Недалеко от Земли, стр. 63

– А то, – Федор приободрился, но потом как-то сник. – Только не сильно, у меня после вчерашнего ломит все.

– Ничего, – легко молвил Никита. – Пройдет. Это с непривычки. Через пару недель забудешь и думать.

И карусель завертелась. Мальчишка пыхтел, морщился, но вскоре разошелся и перестал думать о мышечной боли. А его старший друг и наставник исподволь наращивал темп. Минул час, прежде чем они завершили тренировку и уселись на траву, друг против друга.

– Нэйгун, – лесник положил руки на колени, ладонями вверх, и прикрыл глаза.

Парнишка склонил голову в знак послушания и повторил движения учителя.

Но медитации не суждено было затянуться.

– Ага! – послышался звонкий голосок Маши. – Вот вы где!

Она вихрем слетела с крыльца, в несколько шагов преодолела разделявшее их расстояние и сходу вклинилась между ними, грациозно припав на колени, обхватив взъерошенные головы и притянув их к себе. Потом сочно чмокнула обоих в щеки.

– Мужчины! – глаза ее лучились счастьем. – Защитники сна!

– Ты чего это? – Плотников-младший ошарашенно посмотрел на сестру. – С глузда съехала?

Но тут встрял Никита.

– Позволь тебе представить, Федор, – с наслаждением сказал он. – Маша – моя жена.

Лицо мальчишки приняло совсем уж озадаченный вид.

– А как же свадьба? – обиженно вопросил он.

– А свадьбу сыграем осенью, – лесник приставил указательный палец к его носу. – Как и положено в деревне.

– Ничего не получится, – огорченно произнесла Маша. – Я тебе не успела сказать, Никита. Я ведь учусь в педагогическом. Последний курс остался. Так что либо сейчас, либо придется подождать до следующего года.

– Сейчас, – хором сказали Никита с Федором, удивленно посмотрели друг на друга и расхохотались, а первый голосом киношного злодея добавил. – Мне надоело ждать.

Вовремя подоспевший Играй весело тявкнул, как бы подтверждая слова хозяина, вывалил язык и свесил голову набок.

Днем они отправились в Елань обрадовать Прасковью Кузьминишну. Та всплакнула по обычаю, но, впрочем, лишь слегка, быстро собралась, и вся компания двинулась к отцу Василию. Священник принял их радушно, значительно кивнул Никите: «Видишь, сподобил Господь!», сотворил крестное знамение и, выслушав, назначил обряд на конец недели. «А перед венчанием, дети мои, – оповестил он, – надобно исповедаться и причаститься. Так что извольте отстоять три дня на службе».

Федор ходил гоголем, свысока поглядывая на соседских пацанов, все ж таки не каждый день сестру замуж выдаешь, да не за какого-нибудь задохлика-сельхозтехника, а за мастера боя и властелина тайги.

Свадьба удалась на славу. Никита ополовинил свои сбережения, а их накопилось за десять лет немало, съездил на станцию и привез чуть ли не полный грузовик снеди и напитков, Прасковья Кузьминишна расстаралась и накрыла гигантский стол, соседки, как могли, помогли, в общем, гуляла вся деревня. Бабы и девки открыто завидовали Маше, еще бы, муж достался статный, красивый, из бывших военных, опять же хозяин отменный, вон какой домище отгрохал вместо прежней лесниковой сторожки. Мужики и парни сначала сдержанно поздравляли, потом вполголоса переговаривались, судили да рядили, ну, а после, выкушав не по одному стопарику водки и самогона, устроили было потасовку – какая ж свадьба без драки! – но Никита подавил ее в самом зародыше, быстро и эффективно, к вящему удовольствию Федора, Маши и уже любимой тещи, показав разбушевавшимся гостям, кто здесь хозяин. Сильно никого не ушиб, но дал понять, что безобразия не потерпит. Зауважали.

И наступила изумительная пора дней, напоенных радостью от сознания того, что он теперь не один, у него есть семья – чудная жена, маленький братишка, мама Прасковья, и ночей, сотканных из жарких объятий, волшебных поцелуев, запредельного слияния душ и тел, короткого забытья на рассвете. Они выпивали друг друга до дна и никак не могли насытиться. Любовь пьянила их и обещала быть бесконечной. А ночной кошмар навсегда ушел из жизни Никиты. Прошлое, наконец, отпустило его.

