Судьба разведчика, стр. 126
Некоторое время Ромашкин жил как после тяжелой болезни, которая вытянула из него все силы. Он ходил на занятия, занимался в часы самоподготовки, бывал в спортзале, но все это происходило будто не с ним, как-то по инерции.
Иван видел, что сосед не в себе, понимал, что с ним случилось что-то неладное, но, зная закон разведчиков — не задавать вопросов, касающихся работы, — не лез в душу, ни о чем не спрашивал. Только опытный преподаватель английского языка Столяров обратил внимание на пассивность Василия.
— Что-то вы скисли, молодой человек, где-то ваши мысли витают далеко от нас.
Ромашкин вяло отшучивался:
— Сплин, Валерий Петрович, — я же англичанин, вот и завел чисто английскую болезнь. Но сплин — болезнь временная, пройдет, по-русски она называется мертехлюндия.
Анне Василий не позвонил ни разу, не находил для себя никаких оправданий. Она все видела. Объяснять ей, что он занимался своей работой, значит, надо признаться, что он разведчик, и вдаваться в детали того, что она видела. Это, конечно же, недопустимо.
В общем, погибла первая, настоящая любовь Василия навсегда и безвозвратно. Несколько поблекла и радость того, что он попал в такую романтическую службу, какой показалась разведка. Профессия эта, оказывается, не только опасна для жизни, но порой так травмирует душу, что можно с ума сойти. Совсем недавно Василий наивно радовался: какое приятное задание ему поручили — рестораны, вино, деньги, красивая женщина, — сравнивая с опасной фронтовой охотой за «языками», восторгался, — вот это работа! — думал, что и в дальнейшем все будет складываться так же легко и увлекательно. И вот, оказывается, задания в мирные дни травмируют также, как тяжелое ранение на фронте. След этого ранения остался на всю жизнь. Ромашкин не мог забыть Анну, она оказалась той единственной, с которой он мог бы прожить счастливо многие годы, но вот так безвозвратно потерял свое счастье.
Встречая на своем жизненном пути других женщин, порой очень достойных и порядочных, Василий невольно сравнивал их с Анной, ни одна из новых знакомых не могла затмить первую любовь. Новые знакомства только причиняли боль и, как в песне поется, «сыпали соль на рану».
Особо секретное поручение
На лето школа выезжала в лагерь. Он располагался в сосновом бору, недалеко от Москвы. Лагерь был хорошо обустроен: групповые занятия проходили в небольших деревянных домиках, общие лекции — в летнем клубе. Прекрасный спортивный комплекс: стадион, покрытый ярко-зеленой газонной травкой, большой бассейн, теннисные, волейбольные, городошные площадки.
Можно сказать, слушатели проводили на спорткомплексе круглые сутки, потому что палатки, в которых они жили, выстроились ровными рядами вдоль беговой дорожки стадиона. Днем, на плановых занятиях по физической подготовке, изучались и совершенствовались всевозможные приемы нападения и обороны с оружием и без оружия. После окончания лекций и занятий в классах весь остаток дня и вечер кипели страсти на стадионе и в бассейне, шли соревнования между курсами и факультетами по всем видам спорта.
Василий с удовольствием вспомнил свой любимый бокс, и ещё однокурсники приспособили его играть в футбол.
— Ты боксер, у тебя прекрасная реакция, потренируем, и будет из тебя отличный вратарь!
И действительно, у него хорошо получалось, сначала умело защищал ворота курсовой команды, а потом поставили играть и за факультет.
Ночью, после спортивных баталий, разведчики спали в палатках с поднятыми краями и дышали великолепным настоем смешанного леса. Вот и получалось, что они проводили на спорткомплексе круглые сутки.
Кроме спорта, тоже почти круглые сутки, Ромашкин занимался английским языком — Валерий Петрович жил в лагере на даче для преподавателей и все часы после плановых занятий и на стадионе не отходил от своей группы ни на шаг и всюду говорил только по-английски. Он научил ребят не только всем тонкостям, касающимся спорта, но ещё и ругательным словам, близким к русской матерщине.
