Все предельно, стр. 3

Мне никогда не приходилось заказывать нижнее белье. Каждые пять недель,все, что лежало в бельевых ящиках исчезает, зато появляются новенькиетрусы-плавки «Хейнс», носки в пластиковых мешочках. Герметизированные длямоей защиты, ха-ха. Туалетная бумага, стиральный порошок, мыло, шампунь,ничего этого я не заказываю. Все появляется и так.

Очень предельно, или вы так не думаете?

Я никогда не видел уборщиков, как и не видел парня, может, это идевица, который приносит мне семьдесят баксов по четвергам, когда я смотрю"Пока вертится мир". И у меня нет желания увидеть их. Во-первых, мне это ненужно. Во-вторых, да, признаюсь, я их боюсь. Точно так же, как боялсямистера Шарптона в его большом сером «мерседесе» в тот вечер, когдавстретился с ним. Боюсь, и все тут.

По пятницам ленч я дома не ем. Досматриваю «Пока вертится мир», сажусьв машину и еду в город. Съедаю «Четверть фунта» в «Микки Ди», иду в кино,потом в парк, если погода хорошая. Там хорошо думается, а в последнее времямне есть о чем подумать.

Если погода плохая, я иду в торговый центр. Теперь, когда дни сталикороче, у меня возникают мысли о том, а не заняться ли вновь боулингом.Чтобы хоть как-то скоротать вторую половину пятницы. Раньше мы частенькоходили в боулинг-центр с Пагом.

Мне недостает Пага. Хотелось бы мне позвонить ему, поболтать, кое=чегорассказать. К примеру, об этом парне, Неффе.

Короче, плюнуть в океан и посмотреть, что из этого выйдет.

Пока меня нет, уборщики прибирают весь дом, от стены до стены, от поладо потолка. Моют посуду (хотя с этим я сам справляюсь неплохо), моют полы,стирают грязную одежду, меняют белью, вешают чистые полотенца, загружаютхолодильник, выполняют заказы с «ДОСКИ». Все равно, что живешь в отеле, гдесамая эффективная в мире (даже, предельная) система обслуживания.

Единственное место, куда они особо не заглядывают – кабинет,примыкающий к столовой. В кабинете темно, окно затянуто шторами, и ониникогда их не распахивают, как в других комнатах. Не пахнет в кабинете и"Лемон пледж", хотя вечером по пятницам остальные комнаты им так иблагоухают. Иногда до такой степени, что я начинаю чихать. Это не аллергия,скорее, нос выражает свой протест.

Уборщики пылесосят полы, освобождают корзинки для мусора, но неприкасаются к бумажкам на столе, даже если они навалены кучей и смяты.Однажды я заклеил ящик тоненькой полоской прозрачной ленты. Когда я вернулсяв пятницу вечером, полоска была на месте. Я не держу в ящике секретныхматериалом, вы понимаете, просто мне хотелось знать.

Опять же, если, уходя, я оставляю компьютер и модем включенными, ничегоне меняется и к моему возвращению. Экран, конечно темный, работает программасохранения электроэнергии и повышения долговечности монитора, но компьютерготов к работе. Если, уходя, я все выключаю, к моему приходу все остаетсявыключенным. В кабинете Динки они стараются ничего не трогать.

Может, и уборщики побаиваются меня, а?

Телефонный звонок, который изменил мою жизнь, раздался аккурат в тотмомент, когда я думал о том, мамаша и работа в «Пицце из Рима» на пару точносведут меня с ума. Звонок пришелся на мой выходной день. Мать ушла сподружками в клуб, поиграть в бинго, все они дымили, как паровоз и, безсомнения смеялись, когда ведущий, доставая номер Б-12, говорил: «А теперь,дорогие дамы, самое время принять витамины». Я смотрел по Тэ-эн-тэ фильм сКлинтоном Иствудом и мечтал о том, чтобы перенестись в какое-нибудь другоеместо. Даже в Саскачеван.

Звонил телефон, и я думаю, это Паг, кто, кроме него, поэтому, снимаятрубку, говоря сладеньким голосом: «Вы позвонили в церковь Всегопредельного, харкервильское отделение, преподобный Динк внимательно васслушает».

