Это наш дом, стр. 39

– Налоги? Так у вас деньги есть?

– Ну своих нету. Ходит у нас немного монет восточников и южан, но так… несерьезно… Налоги у нас воском платят. Медом тоже можно или рыбой. Но рыбой невыгодно, чуть ли не тонны приходится перетаскивать. Фреона богатая река, и рыбы в ней полно, так что дорого она не ценится. Охотники еще по зиме пушнину разную бьют – лисиц, куниц, белок. Есть бобры и речные нерпы, выдры попадаются, ондатры и нутрии – у них тоже мех ничего. Я одно время норок ловил, ох и вонючее же это дело! Вот эти меха на налог хорошо идут, не хуже воска.

– А воск у вас откуда?

– С воском нам повезло, – с явным оживлением заговорил Серж. – У нас в лесах полно пчел, чуть ли не в каждом дереве дупло, забитое сотами. Преувеличиваю, конечно, но их действительно много. На наших землях самые большие пойменные леса – таких больше нигде нет. А пчелы местные такие места обожают. На первых порах мы диких пчел грабили, а потом начали ловить их при роении, помещали в свои колоды. Да и старые семьи перетаскивали к себе: работа та еще с ними – эти гады, когда злые, залезут к тебе, как ни укрывайся. Вот потому я такой здоровый и красивый – пчелиного яда нахватался. Он ведь очень полезный.

– Да уж… Я бы вряд ли сумел пчел разводить…

– А кто сумел бы вот так, с бухты-барахты, ничего не понимая? Я до того, как сюда попал, мед только в банках видел. Нашлись умелые мужики, научили других. И пошло дело. Местные ведь, оказывается, пчеловодством вообще не занимаются – тупо собирают соты у диких пчел. В их краях народу много, диких семей не хватает уже давно, да и забор неграмотно проводят, губят пчелок. До пасек они у себя еще не додумались. Так что воск и мед с руками готовы отрывать – сколько им ни дай, все мало. Пока у нас все больше в колодах рои держат, но и ульи уже приловчились делать приличные – с ними вообще красота. Кругов это дело быстро под свой контроль поставил, ведет с восточниками торговлю. Потом смотрит, кому чего не хватает, и подкармливает товарами – ткань дает, зерно, коз и свиней, кур и гусей, оружие, посуду. Овец тоже дает, коровы появились, лошади есть. Чем больше ты ему одно место вылижешь, тем больше получишь. Так что явной оппозиции у нас нет. Да и смысл менять шило на мыло? Появится Круг номер два – какой толк от этой перестановки? Демократии здесь вообще нет и не будет, наверное. Пока парламент решит, сколько солдат посылать в бой, к ним уже ворвется толпа раксов. Одна голова должна быть – иначе здесь выжить не получится. А пчелам и вовсе безразлично, демократия у нас, или диктатура, или какой-нибудь сатанинско-гомосексуальный фашизм. Если бы люди вкалывали, как они, все бы в золоте купались. С утра до вечера жужжит пчелка – нектар таскает. Мало того что себя должны обеспечить, так еще и нахлебников вроде нас.

Голос Сергея при словах о насекомых опять начал наполняться нездоровым энтузиазмом – становилось очевидно, что пчелы были для него крайне важной темой, чем-то близкой к смыслу жизни.

– Мне бы раньше кто сказал, что я будут их разводить, не поверил бы. Боялся их как ос или шершней. А ведь зря, пчела просто так тебя не тронет, а если ужалит, так сам в этом и виноват. Незачем ей просто так человека жалить – после этого ведь бедняжка помирает. У меня сейчас пять колод и четыре улья своих, и я вам честно скажу, ульи один другого лучше, а от колод надо отказываться. Лучше уж заплатить мастерам и позабыть про возню с этими бревнами, чем потом с ними корячиться. Меду накачал – на полпоселка хватит. Летом, конечно, повозиться пришлось с ними, пока привык к этому делу, пока научился вывозить на нужные поляны… Времени много ушло… Давилку свою хотел сделать, да потом подумал: а на фига мне она? Я же не бомж беспризорный, при большом поселке живу, уж где подавить всегда найдется. А осенью еще получил сироп от Круга, в обмен на мед и воск. По плавням тростник растет со сладковатыми стеблями – мы его сахарным называем. Сахара из него никто еще не добыл, но патока получается знатная. Вонючая, правда, люди ее не жрут, только на брагу пускают и самогон, но на подкормку пчелкам пойдет. Осенью я их подкормил, а как пошли морозы, опустил ульи в омшаник. И сразу призвали меня для похода в Хайтану. Как там мои пчелки теперь? У чужих людей ведь остались… Надеюсь, все у них хорошо. Вернусь, и они пожужжат мне радостно. На роение не попал уже, конечно, и ждать теперь придется до следующего года, ну да ладно – и девяти семей пока хватит. А уж на будущий год я развернусь, десятка три котов [6] поставлю – места знаю верные.

