пробовала советовать хозяйка, — в работники я тебя, кажись, не нанимала.
— А я нынче, тётенька, здорово отдыхаю!
Хозяйка улыбалась. Вадимка от души был благодарен этой женщине. Он чувствовал — в её улыбке жила радость матери: её сыну сегодня хорошо.
Незаметно пролетел день. Когда наступило новое утро, гость поднялся на рассвете. Хозяйка тоже уже встала.
— Что так рано? — спросила она.
— Дома-то мать ждёт, — признался Вадимка.
— Ну, добрый путь тебе, мальчик. Неси мой поклон твоей матушке… Дом-то далеко?
— Там… на Дону… Между Ростовом и Воронежем.
— Пешком ты, милый, туда не дойдёшь. Ног не хватит… Тут скоро будет станция, разузнай, не пойдут ли какие поезда?.. Ну-ка, примерь вот эту рубашку. Пинжачишко тоже примерь… А то простудишься.
Вадимке хотелось отказаться — она же отдаёт одёжку своего сына! Но парнишка промолчал — вспомнил, как холодно ему было в дороге.
Завтракали молча. Гость чувствовал себя в неоплатном долгу перед хозяйкой. Уж очень щедрым и неожиданным был подарок! Надо поблагодарить добрую женщину. Вадимка старался вспомнить, что говорили на его хуторе взрослые, когда благодарили друг друга. Ему хотелось найти слова, которые вместили бы то, что переполняло его сердце. Но уже встали из-за стола, а слова все не приходили.