Огонь, гори!, стр. 52
— Как мне кажется, — заметил он со свойственной ему учтивостью, — у меня все же больше опыта в обращении с огнестрельным оружием, чем даже у вас, мистер Чевиот. Данная пуля, — он поднял ее повыше, — гладкая, и на ней нет следов пороха.
— Вот именно, сэр. Такой я и нашел ее три ночи назад.
— Но любая пуля, выпущенная из любого оружия, — продолжил полковник Роуэн, — обгорает дочерна. Крупинки пороха впечатываются в свинец к тому моменту, как нуля вылетает из ствола!
— И снова признаю вашу правоту, сэр, — звонко объявил Чевиот. Он опять полез в свой бювар и вытащил оттуда крошечную обгорелую пульку. — Вот, например, пуля, которой я выстрелил из данного пистолета в тире Джо Мантона сегодня утром.
— Тогда позвольте узнать… какого черта?…
Чевиот снова сунул сплющенный кусочек металла в бювар.
— Однако так бывает не со всяким оружием, полковник Роуэн, — пояснил он.
— Вы издеваетесь надо мной, мистер Чевиот?
— Нет, сэр. Я ни за что не позволил бы себе издеваться над человеком, ставшим моим другом. Подумайте, полковник Роуэн! Ни шума! Ни запаха пороха! Наконец, ни пули, обгоревшей от пороха! Так из какого же оружия застрелили мисс Ренфру?
Полковник Роуэн недоумевал. И вдруг его озарило. Его бледно-голубые глаза зажглись…
— Вы догадались! — подтвердил Чевиот. — Признаюсь, я сам был слеп и глуп до вчерашней ночи, до того, как увидел механизм под рулеткой в игорном доме Вулкана.
— Вулкана? — ошеломленно переспросил мистер Мейн.
— Да, сэр. Когда колесо развалилось, я понял, на что еще годится тугая пружина, выталкиваемая мощной струей сжатого воздуха.
— Тугая пружина? Сжатый воздух?!
Чевиот вытащил из бювара книгу в кожаном переплете и стал листать страницы.
— Позвольте зачитать два очень коротких отрывка из тома, озаглавленного «Роковые последствия азартных игр…» и так далее, изданного фирмой Томаса Келли в 1824 году. Речь в книге идет о преступлении Джона Тартелла, убившего шулера по имени Вильям Вир, — он в буквальном смысле слова вышиб из него мозги стволом пистолета. Однако данная часть, а также главы, повествующие о способах жульничества в карточной игре, нас не интересуют.
Далее, в приложении, приводятся показания мошенника по фамилии Проберт. Истинные или ложные, но слова Проберта все разъясняют. Тартелл, утверждает Проберт, также пытался убить человека по фамилии Вуд. Запомните: Вуд!
— Но я все же хотел бы знать… — начал было мистер Мейн. Чевиот нашел нужное место в книге и отмахнулся.
— «Проберту, — зачитал он вслух, — нужно было рано вернуться домой и напоить домохозяйку и ее дочь на первом этаже после того, как Вуд лег спать; и когда тот заснет, Джон Тартелл, закутанный в морской плащ, должен был проникнуть в дом, отперев парадную дверь ключом Проберта, подняться в спальню Вуда и убить его выстрелом в сердце из духового ружья…».
Тишина в комнате, несмотря на отдаленный гул, сгустилась до предела.
— Духовое ружье! — пробормотал полковник Роуэн и щелкнул пальцами.
— Погодите! — попросил Чевиот и продолжил читать: — «…Затем он намерен был вложить в правую руку Вуда маленький разряженный пистолет, дабы создать видимость того, что Вуд застрелился сам».
Чевиот опустил книгу.
— Как видите, — заявил он, — преступление или преступное намерение повторяется. Впоследствии Тартелл мог обеспечить себе алиби.
Тут Чевиот щелкнул пальцами сержанту Балмеру, стоявшему на пороге.
— Как же именно выглядит в данном столетии духовое ружье? Ответ мы находим на странице 485. Позвольте мне снова зачитать отрывок. — Снова зашуршали перелистываемые страницы. — Вот оно! «Духовое ружье напоминало узловатую трость…»
— Что?!
— «Узловатую трость, — неумолимо повторил Чевиот, — и содержало не менее шестнадцати зарядов. Производят выстрел, нажимая пальцем на один из узлов, причем раздается лишь тихое жужжание, едва слышное даже человеку, который случайно окажется рядом».
Чевиот закрыл книгу и уронил ее на стол.
— Сержант Балмер! — вскричал он. — Покажите, что вы нашли там, где ему и следовало быть.
