Мой друг Кирочка, стр. 6

— Вот что, парень, а не высадить ли нам утят в озеро? Пусть поплавают всласть, надоело им, поди, в корыте-то палькаться…

Мы осторожно посадили утят в сачок и пошли к озеру. Навстречу нам попала тетя Дуня с корзинкой выстиранного белья.

— Куда, мужички? — спросила она с улыбкой, но, увидав сачок с утятами, нахмурилась:

— Уж не на озеро ли? Смотрите, упорхнут ваши уточки и — поминай как звали!

— Типун те на язык! — рассердился дед и прибавил шаг. — Ишь какое надумала — упорхнут!.. Прижились они, а она — упорхнут, — досадовал старик. — Да куда птенцы без матки своей улетят?

…Озеро, покрытое легкой рябью, отражало широкое пламя заката.

У озера дед Тимофей начал извлекать из сачка уток и с умильной улыбкой, поблескивая очками, стал опускать птиц в воду. Утки точно ожили — они бросились врассыпную, ныряли, как настоящие опытные пловцы, а вынырнув, горделиво озирались по сторонам.

— Ишь, вы… расхорохорились, — любуясь игрой молодых уток, сказал дед Тимофей.

Я тоже с большим удовольствием наблюдал, как резвились мои любимцы.

Вдруг мы оба вздрогнули: вечернюю тишину нарушил торжествующий крик дикой утки. Она, раскинув сизые крылья, низко и медленно пролетела над озером, над резвящимся выводком.

— Кэ-кэ-эк-эк-кэ, — кричала она нежно и тревожно. И мне показалось, что крик ее был обращен к моим пернатым друзьям…

И не успели мы с дедом глазом моргнуть, как весь молодой выводок, восемь сереньких живых комочков, взмыл в небо и, окружив большую утку, полетел к противоположному берегу.

Дед так и всплеснул руками. Присел на пенек.

— Улетел наш подарочек колхозу! — прошептал я чуть не плача.

— Ах я старый хрыч! — возмущался дед Тимофей, — крылышки бы утятам надобно подрезать, плавали бы они себе по воде, как милые… Да утка-то откуда взялась? Охотник ее подстрелил, своими ушами слышал выстрел и как утка-мать в камыш сиганула — видел. Уж не куриная ли у меня слепота? Вот диво-то, Гриша, какое, ась?

— Ошибся ты, дедушка.

И я рассказал ему, что несколько раз видел пролетавшую над двором большую утку, которая как-то вечером даже сделала над нашей избой несколько кругов.

— А пошто молчал, таил это самое от меня, старика? — наступал на меня дед и, отвернувшись, нахмурил брови.

— Да я и не подумал, что это та самая утка, которую охотник подстрелил, — оправдывался я.

— Соображать надо головой, — окончательно рассердился старик и умолк.

Мы с грустью смотрели вслед улетающему выводку. Впереди мчалась большая утка, а за нею, махая еще неокрепшими крыльями, торопились детеныши. До нашего слуха доносилось их особое кряканье, выражающее довольство: «Кэ-кэ-эк-эк-кэ!». Скоро утки исчезли вдали.

— Ошиблись мы, дедушка. Не надо бы утят в озеро пускать, — сказал я и испуганно взглянул на деда: а вдруг он опять рассердился?

— Ошибся, что ушибся: вперед наука! — отрезал дед Тимофей. — Не горюй, парень, беды тут нету… Пусть себе летают, радуются со своей маткой-уткой! Ты, парень, думаешь, поди, жалко мне? Как бы не так! Свобода всякому живому зверю и птице, как и нашему брату-человеку — люба, пусть, стало быть, на здоровье дышат свежим воздухом… — Старик подмигнул мне и добавил: — А перед Настасьей Петровной мы с тобой в долгу не останемся… Заместо утят мы колхозу самых отчаянных цыплят своих в подарочек дадим. Раз пообещали колхозу подарок — слово должны сдержать. Ась?

— Хорошо, дедушка! — согласился я и с грустью взглянул в сторону противоположного берега, куда навсегда умчались наши пернатые питомцы.

Счастливого вам пути!..