– Слушай, пасечник, ты скажи, а северяне и островитяне чем налоги платят? Тоже воском и медом?

– Не, у них не так все. У северян народ разбит на коммуны, по роду занятий и месту проживания. Каждой коммуне указан вид налога, его объем и сроки выплат. Если ты рыбак, то рыбой снабжаешь гарнизон в ближайшей крепости. Охотник дает мясо и шкуры, кто с земли живет, тот отдает зерно и овощи. Мастеровые мужики изделия по заказу делают: что Монаху надо, то им и заказывают. По слухам, дерут с них по три шкуры, но народ особо не жалуется – все к ногтю придавлены. Кто сильно недоволен, те сбегают часто. Хотя мастеровым этот путь закрыт: Монах договор составил, чтобы их не принимали ни мы, ни островитяне, и запретил специалистам бегать. Если поймают, шкуру спустят. У островитян проще: как при коммунизме живут – все пашут и ни у кого при этом ничего нет. Пока что этот номер у них проходит – при постоянной угрозе деваться просто некуда. Но уже в прошлом году послабления были и у них: крестьянам, живущим отдельно, выдавали семена и назначали единый налог зерном. И у них тоже пчел разводят – есть хорошие поляны цветочные, и лип хватает, и узкий лес по пойме идет. Гречиху вроде бы у местных покупали – это вообще не мед, а песня получается.

Серж, хитро повернув тему к любимым пчелам, опять нездорово оживился. Сбить его с этой темы уже не удалось. Андрей так и заснул под нескончаемые рассуждения о котах со смазанными прополисом летками, о старых матках и о тактике подсовывания проблемным семьям чужого приплода.

Глава 10

На текущую воду можно любоваться бесконечно. Особенно если точно знаешь, что тебя впереди ожидает адское пекло.

Эх, будь Добрыня подобрее и полностью соответствовал своему редкому имени, не послал бы он сюда уважаемого горного инженера, адмирала и полководца (в одном лице). После того что Олег проделал, положено в оплачиваемый заслуженный отдых посылать на курорты, навешав перед этим орденов и обеспечив бесплатным молоком. Мало того что отряд в считаные дни разобрался с горными людоедами, мало того что обнаружили ртутную руду, так эту киноварь им сами людоеды и доставили.

Целых двадцать корзин киновари. Олег, отпустив пленных, велел им передать своим вождям, что люди отсюда уйдут, только если получат камень для красной краски. И чтобы не выглядеть рэкетиром-нищебродом, впридачу пятьдесят свиней и столько же коз потребовал. В противном случае поклялся, что не уйдет отсюда, пока не сожжет все селения и не убьет последнего каннибала.

Дикари перед лицом опасности позабыли про былые разногласия: двадцать корзин в лагерь принесли ваксы разных племен, среди них были и местные, и те изгои, которых вождь раньше держал за рекой. Олег через них передал Твнкилду неприятные новости, заявив, что тот каждое лето и каждую зиму должен приносить столько же киновари к мосту. Цифру эту он назвал после согласования по рации с химиком Ломом необходимых объемов поставок. Назвал с запасом, пусть лучше в четыре раза больше будет, чем не хватит. Судя по всему, ртутной руды у них много, раз так быстро собрали.

Твнкилду предстояло сделать выбор: или наплевать на требования землян, или выполнять. В первом случае он рисковал увидеть на своей земле злых островитян со смертоносными мушкетами. Во втором случае, потеряв несколько жалких корзин с рудой, он получал нечто большее – целые полгода жизни без нежелательных гостей.