Люди на краю пустыни, стр. 70

— Я чем-то вызвал его недовольство? — спросил Сэм.

— Он просит об этом, следуя моему совету, — сказала она. — Будет лучше, если все на этой земле увидят его лицо, а твое останется в тени.

Сэм кивнул головой.

— Скажи мне, а он похож на ангела? — спросил он.

— Он прекрасен, — ответила она, — но не так чист.

Потом они обнялись и заплакали. Впрочем, это продолжалось всего лишь мгновение. А потом сопровождающие ее люди вновь подняли ее на носилки, а Сэм вместе с Карпентером вернулся к вертолету. Больше они уже не встретились.

Выйдя на пенсию, я как-то приехал навестить Сэма, горя желанием задать ему кучу вопросов, которые возникли у меня после его встречи с Девственной Америкой.

— Вы ведь знали друг друга, — настаивал я, — вы ведь встречались раньше.

Тогда он и рассказал мне всю эту историю.

Это было тридцать лет назад. Их обоих уже нет в живых, а я настолько стар, что мои пальцы бьют по клавишам с изяществом деревянных чурок. Но я пишу это, сидя в тени дерева, которое растет на гребне холма. Я смотрю на все эти леса и сады, поля, реки и дороги, на месте которых когда-то были лишь скалы, песок да полынь. Это как раз то, чего так хотела Америка. Ради этого мы прожили свои жизни. И даже если мы шли извилистой дорогой, часто сбиваясь с пути и получая удар за ударом, даже если мы едва дошли до цели, все равно нам стоило проделать весь этот путь, поскольку этим местом оказалась столь долгожданная и столь многообещающая земля.

Авторская ремарка

Хотя я порой и прекращал писать малую прозу, но никогда не делал этого намеренно. Я даже не замечал, что перестал писать рассказы, пока кто-нибудь не указывал мне на это. Тогда я пытался найти объяснение.

Причина заключалась не в том, что я писал романы — некоторые из своих лучших коротких работ я написал уже после того, как закончил первые три книги.

Возможно я прекратил их писать потому, что научился писать романы. К тому моменту когда я закончил «Надежда Харта», «Хроники Вортинга» и рукопись «Святые» объемом в тысячу страниц, мне показалось, что моя большая проза обрела более естественный вид. Я уже привык к тому, что у меня есть возможность расширить и конкретизировать текст и даже немного его затянуть, а также ввести множество различных сцен.

Даже те немногие короткие рассказы, написанные мною за последние несколько лет, фактически представляли собой сюжеты, полностью раскрыть которые можно было только в объеме романа. Поэтому из них трудно было что-либо изъять. «Изменившийся человек и Король Слов» — последний мой рассказ, увидевший свет, потребовал огромных усилий, которые мне пришлось затратить, чтобы сократить его до нужного размера. Я вынужден был многое убрать, что изменило рассказ в худшую сторону. Перед этим я написал два рассказа, столь же слабых, как и те, от которых отказалось издательство Бена Бова еще в те времена, когда я начинал писать. Рассказ, который я написал осенью 1983 года, был первой главой романа. Редакторы обратили внимание на этот факт и не стали покупать у меня этот текст.

Думаете, меня это ничуть не обеспокоило? Ведь я был тем самым малым, который в период с 1977 года по 1981 опубликовал более сорока рассказов. Четырежды мои рассказы были представлены в номинациях премии «Хьюго» и дважды в номинациях премии «Небьюла», что обеспечило просто невероятный успех моему второму роману. В общем, вы меня знаете, я тот, кого Тед Уайт обвинил в недостойной саморекламе.

И вот теперь я больше не мог писать коротких рассказов.

Я даже думать о них не мог.

Теперь, казалось бы, не было серьезных причин для беспокойства. Во всяком случае, пока я продаю романы по сходной цене. Мои детишки не умрут от голода только потому, что мне нечего отправить Эду Ферману.

