Один маленький грех, стр. 31

— О, Эсме! — Это прозвучало почти как раскаяние. — Какое прекрасное, чувственное создание.

Положив руки на внутреннюю поверхность ее бедер, он развел их шире, затем наклонил голову и коснулся ее языком.

— Ах! — вскрикнула она, потому что наслаждение было так велико, что она не могла удержаться от крика.

— Расслабь ноги, любовь моя. Откройся для меня, Эсме. Позволь мне сделать тебе приятное.

«Позволь мне сделать тебе приятное».

Она сжималась под его прикосновениями. Боже! Он может, она инстинктивно чувствовала это. Но что это будет? Его руки жестко давили на внутреннюю поверхность ее бедер, пока она не распростерлась безвольно на постели, затем большими пальцами он раздвинул ее плоть. Его язык скользнул внутрь, во влажную глубину, усиливая ее желание, пока не коснулся самого потаенного, и все ее тело начало содрогаться. Все же это было мучительно — наслаждаться легкими короткими движениями его языка, а затем долгими, томительными поглаживаниями. Эсме била дрожь, она растворилась в новых ощущениях.

Когда осознание происходящего вернулось к ней, она увидела, что Аласдэр стоит на коленях. Она прерывисто вздохнула, увидев, какой большой была его напряженная плоть. Он поднял голову и рывком отбросил со лба закрывавшие глаза тяжелые золотые волосы. Теперь его горящие глаза смотрели прямо на нее, а рукой он водил по своей невероятно длинной плоти, обхватив ее. Эсме с трудом проглотила комок в горле и протянула к нему руки в зовущем жесте. Но он опустился рядом с ней. Утомленная и непонимающая, она повернулась на бок лицом к нему. Он должен что-то делать, а не просто смотреть ей в глаза, смутно думалось ей, но что?

— Аласдэр, я… я хочу…

— Ш-ш, любовь моя, — шепнул он, прикладывая палец к ее губам. — Я знаю, чего ты хочешь. — Он придвинулся ближе, опрокинул ее на спину и накрыл своим телом.

Вот оно. Наступил момент, которого каждая женщина и жаждет, и боится. Но он против ожидания не вошел в нее. Он снова поцеловал ее, царапая лицо щетиной; его ноздри широко раздувались, дыхание участилось, сделалось неровным.

— Возьми его, — простонал он, как если бы слова выходили из глубины его тела. — Эсме, возьми его. — Он почти грубо взял ее руку и направил, куда хотел.

Эсме сделала то, что он просил, просунув руку между их телами. Он был гладкий, но твердый и теплый, и он пульсировал. Она попробовала погладить его так, как это делал он, проводя крепко сжатыми пальцами по всей его длине. Аласдэр приподнялся на локте и задрожал.

— Еще, — выдохнул он, глаза у него были закрыты. Эсме повиновалась, удивляясь, что его тело оказалось не в его власти. Он задрожал, а потом снова накрыл ее рот своим и стал неистово целовать ее. Эсме внезапно ощутила свою власть над ним, свою способность давать ему наслаждение. Длинные изящные пальцы Аласдэра сомкнулись поверх ее пальцев, побуждая ее совершать движения вдоль его горячей плоти, а его язык глубоко проник в ее рот. Она снова и снова повторяла одни и те же движения, чувствуя его пальцы на своих, его язык обвивался вокруг ее языка, его тело содрогалось все сильнее, пока наконец он с глухим стоном не оторвал от нее свой рот. Она еще раз провела рукой вдоль его плоти, и его прекрасное тело откинулось назад, рот открылся в молчаливом торжествующем крике. Эсме ощущала, как снова и снова содрогалась его плоть, пока теплое влажное семя не изверглось на ее живот.

Аласдэр недолго оставался умиротворенным. Он позволил себе около часа подремать, обняв Эсме, потом заворочался — чувство вины и беспокойство овладели им. Он неохотно оторвался от ее теплого тела и возвратился с влажным полотенцем, взятым с умывальника.

Эсме открыла глаза и застыла.

— Сорча?.. — испуганно выдохнула она, поднимаясь на локте и откидывая с лица волосы.

— Пока ничего. — Он провел рукой под ее подбородком. — Отдыхай, Эсме. Уже поздно. Я позабочусь, чтобы доктор Рид послал за тобой, если будут какие-то изменения.