– Привет, мистер Эрншоу, – отвечает мне мужской голос. Я его никогда неслышал, но человек этот нисколько не сердится и не удивляется моей болтовне.Так что я, думаю, растерялся за нас обоих. Вы такого не замечали? Еслисразу, с первого слова, пытаешься отчебучить что-нибудь по телефону, так натом конце провода обязательно окажется не тот человек, чьего звонка тыждешь. Как-то я слышал о девушке, которая сняла трубку и выпалила: «ПриветЭлен, я так хочу, чтобы ты меня оттрахала». Она-то не сомневалась, чтозвонит подружка, а позвонил ее отец. Возможно, это выдумка, как байка о том,что в сточных водах Нью-Йорка живут крокодилы (или письма в «Пентхауз», новы понимаете, о чем я.

– Ой, извините, – я так смущаюсь, что даже не задаваюсь вопросом, аоткуда обладатель голоса знает, что преподобный Динк также и мистер Эрншоу,а полное его имя Ричард Эллери Эрншоу. – Я подумал, что звонит кто-то еще.

– Я и есть кто-то еще, – отвечает голос, и хотя тогда я не рассмеялся,потом без этого не обошлось. Мистер Шарптон – точно кто-то еще. Серьезно,предельно кто-то еще.

– Чем я могу вам помочь? – спросил я. – Если вы хотите поговорить смоей матерью, я могу только передать ей. Что вы звонили, потому что она...

– ...играет в бинго, я знаю. В любом случае, мне нужны вы, мистерЭрншоу. Я хочу предложить вам работу.

От удивления я на какое-то время лишился дара речи. А потом до менядошло – это же телефонный розыгрыш.

– У меня есть работа, – говорю я. – Извините.

– Развозить пиццу? – в голосе слышится смех. – Да, конечно. Если толькоэто можно назвать работой.

– Кто вы, мистер? – спрашиваю я.

– Моя фамилия – Шарптон. А теперь позвольте мне сразу перейти к делу,мистер Эрншоу. Динк? Могу я называть вас Динк?

– Конечно. Могу я называть вас Шарпи?

– Называйте, как хотите, главное, выслушайте.

– Я слушаю, – и я действительно слушал. Почему нет? По телевизорупоказывали «Обман Кугана», не самый лучший фильм Клинта.

– Я хочу предложить вам самую лучшую работу, которую вы когда-либоможете получить. Это не просто работа, Динк, это приключения.

– Ага, где-то я такое уже слышал, – у меня на коленях стояла миска спопкорном и я засунул пригоршню в рот. Разговор начал меня забавлять.

– Другие обещают; я выполняю. Но этот разговор мы должны продолжитьлицом к лицу. Сможете вы со мной встретиться?

– Вы – гей? – спросил я.

– Нет, – в голосе вновь слышались смешливые нотки. Едва-едва заметные.Но я то их почувствовал, потому что показал себя полным кретином, начавразговор первым. – Моя сексуальная ориентация здесь совершенно не причем.

– Тогда чего вам надо? Среди моих знакомых нет человека, который мог быпозвонить мне в половине десятого и предложить работу.

– Сделайте мне одолжение. Положите трубку и пройдитесь в прихожую.

Бред какой-то. Но чего мне было терять? Я прошелся и увидел на полубелый конверт. Кто-то просил его в щель для почтовой корреспонденции, пока ясмотрел, как Клинт Иствуд преследует Дона Страуда в Центральном парке.Первый конверт из многих, хотя, конечно, тогда я этого не знал. Вскрыл и мнев ладонь выпали семь десяток. Плюс записка.

"Это может быть началом великой карьеры".

Я вернулся в гостиную, не отрывая взгляда от денег. Представляете себе,в каком я был состоянии? Чуть не сел на миску с попкорном. Заметил впоследний момент, отодвинул в сторону и плюхнулся на диван. Поднял трубку,ожидая, что Шарптон уже отбыл по своим делам, но, стоило мне сказать: «Эй?»– он сразу откликнулся.

– И что все это значит? – спросил я его. -Почему вы мне прислали этисемьдесят баксов? Я их оставлю, но не буду считать себя чем-то вамобязанным. Я ничего у вас не просил.

– Деньги ваши, – отвечает Шарптон, – и никто не спросит, откуда они увас взялись. Но я открою вам один секрет, Динк, на этой работе деньгиособого значения не имеют. Главное – дополнительные льготы. Они дают гораздобольше.