Близнецы и Сгоревший Замок, стр. 27
— А что Лида? — спросил отец.
— При чем здесь Лида?! — изумился Олег.
— Я имею в виду: что она думает?
А Ольгу почему-то неприятно изумили слова папы-Севы… про Лиду.
— Сказки братьев Гримм, — сказала бабушка Тома.
— Это ты в смысле чего?
— Это я в смысле живого огня.
Оля чувствовала, что она тоже не верит ни самостреляющим ружьям, ни самовылезающим неизвестно откуда огням!
А в ошибку пожарного инспектора ты веришь?
По правде говоря, тоже не очень. Она верит в злоумышленника, который неизвестно как пробрался в дом и неизвестно зачем развел огонь под письменным столом в кабинете Берестова-папы.
Но когда попробуешь представить себе этого человека, а главное — причины, по которым он совершил свое злодейство, то понимаешь, что лучше все-таки и проще поверить в «огненного зверя».
И с удивлением она услышала, что ее родная половинка решает… окончательно решается поверить в живую «Огневушку» (как в сказках Бажова). Даже потом стал звонить Лиде, сообщил, что следствие закрыто, что это самовозгорание…
Но ведь ясно же: не то здесь что-то! Однако Оля промолчала… Ей теперь ужасно хотелось попасть на бывшее место происшествия, все осмотреть самой. Ей почему-то казалось: вот она посмотрит и поймет, как дело было и в чем же там правда!
Но несколько дней не было никакой возможности заниматься чем-нибудь, кроме самых необходимых дел. Уроки, репетиции, спектакли. Наконец в четверг вечером они узнали, что завтрашнее представление отменяется. Причина здесь не важна, и мы не станем на ней останавливаться. Главное, появлялись свободные полдня. И Оля сразу подумала, что хорошо бы поехать в усадьбу, все там разведать, собственно, просто посмотреть — самой, своими глазами.
Да только ведь ее туда не звали! И, вернее всего, вряд ли будут рады, если она опять начнет там копаться. Может, как-то при помощи Олежки?.. Спросила голосом Лисы Патрикеевны:
— А ты что сегодня собираешься?
И по тому, как братец начал ускользать от прямого ответа, Оля поняла: у него с Лидой встреча…
А меня не приглашают!
И тут дело не в обиде. Она не обижалась, но ей надо было туда попасть.
— А скажи, пожалуйста, вы где встречаетесь? Он покраснел.
— Да просто… погуляем немного. — Ему не хотелось от сестры ничего скрывать, но и не хотелось ничего рассказывать.
«Погуляем немного» — скорее всего это значило, что за город они не поедут.
Ну и прекрасно!
Туда может приехать Ольга — под каким-нибудь предлогом… Под каким — это всегда можно придумать… даже заранее не придумывая.
Подождав, когда брат ускачет на свидание, Оля буквально минут через пять вылетела из дома.
— Ты-то куда, птица? — спросил дед Олава, с удовольствием глядя на свою прелестную внучку.
— Ой, дедушка, как нехорошо с твоей стороны кудыкать!
— Хитрость в тебе чисто ямайская! — Олава Джонович усмехнулся.
— Это в смысле какая?
— А такая, которая всему свету видна… Куда же ты все-таки отправляешься?
Ольга помучилась сомнениями две-три секунды, а потом все ему рассказала. Причем быстро и толково.
— Ну и что ты там собираешься заметить?
— В том-то и дело… — Ольга развела руками. — Но чего-нибудь я там обязательно увижу!
План у нее был такой. Доехать докуда можно на автобусе — хотя б до того же Еловина. А оттуда на лыжах… Это и не очень подозрительно, кстати. В смысле, что девочка каталась-каталась, а потом устала дико и решила забрести на огонек к своей подруге… Ах, ее нету? Ну, а можно, я тогда вот здесь вот — с краешку, на крылечке… Как говорится в той сказке: «Я лягу на лавочку, хвостик под лавочку, курочку под печку…»
И, возможно, это уже получится не совсем «ямайская хитрость», а кое-что похитрее!
Она действительно доехала до Еловина, а оттуда пошла в направлении усадьбы господина Берестова. Здесь это место, конечно, знал всякий. Впрочем, всяких, увы, не оказалось: январский мороз, дело к вечеру… Кого тут на лыжню потянет?
