Дурочка, стр. 3
Ганна села, обняла тетку Харыту. Так и сидели обнявшись.
7
Ночью в келье собрались вокруг Ганны дети. Одна девочка рыжая, Конопушка, сгорая от любопытства, спросила Ганну:
— Кто ты такая, девочка?
Ганна молчала. Смотрела ясно.
— Как тебя зовут? — спрашивала Конопушка в нетерпении. — Скажи! Чи она немая, чи она глухая?
Ганна глядела иконно и бесстрастно.
— Я ей сейчас сказку расскажу, — сказал худенький мальчик по прозвищу Чарли.
— Зачем? — пожал плечами толстый мальчик Булкин. — Если она глухая, она твоей сказки не услышит.
— Вот мы и проверим, глухая или нет. Слушай сказку, девочка. В одном доме жила мама с дочкой. Жили-жили, пришло время матери умирать…
Три сестрички — Вера, Надя и Люба — заплакали.
— И вот перед смертью позвала она дочку и говорит ей: — Об одном прошу тебя, дочка, — не покупай, дочка, красного пианина, не открывай, дочка, красной-красной крышки, не играй на красных-красных клавишах красную-красную-красную музыку… И вот мать умирает, ее хоронят на очень хорошем кладбище, ставят памятник, и дочка начинает жить одна. Вот живет она, живет и забывает слова своей матери. Однажды она пошла в магазин и увидела там красное пианино. И так оно ей понравилось, что она его купила. Привезли ей красное пианино домой. И вот настала ночь, и решила дочь поиграть на пианино. Подошла она к красному пианино, открыла она красную-красную крышку, заиграла на красных-красных клавишах, полилась красная-красная-красная кровь… ОТДАЙ МОЕ СЕРДЦЕ, ДЕВОЧКА! — протянул вдруг к Ганне свою руку мальчик.
Закричала Ганна, побежала по коридорам, будто гнался за ней Тот, требуя красного сердца, и сердце ее само из груди выскакивало, она его рукой держала, чтоб не выпрыгнуло. Тяжело кричала: «Га-а-а-а!!!» — по-звериному, как дети не кричат, так только звери от смертельного страха кричат. Следом за ней бежал Марат.
Все из келий выскочили и тоже кричали, бежали за ней по мрачным коридорам монастыря.
Ганна наткнулась на кого-то. Подняла глаза — Тракторина Петровна стояла скрестив руки, как скала; над скалой — в глазах — молнии. Дети встали позади Ганны тяжело дыша. Тракторина Петровна Ганну за руку взяла, всем остальным сказала:
— На улицу — марш!
8
При лунном свете бегали по двору кругами дети.
В центре Тракторина Петровна стояла, крепко Ганну за руку держала:
— Бегом марш! Быстрее! Еще быстрее! Я покажу вам, как издеваться над Ганной! Запомните: Ганна — дурочка! Она — сумасшедшая! Понятно? Она — не как вы! Она — как животное! Она — как собака. Разве можно мучить животных? Бегом! Не обижать ее! Ганна — больная! Я пойду, а вы побегайте, подумайте. Ганна — стой и смотри. Я скоро приду. Марш! Марш! Левой! Марш! Марш! Левой! — Тракторина Петровна ушла, шагая, громко командуя голосом себе и своим ногам.
В строю бежал Чарли. Сказал Марату:
— А все же я ее проверил! Ведь не глухая! Может, она и дурой притворяется? Давай проверим!
— Тронешь Ганну еще раз — убью! — Марат показал кулак.
— Втюрился, что ли? В дуру влюбился? Да?!
Схватились, как молодые щенки, покатились по земле рыча.
Дети не останавливаясь бежали. Марат и Чарли клубком подкатились к ногам Ганны.
Ударил Чарли Марата поддых головой. Убежал в строй.
Марат лежал у ног Ганны. Ганна присела, погладила лицо Марата, убрала окровавленные волосы со лба.
Марат открыл глаза, благодарно взглянул на нее.
Дети продолжали свой бег. Дышали хрипло, изнемогая.
9
Утром, убираясь в кумачовой комнате, тетка Харыта достала из узелка икону. Вытерла пыль: Божья Мать с ребеночком. Повесила в красный угол, перекрестилась. Услышала рядом:
— Убери икону! — Тракторина Петровна стояла в дверях.
— Нельзя, — кратко сказала тетка Харыта.
