Согнутая петля, стр. 37
— А еще, — добавил доктор Фелл, с любопытством посмотрев на обоих, — сегодня канун Праздника урожая. Хороший шотландец вроде Эллиота объяснит вам, что это такое. Это ночь Великого шабаша, и силы преисподней возбуждены. Гмм. Да. Ладно. Я веселый зануда, а?
Пейдж был озадачен, он почти рассердился.
— Что?! — воскликнул он. — Зачем забивать головы людям всяким вздором? Маделин и так взвинчена… Она играла в чужие игры и утешила других людей, пока не вымоталась окончательно. Зачем, черт возьми, вы хотите напугать ее еще больше? Здесь нет никакой опасности. Если я поблизости кого-то увижу, то сверну его проклятую шею, а потом извинюсь перед полицией!
— Простите, — произнес доктор Фелл.
Некоторое время он устало и взволнованно смотрел на обоих с высоты своего огромного роста. Затем взял с кресла плащ, широкополую шляпу и трость с раздвоенной подпоркой.
— До свидания, сэр, — сказал Эллиот. — Если я хорошо запомнил эти места, мы можем подняться по этой тропинке слева от сада, пройти по лесу и спуститься к «Фарнли-Клоуз» по другой стороне? Правильно?
— Да.
— Ну… э… тогда до свидания. Спасибо за все, мисс Дейн, за очень приятный и познавательный вечер. Только… присматривайте за ней хорошенько, мистер Пейдж!
— Да. И берегитесь привидений в лесу! — крикнул Пейдж им вслед.
Он стоял у французского окна и наблюдал, как они спускаются к саду через лавровую рощу. Ночь была очень теплая, и из сада доносились густые, пьянящие запахи. На востоке на небосклоне тускло мерцали звезды, словно потревоженные теплыми волнами. Безотчетный гнев Пейджа становился все сильнее.
— Как старые бабы, — буркнул он. — Пытаются…
Повернувшись, он заметил мимолетную улыбку Маделин. Она снова была спокойна, но немного покраснела.
— Мне очень жаль, что я оказалась такой трусихой, Брайан, — кротко произнесла она. — Я знаю, что здесь мне не грозит никакая опасность. — Она встала. — Ничего, если я на некоторое время удалюсь? Я хочу подняться попудрить нос. Вернусь через секунду.
— Как старые бабы! Пытаются…
Оставшись один, он осторожно зажег сигарету. Через некоторое время он нашел в себе силы почти засмеяться над своим раздражением и почувствовал себя лучше. В сущности, вечер наедине с Маделин был самым приятным событием, о котором он только мог мечтать. Коричневый мотылек влетел в окно и плавно спикировал в пламя; Пейдж отмахнулся от второго, когда тот пролетел мимо его лица.
Маленькие огоньки свечей действовали успокаивающе и приятно; но света было недостаточно. Он подошел к электрическому выключателю. Приглушенный свет настенных ламп подчеркнул изящество комнаты и очарование ситцевых занавесок. Странно, подумал он, насколько назойливым может быть тиканье часов. В комнате было двое часов; они не соперничали друг с другом, но каждые из них дополняли болтовню других и издавали какой-то шелест. Движение крошечного маятника на одних притягивало взгляд.
Он вернулся к столу и налил себе чуть теплого кофе. Шум его собственных шагов, стук чашки о блюдце, звонкий удар фарфорового кофейника о край чашки были такими же отчетливыми, как тиканье часов. Он впервые осознал пустоту в полном смысле слова. Мысли его шли дальше. «Эта комната абсолютно пуста… я один… ну и что?»
Пустота комнаты подчеркивалась тусклым светом. Только одного он не допускал в свои мысли, хотя днем кое о чем догадался и подтвердил свою догадку, заглянув в книгу из своей библиотеки. Там было нечто ободряющее — для Маделин, разумеется. Этот дом, хоть и очень аккуратный, все-таки был слишком удален от других. Вокруг него на полмили простиралась стена темноты.
Маделин что-то долго пудрила нос. Еще один мотылек зигзагом влетел в открытое окно и хлопнулся на стол. Занавески и огоньки свечей слегка заколыхались. Лучше закрыть окна. Он прошел по мягко освещенной пустой комнате, остановился перед французским окном, посмотрел в сад и застыл.