Ей попался один-единственный физкультурник — старый дяденька, от которого пар валил, как от тепловоза. Он и указал дорогу: через поле, потом по березняку, потом в горку, потом…
— Ее уж и видать будет!
Глава XXX
В замке
Вскоре Оля поняла, что она отнюдь не выдающаяся лыжница и напускать на себя поддельную усталость вовсе не придется, потому что усталости и так хватало. Ведь это был ее первый поход за два или даже три года. Потому что прошлую и позапрошлую зимы они провели, как говорится, «в южных регионах», где леса жиденькие, а морозы и снега тоже.
Теперь Ольга плелась на тяжелых, словно бы сделанных из чугуна, лыжах, уверяя себя, что ничего страшного не происходит, что никуда она не денется.
Так оно в результате и случилось, но стоило ей это немалой силы воли… если только так можно выразиться. Оля подъехала к усадьбе в таком состоянии, что, если б надо было сейчас сыграть отчаявшуюся, чуть не ревущую девочку, — это ей удалось бы запросто.
Но в такие моменты — если только человек действительно проявил силу воли и честно боролся с трудностями — к нему приходит удача. Оля увидела калитку в сплошном высоченном заборе. И, совершенно не надеясь, что она открыта, толкнула железную дверцу лыжной палкой.
Калитка открылась!
За ней была неплохо утоптанная дорожка, которая вела куда-то в столетние елки, которые уже являлись «личным лесом» господина Берестова и… его дочки. И по этой дорожке шла женщина. Услышав калиточный скрип, она быстро обернулась. Медленная, несколько удивленная улыбка появилась на ее лице:
— Олег?.. Хм, а ведь ты не Олег, правда?
— А я и не говорила, что я Олег, — улыбнулась Оля в ответ. — Мне можно сюда въехать?
— Думаю, что можно, — ответила женщина. — Ты ведь знакома с Лидой, верно?.. — Секунду она вглядывалась в Ольгу. — Понятно! Ты родная сестра Олега… — И наконец заключила: — Ты его близнец!
Тогда и Оля догадалась, кто перед нею:
— А вы Вера Петровна! Он мне про вас рассказывал.
Так оно и вышло. Вера Петровна тоже работала в усадьбе: убиралась, следила за бельем, ну и все тому подобное. С наслаждением снимая лыжи и втыкая их в снег, хитрая Оля подумала, что Вера Петровна — это же для нее сплошное везение.
А добрая женщина думала, что Ольга для нее — сплошное везение, потому что иначе калитка осталась бы незапертой, а это вовсе «не поощряется». Особенно после того пожара!
— При чем здесь после пожара? — сразу взялась за дело «госпожа сыщица». — Вы же первая говорили, что там само загорелось!
— Ишь, какая! — Вера Петровна покачала головой. — Вижу, ты не веришь в мою… «теорию»?
Ольге неудобно стало перед этой взрослой женщиной:
— Ну, вообще-то…
— А я и сама от нее не в восторге!
В это время они подошли к каменной махине Берестовского дома, рядом с которым даже вековые сосны казались лишь театральной декорацией.
Перед тем Оля заблаговременно сказала Вере Петровне, что устала, наездилась, что ударила коленку, И потому само собой получилось, что милая эта женщина позвала ее в дом. Все шло как по маслу!
— Там сейчас рабочие, — пояснила она. — Ремонт… после этого делают.
— Понятно…
— А коленку твою я могу посмотреть, — продолжала Вера Петровна, — я ведь раньше медсестрой работала…
Что ж, за всякое везение надо и расплачиваться! Хотя, с другой стороны, коленка — такое удачное место: у тебя, допустим, даже никакого синяка нет, но ты все равно можешь спокойно говорить, что она болит.
Нет, извините, спокойно не можешь. Потому что спокойно говорить такое — это надо совести не иметь!
Но так или иначе она оказалась в доме, только в той его — скажем прямо — небольшой части, которая была отдана… слугам.
Слово это, конечно, не совсем обычное. Но как же еще назвать людей, которые готовят хозяевам обед, следят за чистотой, охраняют. Ну и тому подобное.