ВОЛШЕБНАЯ ПТИЦА

Однажды летом, в дни отпуска, я посетил маленький уральский городок Очёр. Это очень красивый городок. Он расположен среди густых смешанных лесов, на берегу большого пруда. В Очёре, на станции юных натуралистов, я познакомился со знаменитым в том краю охотником Василием Николаевичем Граховым.

Василий Николаевич очень любит птиц. Если бы вы побывали в его маленьком деревянном домике, вы бы просто поразились, до чего у него много всяческих чучел—тут и тетерев, и ястреб, и глухарь, и филин, и дрозд-рябинник, и сойка… Да разве всех перечтешь?..

Давно мечтал Василий Николаевич приручить птицу-хищника, да так, чтобы была она его верным другом и помощником в охотничьем труде.

Уселся как-то ранним утром Василий Николаевич в свою лодку и поехал за дровами на остров, что раскинулся посредине пруда. А на этом острове воронья, что попугаев в Ходит охотник между стволов могучих деревьев, сучья собирает, прислушивается к неумолчному гомону и карканью воронья..

Видит Грахов: у коряги, в траве, какой-то чёрный комочек копошится. «Воронёнок из гнезда выпал!» — подумал Василий Николаевич. Нагнулся, осторожно взял его в руки и бережно положил за пазуху.

Воронёнка он назвал Крылом.

Как в сказке говорится, рос воронёнок не по дням, а по часам. А когда стал взрослым вороном, так привязался к своему хозяину, что не отставал от него ни на шаг. Даже и тогда не отставал, когда Василий Николаевич на завод шёл. Большого труда стоило Грахову отучить своего пернатого приятеля от такого провожания: кому-кому, а ворону в цехе делать нечего!..

Не сразу, конечно, воронёнок стал гоняться за хозяином, сперва даже дичился, боялся его, сердито косил глазами, отворачивался, отказывался от еды.

Ласково обходился с воронёнком Василий Николаевич, часами беседовал с ним, учил уму-разуму, повадкам разным.

Как-то осенним днем довелось мне встретиться с Граховым на развилке дорог, у опушки леса. Он возвращался с охоты. Идём, беседуем на разные темы… Я уже знал некоторые привычки Крыла и не удивлялся тому, что он, сопровождая хозяина, то садился ему доверчиво на плечо, то с весёлым карканьем взмывал вверх, в синеву неба.

На окраине Очёра к нам присоединилась группа ребят — приятелей Василия Николаевича.

Видят ребята, что охотник то и дело поглядывает вверх.

— Дядя Вася, что вы в небе-то потеряли? — спросил охотника юркий веснушчатый паренек Петя Тютиков.

— Птицами любуюсь… Видите, вон кружатся над нами! — ответил, чуть приметно улыбаясь, Василий Николаевич.

И действительно, высоко в небе с громким торжествующим карканьем кружилась стая чёрных воронов.

Петя Тютиков, который задал вопрос охотнику, разочарованно протянул:

— А-а-а… Я думал, что другое… Много воронья тут летает, смотри на них, пожалуй, целый день!

Василий Николаевич решил позабавить юных попутчиков:

— Вот я сейчас крикну одного ворона, и он обязательно прилетит ко мне!

Ребята и слушать не хотели охотника: где это видано, что-бы диких воронов с небес сманивать?! А Грахов как закричит:

— Крыл! Крыл! Сюда-а-а!

Шумно махая чёрными, точно полированными, крыльями, птица полетела вниз и, сделав плавный круг над головой охотника, каркнула и важно уселась на его вытянутую руку. Только круглые карие глаза её лукаво поблескивали…

Ребята так и ахнули, а я даже затылок почесал:

— Ну, Василий Николаевич, тебя можно после такого случая в колдуны записать!

Охотник только усмехнулся моей шутке и, ни слова не сказав, подбросил высоко вверх свою фуражку. Крыл, не долго думая, схватил её на лету клювом и, взмыв в небо, стал медленно кружиться над нами. Потом минуты через две, птица снова камнем ринулась вниз и преспокойно уселась на плечо хозяину. Грахов высвободил из клюва Крыла свою фуражку и так же спокойно, точно ничего особенного не произошло, надел её на голову.

— Дядя Вася колдун! Дядя Вася колдун! — пропел высоким голоском другой приятель Грахова, Федя Косых, прыгая: вокруг охотника на одной ноге, точно танцуя.