Приключения Мурзилки, стр. 67
— Ты ещё скажи, что на мой телефонный номер выпал приз и надо только заплатить курьеру за доставку чемодана с деньгами.
— Хитрый какой, тебя не проведёшь! А как насчёт обладания волшебной палочкой? Взмахнул — и вот тебе исполнение любого желания. Захотел…
— Погоди, Мямлик, я вспомнил. Я читал эту сказку, она называется «Волшебник Изумрудного города».
— Изумрудного? Любопытно… Где же он?
— Город… он ещё далеко, — Шустрик махнул рукой. — Дело тут совершенно в другом. Эта надпись сделана Людоедом, специально для того, чтобы заманивать доверчивых путников. По этой дороге пойдёт одна девочка — с собакой, чучелом и Железным Дровосеком…
— С ними по тексту всё в порядке?
— С ними потом всё в порядке… Но ведь по этой дороге ходят и другие… Как их там… мигуны, жевуны…
— Кто?
— Ну, короче, местные гномы. В книжке об этом определённо ничего не написано, но…
— Но ты думаешь, что сказочку не помешает немножечко подредактировать.
Шустрик неуверенно кивнул.
— А чего тянуть? — сказал Мямлик. — Пора уже немного потренироваться. Мы для того и здесь, чтобы сеять разумное, доброе и вечное. Рыцари, что называется, без страха и упрёка! Пошли, пошли, подкрадёмся, посмотрим на это исчадие ада.
Глава седьмая
ЛЮДОЕД
Мрачный замок был окружён высокой стеной и рвом, заросшем трясиной. Перекидной мост был поднят, чугунные ворота заперты на два засова. Наверху, в одном из окон виднелся отблеск огня. «Клинк… клинк…» — звенел нож. — «Ба-га-ра! — слышался хриплый голос. — Знатная попалась добыча!..»
— Это, наверное, тоже актёр, — сказал Мямлик. — Интересно, что он там делает?
— Можно посмотреть.
Порывшись своём «бардачке», Шустрик достал стеклянный шарик. Размахнулся и перебросил его через стену — в распахнутое окно башни, узкое как бойница. Шарик угодил в соседнее окно, плотно завешенное шторами. Он ударился о мягкую ткань, упал на пол и выкатился на середину комнаты.
На экране наручных часов Шустрика появилось изображение внутреннего убранства комнаты: розовая драпировка, стол с букетиком ландышей, фарфоровые слоники на этажерке, канарейка. Сам Людоед, одетый в домашний халат и мягкие тапочки сидел в кресле перед телевизором и вышивал на пяльцах. Слёзы текли по его щекам и тонули в взлохмаченной рыжей бороде.
— Любопытно… — выговорил наконец Мямлик. — Какие у тебя часики… А звук можно?
Появился звук, доносившийся из телевизора:
— Не уходи, Луис Альберто, я ещё не сказала тебе самое главное!..
— Нет, Хуанита, я ухожу, потому что моя семья не вынесет позора…
— Постой!..
— Не удерживай меня, я не держу зла, я всё равно буду помнить тебя всю жизнь — помнить, любить и проклинать!..
— Луис Альберто! Этот молодой человек, с которым видели меня на фазенде…
— Не надо, Хуанита, я не хочу этого слышать!..
— Но это совсем не то, что подумала твоя приёмная мать Кончита. Этот молодой человек, этот красавец…
— Кто же он?
— Он твой сын!!!
Людоед внезапно разразился рыданиями и заглушил диалог, разрывавший сердца миллионам телезрителей.
— Кажется, это не совсем то… — пробормотал Мямлик обескуражено.
Шустрик нашёл ещё один шарик и, рассчитав траекторию, забросил его точно в окно, из которого доносился голос и зловещее «клинк… клинк…»
На экране появилась комната, посередине которой стоял дощатый кухонный стол с цепями, мясницкая колода, нож и точильный круг. В огромном очаге с вертелом пылало пламя. Звон ножа и голос Людоеда были отчётливо слышны, но в комнате никого не было.
— Я так и думал, что жульничество, — сказал Мямлик. — Всё записано на магнитофон. Но, раз уж мы здесь, возьмём хотя бы интервью у этой старой слезливой обезьяны. Как бы там ни было, мы всегда при исполнении служебных обязанностей. А материальчик может получиться эксклюзивный, неожиданный.
Шустрик задрал голову. Белки скакали по ветвям у самых окон замка.