Она села с прямой спиной, не заботясь об упавших простынях. И менее застенчивая женщина натянула бы их, чтобы прикрыть свою наготу, но Эсме, казалось, это совершенно не заботило.

— Ты уходишь? — спросила она, беспокойно вглядываясь в его лицо.

Одному Богу было известно, как ему не хотелось уходить.

— Так будет лучше, — сказал он. — Слуги начнут шептаться.

— Аласдэр… — начала она, затем остановилась. — Я хочу знать… Я хочу, чтобы ты сказал мне почему.

Вопрос относился не к его уходу, и он знал это. Но как объяснить? Он сел на постель.

— Эсме, ты дала мне огромное наслаждение, — ответил он. — Можно, мы оставим все как есть?

Она покачала головой:

— Нет.

Он рассеянным жестом заправил выбившийся завиток ей за ухо.

— Эсме, ты очень молода, — начал он. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но он приложил палец к ее губам. — А я повидал гораздо больше того, чем следовало бы.

Выражение непреклонности появилось в глазах Эсме.

— У меня нет опыта, но меня нельзя назвать несведущей, — сказала она. — Это разные вещи.

Он наклонился и нежно поцеловал ее.

— В самом деле? Хорошо, мы поговорим об этом завтра, когда уже не надо будет бояться за Сорчу и мы сможем рассуждать здраво.

Она оторвала от него взгляд и уставилась в темноту.

— Ты не хотел меня? — спросила она. — Это я сама бросилась на тебя? Ответь мне, Маклахлан.

Он снова стал для нее Маклахланом.

— Да, Эсме, я хотел тебя. Но желание и право взять желаемое совсем не одно и то же.

Она снова откинула назад волосы.

— Я была дурочкой, да? — шепнула она. — Иногда мне кажется, у меня не больше мозгов, чем у гусыни.

Аласдэр не знал, что на это сказать, но он понимал, как тяжко бремя раскаяния. В неясном свете камина он видел, как она выскользнула из постели и пошла по ковру к кучке лежащей на полу одежды. Она была такой прекрасной и такой хрупкой. Хотя слово «красавица» не совсем подходило к ней, а ее хрупкость была обманчивой. Этой ночью в ее объятиях он не просто испытал наслаждение, он испытал покой, ощутил силу, понял, что оказался там, где ему надлежит быть. Но ведь он не годится для Эсме. И ему совсем не следовало быть в ее постели. Эсме стояла перед ним в ночной рубашке.

— Постарайся поспать, милая, — пытался он убедить ее. И снова, упрямо тряхнув головой, отчего ее длинные мерцающие волосы опять рассыпались по плечам, она сказала:

— Я должна идти к своей сестренке. Я не помешаю доктору Риду, клянусь. Мне не заснуть, пока я не увижу Сорчу.

Глава 6,

в которой леди Таттон приходит в ужас

На следующее утро Аласдэр проснулся, едва рассвело, с чувством, что над его головой навис дамоклов меч — вернее, три меча. Спать ему почти не пришлось. Наверное, уже в пятый раз после полуночи он спустился вниз, чтобы посмотреть, как там Сорча.

Доктор Рид дремал в кресле, сложив руки на животе.

— Около часа назад она начала шевелиться, — сообщил он. — Ее зрачки реагируют нормально, плечо выглядит хорошо. Думаю, опасность миновала, сэр Аласдэр.

— Слава Богу. — Он подошел к кровати и взял крошечную ручку Сорчи. Мысль о том, как ей могло быть больно, была невыносима для него. Но сейчас она, похоже, спала естественным сном. Она на самом деле выглядела нормально. Аласдэр почувствовал огромное облегчение. Доктор встал.

— Думаю, к полудню она проснется. Тогда мы узнаем, если сможем определить, насколько дискомфортно она себя чувствует. Может быть, день-два она будет капризничать.

Аласдэр заулыбался, дотронулся до мягких детских завитков.

— О, Сорча не будет терпеть дискомфорт, — сказал он. — И она даст знать об этом очень убедительно.

— Гм! — сказал доктор. — Избаловали? Аласдэр пожал плечами.

— Я предпочитаю сказать — души в ней не чаяли. После того как доктор ушел, он в спешке подкрепился гренками и кофе, потом быстро оделся. День предстоял трудный. Он знал, что будет делать, чувствовал себя прескверно и не мог понять, виной тому страх или ожидание неизбежного. Он был виноват, очень виноват перед всеми, потому что позволил ситуации дойти до этого.