В саду, в темноте, как раз за тонкой полоской света, падавшего из окна, сидела кукла из «Фарнли-Клоуз»!
Глава 17
Секунд восемь он стоял, глядя на нее, — стоял так же неподвижно, как сама кукла.
Из окон падал бледно-желтый свет. Он простирался по траве футов на десять-двенадцать и освещал некогда окрашенное основание фигуры. На ее восковом лице зияли еще более глубокие трещины; после падения она накренилась немного в сторону, и половина ее механизма вывалилась. Кто-то потрудился исправить это, забив в образовавшееся отверстие пришедшую в негодность накидку. Старая, исковерканная и полуслепая, она злобно смотрела на него из гущи лавровых деревьев своим единственным глазом.
Ему потребовалось усилие, чтобы сделать то, что он сделал. Он медленно направился к ней, чувствуя, что ноги с трудом несут его от освещенных окон. Что ж, это необходимо. Она была одна, или так ему казалось. Он заметил, что ее колеса починены. Но почва так запеклась от долгой июльской засухи, что на ней почти не осталось следов. Неподалеку, слева, проходила усыпанная гравием дорожка, на которой тоже не осталось никаких следов.
Услышав, что Маделин спускается по лестнице, Пейдж быстро вернулся в дом.
Он осторожно закрыл все французские окна. Затем взял тяжелый дубовый стол и подвинул его на середину комнаты, уронив при этом один из подсвечников. Маделин, появившись в дверях, заметила, как он поправляет подсвечник на столе.
— Мотыльков поналетело! — объяснил он.
— Но не будет ли слишком душно? Может быть, лучше…
— Я сам! — Он примерно на фут приоткрыл среднее окно.
— Брайан! Что-то случилось, да?
Он снова ясно услышал тиканье часов. Но сейчас рядом с ним была Маделин, нуждающаяся в защите! Она не казалась напуганной или слабой. Ее аура — другого слова не подберешь — заполняла комнату.
Пейдж ответил:
— Господи, нет! Разумеется, ничего не случилось! Просто досаждают мотыльки, вот и все. Поэтому я и закрыл окно.
— Может быть, пройдем в другую комнату?
Лучше не выпускать ситуацию из-под контроля, а то она зайдет неизвестно куда.
— Нет, останемся здесь и выкурим еще по сигаретке.
— Ладно. А может быть, еще чашечку кофе?
— Не беспокойся.
— Какое беспокойство! Он уже стоит на плите.
Она улыбнулась вымученной улыбкой человека, находящегося на грани нервного срыва, и вышла в кухню. Пока она отсутствовала, он не смотрел в окно. Ему показалось, что Маделин слишком долго возится в кухне, и он был уже готов отправиться за нею, когда она вошла в дверь, неся горячий кофейник. Очень спокойным тоном она произнесла:
— Знаешь, Брайан, что-то происходит. Задняя дверь открыта. Я помню, что она была заперта, Мария всегда ее закрывает, когда уходит домой.
— Значит, Мария забыла.
— Возможно. Как скажешь. Ах, я сумасшедшая! Я это знаю! Давай поговорим о чем-нибудь веселом.
Она, казалось, опомнилась и разразилась виноватым, натужным смехом, но лицо ее повеселело. В углу комнаты стоял радиоприемник, скромный, как сама Маделин. Она включила его. Через две секунды прогрева в комнату ворвались оглушительные звуки музыки.
Маделин уменьшила громкость, но стремительная танцевальная мелодия заполнила комнату, как шум прибоя. Звучала бесхитростная песенка с совершенно невразумительным текстом. Маделин некоторое время слушала, потом вернулась к столу, села и разлила кофе. Они сидели совсем рядом друг к другу, так близко, что он мог коснуться ее руки. Он находился спиной к окну. Пейдж все время ощущал, что за ним кто-то стоит. Ему вдруг стало интересно, что бы он почувствовал, если бы уродливое лицо куклы уткнулось в стекло.
И все же он начинал нервничать, хотя голова его напряженно работала. Ему казалось, что он очнулся это сна и впервые за эти дни мыслит рационально: как будто оковы пали и мозг работал свободно.
Итак, какие же факты из истории этой куклы ему известны? Это груда железа, колес и воска. Она не более опасна, чем кухонный чайник. Ее досконально осмотрели, изучили. В этом странном деле ее единственная роль — приводить людей в ужас, и на это ее направила жестокая человеческая рука.