Орел расправляет крылья, стр. 54

– Ну что, орлы, – приветствовал я их, – войны хотели? Так вот она вам. – Я покачал головой. – А подумайте, что бы мы сейчас делали, если бы в свару со шведами вляпались?

Все, кто был в кабинете, переглянулись. Да уж… А я невольно прикусил губу. Это ж ведь опять пойдет гулять байка о том, как Пресвятая Богородица своему избраннику наказала со свеями в войну не вступать, потому как грядет другая, святая, на коей за православных вступаться придется. А то и чего похлеще придумают…

В принципе, бунт православных в Речи Посполитой зрел уже давно. И причин для его возникновения было множество. После Брестской унии новоиспеченные подданные папы стали столь рьяно помогать иезуитам, коих при Сигизмунде появилось в Речи Посполитой великое множество, склонять православных к принятию католичества, будто это действо не сокращало их собственной паствы. А может, они чувствовали, что она очень недолго будет оставаться их собственной… Тогда бунт, по существу, удалось предотвратить нашей совместной со Вселенским патриархом операцией по восстановлению Киевской митрополии Константинопольского патриархата. Ну да Константинопольские патриархи и Московских митрополитов всю жизнь интронизировали, да и первого русского патриарха, коий появился только лишь (а может быть «уже») сорок три года назад… Тогда нам удалось поставить на киевскую кафедру одного из самых волевых и энергичных иерархов Русской церкви – Казанского митрополита Гермогена. Я считал это двойным выигрышем. Во-первых, Гермоген был настолько сильной личностью, что имел все шансы на избрание патриархом. Да и даже если мне удалось протолкнуть на этот пост Дионисия, Гермоген, останься он в России, скорее всего, стал бы очень сильным центром влиятельной группы в среде церковных иерархов. А это привело бы к тому, что мы с ним точно бы сцепились. И не раз. А так – мы получили весьма сильного лидера православной церкви в Речи Посполитой, и вся головная боль по поводу его характера и способностей досталась Сигизмунду. И когда он умер, а на Киевскую митрополичью кафедру взошел опять же русский архиепископ Исидор, хоть и интронизированный Вселенским патриархом, но прибывший в Киев напрямую из Новгорода Великого, Сигизмунд даже не пикнул. Наоборот, на радостях велел отслужить молебен «во избавление». Что едва не привело к бунту… А во-вторых, были и другие причины. Обман и подавление казачества. Жестокость магнатерии, зарабатывающей огромные деньги на торговле зерном и потому выжимающей все соки из южных, зерновых районов страны, заселенных преимущественно православными. Да мало ли… Оставалось лишь удивляться, почему котел взорвался только сейчас. К тому же одним из самых важных причин этого взрыва являлось то, что недалеко, на востоке, лежала огромная страна, истинная земля обетованная, в коей православные жили так, как можно было только мечтать. Ну или так оттуда казалось…

– Исполчаемся? – негромко поинтересовался Скопин-Шуйский. – С утра велеть рассылать по губерниям голубиных вестников?

Я отрицательно качнул головой.

– Нет. То есть вестников рассылать надобно. Но вот с исполчением подождем.

Все присутствующие удивленно переглянулись.

– Так зачем же рассылать?

– А вы что, думаете, я вот так брошусь помогать бунту против законного государя? – Я наставительно поднял палец. – Бунт против законного государя – преступление, кое должно быть наказано жестко и до конца…

Ну да, только раз дай слабину, и пойдет. Всякие там Разины, Пугачевы, Булавины… а закончится все семнадцатым годом. И сотней миллионов жизней, выпущенных в трубу. Знаем, учили… Но на всех присутствующих этот мой пассаж произвел неизгладимое впечатление. Лица моих ближников окаменели. Нет, не таких речей они ждали от своего государя. Да и… он же вроде и сам о войне говорил. Ну вот только что…

Я мысленно усмехнулся.