— Полезли… — вздохнул Мямлик, угадав ход мыслей приятеля.
Друзья вскарабкались на по стволу огромного раскидистого дуба, прошли по толстому суку над болотистым рвом и стеной, а затем, цепляясь руками за самые тонкие веточки, подобрались к стене замка и спрыгнули на карниз. Зашли в окно, плотно завешенное шторами и спустились на пол.
Людоед уже перестал вышивать и теперь попивал чаёк, макая в него овсяное печенье. По телевизору транслировали передачу из мира животных.
Шустрик и Мямлик залезли на стол и приблизились.
— Здравствуйте! — крикнул Шустрик.
Людоед выронил чашку.
— Мы из газеты, — поспешил успокоить его Шустрик. — Хотим…
Людоед вскочил и метнулся к окну:
— Что! Уже читают?.. Я не готов! Я не одет, не гримировался! Мне не позвонили!..
— Не волнуйтесь, это мы активизировали картинку, — сказал Мямлик. — Мы из газеты «Книжная правда». Хотим опубликовать интервью. Просто расскажете о своей работе…
Некоторое время Людоед молча смотрел на человечков.
— Разрешение…
— Что?
— Разрешение из Департамента.
— А нужно специальное разрешение?
— Специальное разрешение нужно НА ВСЁ!
С этими словами Людоед, сообразивший наконец, что имеет дело с репортёрами из ведомственной многотиражки, сгрёб человечков огромными волосатыми руками, вынес за ворота и перебросил через ров в густую траву.
— Дурак! — крикнул ему Шустрик. — Бюрократ!
— Кончита-Хуанита, — проворчал Мямлик. — Все тираны сентиментальны как влюблённые домохозяйки. Мыльный пузырь!
Людоед погрозил им кулаком и скрылся за скрипучими воротами.
Глава восьмая
НА ПРОСТОРАХ АДРИАТИКИ
На солнечном берегу, неподалёку от синих пенистых волн и песчаного пляжа, на горячих ветрах раскинул пёстрый шатёр кукольный театр. На балконе расположились разодетые клоунами музыканты. Они дули в трубы и флейты, били в барабаны и литавры. А их, стоя внизу, перекрикивал зазывала, приглашавший почтеннейшую публику на представление. Десятка два зевак, задрав головы, столпились около кассы, в нерешительности ощупывая в карманах медные деньги.
Шустрик и Мямлик стояли на пустынном пляже, у самой воды, и щурили глаза на яркое полуденное солнце. Внезапный переход из тёмного промозглого леса на ослепительный берег их на пару мгновений ошарашил.
— Пойду искупаюсь, — решил наконец Мямлик. — Чёрт его знает что у него на столе, свинство какое-то, варенье что ли… Теперь вот песок липнет… Поразительно, до чего неряшливы эти игрушечные серийные маньяки; настоящий людоед гораздо симпатичнее, честное слово.
— Будто ты видел настоящего, — сказал Шустрик.
— В одном фильме был людоед, довольно приличный. Интеллектуал…
— В кино актёры, а не людоеды.
— А здесь по-твоему кто?..
Мямлик залез в воду и стал купаться в лазурном, с белой пеной, морском прибое. Он кувыркался, нырял, фыркал и что-то радостно, в превосходных степенях, выкрикивал.
Когда ему надоело купаться, он позволил волне вынести себя на мокрый песок, поднялся и сказал:
— Подобно богине красоты и любви рождаюсь из морской пены. Прекрасный и бесстыдный в своей ослепительной наготе.
Шустрик, в отличие от своего, условно говоря, резинового друга, был сделан из сверхпрочной стали. Он хотя и не боялся воды, но обычно ухаживал за собой другим манером. Сначала он протирал внешние поверхности спиртом или одеколоном, затем полировкой, а после — бархаткой.
— Ну что, грязнуля, — сказал Мямлик, несколько раз присев и махнув руками, разминаясь и поскрипывая от чистоты. — Похоже, что мы в «Золотом ключике».
— Это где? — спросил Шустрик.
— Это, надо полагать, в Италии. Тому назад лет двести или триста.
— Что будем делать?
— Делать нам тут по большому счёту нечего. Тут уже работает товарищ из нашей редакции…
— Буратино и Мальвина, — подсказал Шустрик.
— Даже двое.
— Полезем дальше?
— Полезем. Только знаешь что… Пойду дёрну напоследок за бороду этого… который с плёткой.