— Вы это тоже должны знать!
Василию и Ивану нравился английский, и они ещё на зимних квартирах решили говорить между собой только на английском. Это давало им хорошую дополнительную практику. К концу года они уже довольно свободно «спикали» на радость себе и Валерию Петровичу.
В конце первого года осенью Ромашкин сделал для себя любопытное открытие: оказывается, школа была не только учебным заведением, но и резервом Главного разведывательного управления. Сначала как-то не привлекало внимания периодическое отсутствие на занятиях некоторых однокашников. Не видно человека несколько недель или месяц, мало ли какие причины — приболел, уехал в отпуск по семейным обстоятельствам. Но однажды перед общей лекцией, когда вся школа была собрана в клубе, пришел генерал Петухов, мрачный и чем-то явно подавленный. Он печальным голосом объявил:
— Прошу всех встать и почтить минутой молчания светлую память майора Решетникова Ильи Николаевича, нашего слушателя, он погиб при исполнении специального задания.
В другой раз, тоже при общем сборе, начальник школы, веселый и улыбчивый, сказал:
— Товарищи, слушатель второго курса капитан Поройков Геннадий Михайлович отличился при выполнении специального задания, за что награжден орденом Красной Звезды. Прошу его поздравить. Встаньте, капитан Поройков, покажитесь сослуживцам.
Награжденный встал, залился густым румянцем и тут же сел на свое место.
Подобные случаи, чаще радостные, но бывали и траурные, повторялись в течение года не раз. К тому же Ромашкин обнаружил, что исчезают и возвращаются и другие офицеры, но о них слушателям школы не известно, потому что они не попадали в число ни награжденных, ни погибших.
Однажды таинственное отсутствие коснулось и Ромашкина. Его вызвали в кабинет начальника школы. Петухов встретил приветливо:
— Как живешь, ухажер?
—Учусь, товарищ генерал, — в тон с иронией ответил Василий.
— Придется тебе поработать. Что именно поручат, я не знаю. У подъезда стоит серая «Победа», за тобой прислали из ГРУ. Там тебе поставят задачу. Иди. Ни пуха ни пера!
Василий хотел традиционно ответить, но постеснялся посылать генерала к черту, только улыбнулся в ответ. Петухов весело кивнул:
— Я все понял, товарищ капитан.
В машине оказался только водитель, сопровождающего не было — это удивило Ромашкина. Шофер, видно, не знал фамилию Ромашкина, обращаясь по званию. Ворота в городок ГРУ открылись сразу же, как только дежурный увидел номер машины. У входной двери Ромашкина встретил подполковник.
— Прошу, я покажу дорогу.
Пошли похожими длинными узкими, с низкими потолками коридорами. Поднявшись на лифте, прошли через холл, застланный ковровой дорожкой, вошли в приемную, на двери которой была табличка «Начальник Главного управления».
— Присядьте, — сказал подполковник и ушел в кабинет. Вскоре он возвратился: — Заходите, — а сам остался в приемной.
Василий прошел через тамбур, открыл ещё одну массивную дверь и очутился в просторном кабинете.
За большим столом, сияющим глянцевой полировкой, сидел начальник ГРУ Кузнецов Фёдор Федотович. Василий знал, он — генерал-полковник, но сегодня он был в гражданском синем костюме, голова наполовину белая, глаза внимательные, немного усталые.
Василий ощущал то же, что при встрече с командующим фронта Черняховским, — гулко билось сердце, жаркий прилив крови прошелся по всему телу и пульсировал в голове.
И как же не волноваться: перед ним был человек, который знает все, что происходит на земном шаре, во всех странах, об их самых секретных и таинственных делах и намерениях, и не только знает, но может повлиять на ход многих событий вопреки желаниям хозяев.
Изучая историю разведки, Василий знал, что на должность руководителя этой тонкой и ответственной службы во всех армиях мира назначают генералов, обладающих изощренно тонким умом, способным глубоко и широко охватывать политические, экономические, военно-стратегические вопросы и принимать по ним решения, от которых зависит успех деятельности государственных руководителей и высшего военного командования.