– Но отреагировать нам, конечно, все одно надо. Ведь православные от безысходности взволновались-то. Да и народ там русский живет. Нечто о сородичах не порадеем? Так что… – Я сделал короткую паузу, обвел всех несколько насмешливым взглядом и закончил: – Будем собирать Земский собор. Всей землей Владиславу Жигмонтовичу поклонимся, челом ударим, попросим не лить православную кровь да облегчить православным их страдания…

На лицах всех присутствующих отразился крайний скепсис. Сейчас, как же, разбежался… да и хрен тут что от Владислава, лишь полгода назад занявшего польский трон, зависит. Польская шляхта и магнатерия церемониться не будут. Кровавой косой пойдут по землям православных… Да и глупо упускать момент возвернуть под руку русского царя исконные русские земли. Я снова усмехнулся и заметил эдак небрежно, опустив очи долу:

– А вот уж ежели он не соизволит… а меня весь народ попросит, тут уж… – И я замолчал, увидев, как светлеют лица моих соратников.

А что вы думали? PR еще никогда и никому не мешал, и начинать войну без информационного обеспечения и думать не стоило. Эвон в августе две тысячи восьмого в Южной Осетии начали, так потом не знали, как от грязи отмыться…

5

– О-берегись!.. – донесся с соседней батареи протяжный крик.

Я торопливо приоткрыл рот. Резкий звуковой удар от выстрела крупнокалиберной пушки надобно переносить именно так… И спустя несколько мгновений – жахнуло. Это означало, что еще полтора пуда раскаленного чугуна унеслись в сторону видневшихся вдали крепостных бастионов. Я захлопнул рот и снова зачерпнул ложкой гречневую кашу с тушенкой. Эх, до чего же вкусная еда. Может, потому, что она оттуда – из оставленного мира. Из студенчества, из армии, из беззаботной молодости…

– О-берегись!..

Ну вот, еще одного монстра зарядили. Я торопливо проглотил не до конца прожеванную кашу и опять послушно открыл рот. Орудие жахнуло, и почти сразу же вслед за ним спереди, от циркумвалационной линии, послышался грохот двухпудовой осадной мортиры. Я вскинул голову и проследил взглядом путь двухпудовой бомбы. Она летела столь медленно, что полет был виден очень ясно. Со стороны вражеских бастионов донесся отчетливый грохот взрыва, и над одним из них вспухло огромное облако пыли. Я усмехнулся. Что ж, еще пару дней такого обстрела, и Львов мой. Тем более что помощи ему ждать было просто неоткуда…

Польская война тянулась уже третий год. В мае тысяча шестьсот тридцать третьего года я собрал Земский собор, на который прибыли посланцы от взолновавшихся Волыни, Подолии, Киевщины и Запорожья. Они расписывали ужасы, коим подвергались православные в Речи Посполитой, клялись в страстном желании населения и шляхты этих земель, а также казачества перейти под руку Московского государя и умоляли немедленно послать войско на помощь своим собратьям. И, как мне докладывали, до начала собора, так сказать в кулуарах, весьма сильны были настроения насчет того, чтобы немедленно выступить на помощь восставшим. А что мешает-то? Армия – вот она. Для того чтобы собрать распущенные «на жилое» полки, требуется не больше месяца. Шведы замирены. Молодой султан османов Мурад IV, токмо вырвавшийся из-под опеки своей матери Кесем, тут же ввязался в очередную войну с персами. Иных угроз на границах России не предвиделось. Чего не воевать-то? Но я выступил на соборе довольно резко. Шибко попенял посланникам восставших на то, что они бунтуют противу своего короля. Заявил, что ежели бы у меня в царстве кто такой бунт поднял – то я бы раздавил его со всей строгостью. Напомнил собору о том, что пять лет все царство кряхтело под тяжелым налогом, коий только в этом годе должен был быть снят, а коли ввязаться в войну, то налог сей непременно сохранить надобно. А еще попенял посланникам, что они-де пришли предлагать земли под свою руку не по закону и правде, не единой душой, а токмо лишь от сеймиков взволновавшихся воеводств, на коих, судя по тем грамотам, что привезли послы, присутствовало даже менее половины шляхты. А в моем государстве право голоса имеют еще и крестьяне и посадские. В принципе, это все были придирки… но они давали мне возможность не ввязываться в войну немедленно. Несмотря на то что этого же хотело и большинство моей страны.