Теперь я даже не читал малую прозу. Я не читал ее с тех самых пор как написал свою статью, посвященную обзору малой прозы в журнале «Сайенс Фикшн Ревью». С тех пор я заглянул в журнал не более чем пару раз, и только для того, чтобы прочитать рассказ кого-нибудь из моих близких друзей. Не думаю, что я прочел больше трех научно-фантастических романов, которые сам я не писал с 1982 года.

Поэтому когда Марк Ван Нейм и Джон Кессель пригласили меня выступить на семинаре писателей в Сикамор-хилл, что близ города Роли, штат Северная Каролина, я сначала засомневался. Впрочем, к семинарам я относился положительно — в свое время мне нравилось преподавать в Кларионе, и вести курс по написанию НФ прозы в Университете Юты. И там я вел семинары и был в полном восторге от этой работы. В общем, я согласился и сказал, что они могут на меня рассчитывать.

А потом я понял, что семинары в Сикамор-хилл будут существенно отличаться от того, с чем я уже имел дело. В Сикамор-хилл мне предстояло подвергнуть риску собственные рассказы, выставив их на обсуждение.

А какие, собственно, рассказы я мог предложить?

Я выслал положенные тридцать пять долларов, отметил в календаре оставшиеся до выезда дни и ушел с головой в написание «Голоса тех, кого нет» и текста лекции «Первопроходцы космоса» для планетария Хансена в Солт-Лейк-Сити. Уже написав «Голос» до половины, я понял, что должен выбросить этот черновой набросок в корзину. Мной овладело дурное настроение, и я решил, что это не та книга, которую хотелось бы написать. Был уже ноябрь, и я приступил к рассказу для антологии лауреатов премии Кэмпбелла, которую составлял Джордж Мартин. Сроки предоставления текста уже давно истекли. «Вот этот рассказ я и возьму с собой в Сикамор-хилл», — подумал я.

Но это оказался вовсе не короткий рассказ. Закончив третью часть, я понял, что это будет даже не новелла. Если бы я раскрыл весь сюжет так, как это положено делать, то получился бы настоящий роман. Я опять столкнулся с той же проблемой. Хоть убейте, но я, как и прежде, не мог написать короткий рассказ!

Я сократил главы, уменьшил количество слов до 42 000 и выслал «Unwyrm» Джорджу. Он сказал мне, что может без труда определить, в каких местах пропущены главы и попросил внести изменения. Я внес изменения, отправил ему новую версию и вдруг понял, что написал половину романа и знал, какой должна быть вторая половина. Так почему бы мне не закончить этот роман? В общем, весь ноябрь и декабрь я занимался тем, что превращал рассказ «Unwyrm» в роман под названием «Wyrms». Я закончил его сразу после Рождества. Потом мне надо было написать новую версию текста лекции для планетария, а после этого я бросился писать статью о компьютерных играх для журнала «Аврал»! И вот наступил Новый год, а я так и не написал ни одного короткого рассказа. Но теперь я уже не мог отказаться от поездки в Сикамор-хилл.

В течение всего декабря я время от времени занимался тем, что обдумывал сюжеты рассказов, которые хотел бы написать. Местом действия я выбрал Юту, которую знал лучше, чем какое-либо другое место, а временем действия — будущее. Война с ограниченным применением ядерного оружия и масштабным использованием биологического привела к значительному сокращению населения и изменению климата, который стал холоднее. Но все же надежда на будущее оставалась. Большое Соленое озеро вышло из берегов, затопив наиболее густонаселенные районы Юты.

В центре моих рассказов оказались люди, которые уцелели после войны. Но не все, а те, которых я выбрал главными героями. Ими стали мормоны и те не мормоны, которые оказались среди них и были вынуждены приспосабливаться к этой необычайно светской религии. Впервые я погрузился в атмосферу мормонской среды еще в 1980 году, когда набросал сюжет пьесы о маленькой семье актеров, переезжавших из города в город и дававших представления на импровизированной сцене, в которую превращали кузов своего грузовика. Взамен они получали бензин, продукты и запчасти для машины.

Впрочем, если бы я попробовал сделать прозу из этих набросков к пьесе, то у меня наверняка получился бы роман, которым я не смог бы воспользоваться на семинаре.