Балмер пошарил рукой за дверью, затем внес в комнату предмет, невольно приковавший к себе все взгляды. Мистер Мейн — тот даже вскочил со стула.
Чевиот показал на предмет рукой.
— Мы искали объяснения преступления, которое на первый взгляд невозможно было совершить. Однако невозможных преступлений не бывает. Убийца совершил преступление у всех на виду. Я собственными глазами видел, как он поднял орудие убийства, однако решил, что он просто собирается на что-то показать. Если согласиться с тем, что я невиновен, то он был единственным человеком, стоявшим на одной линии с жертвой.
Набрав в легкие побольше воздуха, Чевиот в упор посмотрел на обоих комиссаров полиции:
— Господа, убийца — ваш старший клерк, мистер Алан Хенли!
Глава 20
Конец смертельной неизвестности
Флоре Дрейтон, вскочившей со своего места, показалось, будто изумленные лица перед нею расплываются в красном и зеленом тумане.
Лица Чевиота она не видела — и радовалась тому, что не может его видеть.
Однако она ясно видела лицо Алана Хенли. Старший клерк разинул рот, вытаращил глаза; лицо его побелело от ужаса. Он всем весом облокотился на тонкую палку черного дерева и все равно чуть не упал лицом на конторку.
Снова загремел голос Чевиота:
— Я продолжаю приводить доказательства! Когда я впервые увидел мистера Хенли в этой самой комнате три дня назад, я решил (тогда еще ничего не подозревая), что он дамский угодник, неугомонный кутила, любитель вкусно поесть и выпить. Несмотря на незнатное происхождение, он значительно преуспел и намерен был взлететь еще выше… Тогда он, как и сейчас, хромал и опирался на ту же самую тонкую трость. Другую трость, которая является одновременно и духовым ружьем, — она находится сейчас у сержанта Балмера — он не смел приносить сюда, на работу. Полковник Роуэн, опытный военный, а также спортсмен, сразу понял бы, что представляет собой на самом деле толстая узловатая палка.
Три дня назад, когда меня обязали поехать к леди Корк по делу, которое на первый взгляд показалось кражей птичьего корма, ему было приказано сопровождать меня в качестве стенографиста. Если бы он и не получил приказа, то все равно под каким-нибудь благовидным предлогом поехал бы туда. Но то, что случилось, и то, что может удостоверить сама леди Дрейтон… — Чевиот повернулся к Флоре.
Она не могла выносить его взгляда. Он казался холодным, нечеловеческим; широко распахнутые светло-серые глаза были суровыми и жесткими. Флоре, привыкшей к покою и уединенности, показалось, будто кто-то стиснул ее сердце железными пальцами; она не смела поднять глаза.
— Когда мы с леди Дрейтон выходили отсюда, — продолжал тем временем Чевиот, — мистер Хенли уже сидел на коне. Понимаете, ему нужно было намного опередить нас. Но вначале он подъехал к нашей карете и специально продемонстрировал мне толстую узловатую трость-палку, которой заменил обычную свою трость черного дерева… Пойми я, что в руках у него на самом деле духовое ружье, его план расстроился бы в самом начале. Но я, разумеется, ничего не понял. На трость был навинчен металлический набалдашник, который сейчас находится в руках сержанта Балмера. Однако я ничего не понял даже тогда, когда преступник отважно и цинично предложил мне осмотреть его трость сразу после убийства.
Но вернемся чуть назад. Итак, подъехав к карете леди Дрейтон, он недвусмысленно предупредил меня. Тогда еще я отметил, что ему как-то не по себе; на лбу у него выступила испарина (почему?), когда полковник Роуэн говорил, что на одежде человека, который стреляет с близкого расстояния, обязательно останутся следы пороха.
Сидя верхом, мистер Хенли сказал мне: «Будьте очень осторожны, когда беседуете с леди Корк. А также с мисс Маргарет Ренфру, то есть если вам придется с ней беседовать».
Вот когда было впервые упомянуто имя мисс Ренфру. Зачем? И откуда мистеру Хенли было известно о домочадцах леди Корк? Когда он был там, я заметил, что к нему относились пренебрежительно, почти как к лакею. На него едва обращали внимание. Леди Корк его не знала. Сама мисс Ренфру, казалось, не знала его. Но важно вот что. Когда мы с Флорой вошли в дом к леди Корк, навстречу нам по лестнице спустилась мисс Ренфру. Она пребывала в странном настроении, трудно было понять. Однако все сходятся на том, что она держалась вызывающе — и в то же время явно чего-то стыдилась… Так вот, там же, на лестнице, она произнесла странные слова, причем произнесла их с жаром. Она сказала их после того, как мимо нее наверх проследовала группа молодых людей.