Июнь пролетел незаметно, а за ним и июль. Федор вытянулся, мышцы его обрели плотность и упругость, движения стали плавными и скупыми, речь избавилась от лишнего мусора, а на Никиту он смотрел теперь, как на непогрешимого учителя, обладающего знанием истины. Сам же великий сэнсей старался делить свое внимание к благоприобретенному брату и жене поровну, чтобы не обижать мальчишку. Днем. Ночь всецело принадлежала Маше.

Она вообще стала хозяйкой всего, она царила в доме, и дом отвечал ей взаимностью. Он как будто стал светлее и выше, в нем появились неведомые доселе ароматы и звуки, восхитительные соцветия и берущиеся ниоткуда солнечные блики. Никита блаженствовал.

А потом появился этот странный летчик. Он же космонавт. Он же маг и кудесник. Впрочем, он понравился всем троим. Даже скептически настроенному Федору. Даже Играю. И пообещал приехать с компанией. После Нового года. И уж, разумеется, когда все они появятся здесь, Никита задаст ему много вопросов, возникших уже после его таинственного исчезновения с обочины лесной дороги. Какого же дурака он свалял после рассказа Дмитрия. Ведь он не поверил! А ведь мог бы все узнать еще летом. Ну, ничего. У него еще будет такая возможность.

А саму новогоднюю ночь Никита проведет в узком семейном кругу. Маша, он, Федор и мама Прасковья. Выпьют по бокалу шампанского в деревенском доме, посидят немного, а потом он уведет жену в свои хоромы. Остался один день. Маша обещала приехать тридцатого.

Он опять глянул в темное окно и сладко потянулся в предвкушении встречи. Соскучился все-таки с сентября-то месяца.

10

Тенькнул сигнал вызова. Кобыш протянул руку и нажал клавишу. Экран осветился, и на нем появилось лицо руководителя полетов.

– «Тайфун» только что причалил, – сказал он. – Пятая палуба, третий стыковочный блок. Будьте готовы.

– Уже… – в глазах полковника мелькнула шальная искра, но, заметив, что Слава сосредоточен и собран, он не стал продолжать. Вероятность того, что после взрыва на орбите будут шерстить вся и всех, была стопроцентной.

Вчера испытателей вызвал к себе Штейнберг и, с сумеречным видом посмотрев на их непроницаемые физиономии, недовольно заявил:

– Вас всех отзывают на Землю. В связи с приостановкой программы исследований. Для тестирования и переподготовки. За вами прибудет российский челнок «Тайфун». Время на сборы до десяти часов утра завтрашнего дня. Вопросы?

– Почему российский? – спросил Тернер прищурившись.

– Потому что он готов к старту, – отрезал Штейнберг. – Я принципиально возражал против вашей эвакуации, но у Земли свои резоны.

– Разрешите идти? – Кобыш, казалось, нисколько не удивился.

– Идите, – директор кивнул и, когда пилоты уже развернулись к двери, неожиданно добавил. – А вас, полковник, я попросил бы задержаться.

Испытатели бросили на своего командира по сочувственному взгляду и гуськом вышли, а Дмитрий, хмыкнув про себя, снова воззрился на Штейнберга.

– Надеюсь, вы помните наш последний разговор? – немец решил сразу взять быка за рога.

– Помню.

– И каков же будет ваш ответ?

– Вы были абсолютно правы в своих предположениях, герр генерал, – с удовольствием сказал Кобыш на идеальном немецком. – Все, кто побывал у Сферы, действительно изменились. Мне кажется, что Сфера вытаскивает на свет божий нереализованные по каким-либо причинам скрытые способности людей. У каждого они свои. У меня, например, как вы уже имели возможность убедиться, проявились таланты к языкам. Тернер, видимо, стал лучшим программистом Земли. Про остальных сказать не берусь, потому что они еще работают над собой.

– Что ж, – Штейнберг задумчиво посмотрел на пилота и пожевал губами. – Вы были достаточно откровенны, и это, несомненно, свидетельствует в вашу пользу. Жаль, что наше сотрудничество прервано в самом начале. Хотя, Бог даст, еще свидимся. Можете идти.