— Тогда я сама, — двинулась Тракторина Петровна к иконе.
— Нельзя, — заслонила ей путь тетка Харыта.
— Да почему нельзя?
— Нельзя, и все. Пасха сегодня, Петровна. Христос воскрес!
— Сказки! Не было никакого Христа. А если был… Раз его власти казнили, значит, знали, за что, поняла? Властям виднее. Сними икону! В советском учреждении ей не место!
— А где?
— На свалке истории!
— Где ж она, та свалка?
— Убирайся! — не стерпев, заорала Тракторина Петровна. Потом добавила, себя сдержав: — Убирайся, раз уборщица. Не лезь не в свои дела. Иди вон, детей накорми!
10
Марат с Ганной шли по двору.
— Хочешь, я тебе что-то покажу? — спросил Марат Ганну.
Ганна кивнула.
— Марат, вы куда? Пойдем в столовую! — крикнули брату сестренки, пробегая.
— Мы сейчас… — Марат вел Ганну к сторожке.
Заглянули в щель. В сторожке сидел сторож и ел. Отрезал огромный ломоть хлеба, намазал его маслом, отрезал сало, сало положил на масло… Откусывал, мерно жевал. Ганна оглянулась на Марата.
— Я знаю про него одну тайну… — прошептал Марат. — Ты никому не скажешь?
Ганна покачала головой: нет.
— Поклянись!
Ганна беспомощно улыбнулась.
— Ладно, я так скажу, — решился Марат и отчетливо по слогам прошептал ей на ухо: — Говорят, что, когда был голод, Он Ел Детей!
С ужасом посмотрела на Марата Ганна. Перевела взгляд на сторожа: челюсти сторожа работали как жернова. Ганна вдруг схватилась за горло, прикрыла ладошкой рот, скорчилась: ее тошнило. Сухие спазмы сотрясали ее тело.
— Что с тобой? — зашептал Марат. — Тебе плохо? — И, не зная, что делать, бил ее по спине, словно она подавилась.
Сторож вышел на порог — огромный, небритый. Глянул на них. Они застыли. Долго глядел на них, нелепо застывших. Поглядел им в глаза. Потом расстегнул ширинку, начал мочиться. Ганна посмотрела вниз, подняла глаза. Сторож слегка усмехнулся. Попятилась Ганна.
Схватив Ганну за руку, побежал Марат. За углом спрашивал:
— Ты испугалась? Тебя рвало? Ты представила, что он тебя ест?
Ганна на все его слова мелко кивала.
— Ты не бойся! Тракторина Петровна говорила, что он не всех детей ел. Он выбирал. Он ел только кулацких детей. Чтобы польза была для общества. А мы же с тобой — не кулацкие. Ты не бойся…
11
В столовой по столам расхаживал Чарли. Прогуливался по столам походкой Чарли Чаплина, на которого был похож. Вместо тросточки — поварешка, лихо ею он покручивал да поигрывал.
— Чарли, иди к нам! Нет, к нам! К нам! К нам! — кричали дети со всех сторон.
Чарли, стянув с головы Булкина шапку, перепрыгнул на другой стол.
— Булкин! Шляпа! — крикнули толстому Булкину.
Булкин схватился за голову. Побежал за Чарли. Падая, кувыркаясь, Чарли зашел в тыл к Булкину, ударил того в зад и, спрыгнув на пол, теперь улепетывал.
— Держи вора! — кричала Конопушка. — Лови его!
Три сестры выстраивали стулья на пути Чарли. Чарли, подбежав, легко перемахнул через них ласточкой и — оказался в объятиях Тракторины Петровны: пойманной птахой трепыхался в ее могучих руках. Поставив Чарли рядом с собой, призывным, влажным, грудным голосом — каким корова-мать зовет своих детей — Тракторина Петровна сказала:
— Пионеры! К борьбе за дело Коммунистической партии большевиков будьте готовы!
— Всегда готовы! — грохнуло в столовой.
— Песню запевай! Поют только пионеры! Поет только левый стол! Начали!
пел левый стол.
Правый стол молчал. Чарли из-за спины Тракторины Петровны корчил рожи. Поварешкой дирижировал. Уткнувшись в ладони, правый стол трясся от смеха. Потом засмеялся и левый — поющий. Беззвучно смеялись уже все. Только одна Ганна среди тишины пела сильным чистым голосом, глядя куда-то вверх, выше потолка: