Сжигающий суд, стр. 10

Глава VI

Стивенс поднялся по Кингс-авеню до ограды Деспард Парка. Луны не было, светило только множество звезд. Как и обычно, ворота с увенчанной каменными ядрами решеткой были нараспашку. Стивенс прикрыл их и опустил штангу, скрепляющую половинки ворот. Он спешил, и аллея, поднимавшаяся плавными извивами по склону холма, показалась ему длинной.

Дом, вытянутый в ширину и приземистый, напоминал по форме верхнюю перекладину буквы Т, с двумя короткими крыльями со стороны дороги. Дом был старинным, и это, пожалуй, было самое примечательное в нем. Окна его, маленькие и глубокие, точно соответствовали французскому стилю в архитектуре конца XVII века. Кто-то уже в XIX веке пристроил низкое крыльцо, и оно в конце концов полностью влилось в ансамбль. Стивенс взошел на освещенное лампой крыльцо и взялся за дверной молоток.

За исключением этого единственного места, дом, казалось, был весь погружен в темноту. Через некоторое время Марк открыл ему дверь и провел через холл, пропахший старыми книгами, в просторную кухню. Партингтон, казавшийся еще более плотным в старом костюме Марка, покуривал сигарету перед газовым обогревателем. У его ног лежал черный мешок и большая кожаная коробка. К столу были прислонены кузнечные молоты, лопаты, кирки, рычаги и две плоские стальные штанги метра по два длиной. Как раз в эту минуту Хендерсон поднял их и начал пристраивать себе на плечо. Это был одетый в вельветовую куртку низенький и уже пожилой, полный нервного напряжения человек, с большим носом, голубыми глазами и лысым черепом, на котором сохранились лишь несколько прядей седых волос. Атмосфера заговора царила в кухне, и Хендерсон, казалось, больше других чувствовал себя не в своей тарелке. Он даже вздрогнул, когда Марк и Стивене вошли.

Марк попросил Стивенса наполнить керосином два фонаря и обеспокоенно спросил у Хендерсона:

– Не наделаем ли мы много шума этими молотами?

Тот почесал лысый череп и низким голосом сказал:

– Мистер Марк, не нервничайте. Мне не по душе вся эта история, она не понравилась бы вашему отцу, но раз вы считаете, что сделать это необходимо, все будет как надо. Что же касается молотов, то я не думаю, чтобы их стук услышали с дороги. Я опасаюсь другого – что ваша сестра, ваша или моя жена, или мистер Огден вернутся домой. Мы знаем, как любопытен мистер Огден, и если он что-нибудь заподозрит…

– Огден в Нью-Йорке, – отрезал Марк. – Все остальные тоже далеко и вряд ли вернутся раньше следующей недели. Вы готовы?

Нагрузившись всем необходимым, они вышли через заднюю дверь. Марк и Хендерсон шагали впереди с фонарями. Они прошли мимо домика, миновали часовню. И сразу за ней Марк и Хендерсон поставили фонари на землю.

Им понадобилось около двух часов работы. Без четверти двенадцать обессиленный Стивенс уселся на сырую траву. Он обливался потом, и сердце его громко стучало. Но зато большая плита, закрывавшая вход в склеп, была уже поднята и стояла на одном боку, похожая на распахнутую крышку чемодана, внутрь которого вели каменные ступени.

– Ну как, все? – бодро спросил Партингтон, хотя он тоже запыхался и обливался потом. – Если да, то я схожу в дом и умоюсь перед следующим делом, которое нам предстоит.

– И пропустишь стаканчик, – пробормотал Марк, провожая его взглядом. – Но вряд ли стоит тебя за это осуждать. Он повернул фонарь к Хендерсону.

– Не хотите ли спуститься первым, Хендерсон? – осведомился он, криво усмехаясь.

– Конечно, нет! – взвизгнул тот. – И вы это прекрасно знаете! Я никогда не залезал в этот склеп, даже во время похорон вашего отца и дяди. И тем более не спущусь туда теперь, если, конечно, вам не понадобится моя помощь, чтобы приоткрыть крышку гроба…

– Не волнуйтесь. Я думаю, что мы сумеем справиться без вас. Гроб деревянный, и мы вдвоем вполне можем передвинуть его.

– Еще бы мне спускаться туда! – проворчал Хендерсон с воинственной интонацией, в которой, однако, чувствовался страх. – Напридумывают разных историй про яд! Ваш отец отделал бы вас за ваши фантазии, будь он еще в этом мире. О, я знаю, вам наплевать на то, что скажет старый Джо Хендерсон… – он понизил голос. – А вам не кажется, что кто-то кружит вокруг нас? У меня такое ощущение, что за мной наблюдают с того самого момента, как мы находимся здесь…

Он стал оглядываться по сторонам, ко входу в склеп подошел и Стивенс. Марк поднял фонарь и осветил окрестности. Однако лишь ветер шевелил вязы, и это было все, что они увидели.

– Сейчас все спускаемся вниз, – внезапно приказал Марк. – Парт присоединится к нам. Фонари оставим здесь. В склепе нет вентиляции и разумнее будет воспользоваться электрическим фонариком.

Они спустились по ступеням, заканчивавшимся площадкой; дальше вход в склеп им преграждала деревянная дверь.

Внутри воздух оказался спертым и тяжелым. Марк скользил лучом электрического фонарика по стенам. Склеп вскрывали всего десять дней назад, и в нем еще пахло увядшими цветами.

Яркий луч высветил продолговатую усыпальницу, примерно семь на пять метров, со стенами, облицованными гранитными плитами. В центре восьмиугольный столб, также сделанный из гранита, подпирал свод. На длинной стене напротив входа и на правой короткой были устроены ниши, чуть более широкие, чем стоявшие в них гробы. Вверху, где находились старинные гробы, ниши были украшены барельефами, орнаментами и латинскими надписями, но чем ниже, тем вид их становился проще и строже. В каждом ряду было по восемь ниш; некоторые были заполнены, другие пустовали.

Луч фонарика высветил вмурованную в стену большую мраморную доску. На ней были записаны имена усопших, а над плитой парил мраморный ангел с покрытым вуалью лицом. По сторонам плиты располагались мраморные урны, переполненные увядшими цветами, часть из которых даже упала на пол. Стивенс отметил, что первым в списке стояло имя Поля Деспрэ с датами 1650—1706. Фамилия эта в середине XVIII столетия переделалась в Деспард, и можно было предположить, что семья, став на сторону британцев в их войне с французами и индейцами, предпочла англизировать свою фамилию. Последним было вписано имя Майлза Бэннистера Деспарда 1873—1929.

Белый луч искал гроб Майлза Деспарда и нашел его напротив входа. Слева от него все ниши были заняты, а справа находились несколько пустых. Гроб Майлза выделялся среди пыльных и ржавых гробов не только своей новизной и блеском, но также и тем, что это был единственный в ряду гроб, сделанный из дерева.

Некоторое время трое мужчин стояли молча, затем Марк протянул электрический фонарик Хендерсону.

– Посветите нам! – сказал он. И его голос неожиданно отозвался таким гулким эхом, что он вздрогнул. – Иди сюда, Тед. Ты возьмешься за один конец, а я за другой.

Когда они приблизились к гробу, на ступеньках вдруг послышались шаги. Они одновременно повернулись: это был Партингтон со своей сумкой и кожаным саквояжем, из которого торчали две стеклянные банки. Облегченно вздохнув, Стивенс и Марк взялись за гроб и приподняли его…

– Уж больно легкий, – вслух удивился Стивенс.

Марк промолчал, но выглядел он взволнованным больше, чем в продолжение всего вечера. Гроб, изготовленный из полированного дуба, был небольшого размера. На крышке его виднелась серебряная табличка с именем покойника и датами жизни. Они поставили гроб на пол.

– Но он слишком легок! – невольно повторил Стивенс. – Мы обойдемся без отвертки. Он закрывается на два засова.

Партингтон достал из саквояжа банки и поставил их на пол, расстелив рядом скатерть, в которую, без сомнения, намеревался что-то завернуть.

Марк и Стивене открыли задвижки и приподняли крышку гроба.

Гроб был пуст.

Лишь белый сатин поблескивал от луча фонаря, дрожавшего в руке Хендерсона, и, без сомнения, гроб был пуст. Никто не произнес ни слова, но каждый слышал свистящее дыхание своих соседей.

– Может, мы перепутали гроб? – пробормотал Марк.

Один и тот же импульс толкнул Марка и Стивенса повернуть крышку, чтобы прочитать имя на табличке. Ошибки не было.