Случайный многожёнец, стр. 13

За ужином Третьяк рассказал свою немудрёную биографию. Как было понятно, третий сын в крестьянской семье, только два старших брата были старше почти на двадцать лет. Отделились они давно и когда умерли родители Третьяка, братья уже обросли семьями, в которых Третьяку не нашлось места. Нет, братья его не выгоняли, живи в семье. Но племянники и племянницы, частью старше Третьяка, с удовольствием подшучивали над ним, а невестки возмущались дармоедом. Возможно, сказался и возраст, тогда Третьяку было всего 13 лет, время сомнений и исканий. Плюнул он на всё и подался в соледобытчики, благо жил недалеко от Соли Камской. Там его хватило ненадолго, замучили соляные язвы. Напросился в подмастерья к кузнецу, у него понравилось. Вместе с кузнецом и поехал на Выселки, куда их позвал Скор.

— А отчего тебя так Скор невзлюбил?

— Так из-за Владки всё. Её Слад обхаживал, а она ко мне повернулась. Вот Слад и завидует. Били они меня, да потом Владка узнала и запретила меня трогать.

— И её послушали?

— Попробуй её не послушай, она сродственница купца Окуня.

— А чего так с железом получилось?

— Тут вот какая моя задумка — хочу я такое железо сковать, чтобы гнулось и не ломалось. Слышал я, будто в дальних краях куют такие клинки, которыми опоясаться можно, а потом они распрямляются, как не бывало. Я уже два года состав подбираю, да не выходит никак. То гнутся, то ломаются.

Долго ещё рассказывал Третьяк о своих опытах, слушал его Белов и прикидывал, что делать с этим умельцем.

Когда костёр прогорел, обмазал Белов налима глиной и закопал в кострище. После чего легли спать. Белов укрылся одеялом, а Третьяк берёстой.

Дождя ночью не было, но проснулся Белов не столько от холода, сколько от сырости. Рядом ворочался Третьяк, стуча зубами. Одеяло Белова вымокло от росы, как будто из воды достали. Белов огляделся, уже светало, похоже, не уснуть. Достал запеченного налима из кострища. Подбросил берёсты, сушняка и раздул из углей небольшой костерок, чтобы только отогреться. Пока всё разгоралось, сходил на берег, умылся и вытащил донку, она была пустая. Вернулся к костру, Третьяк уже сидел у костра и согревался. Оба позавтракали печёным налимом и, затушив костёр, сели в лодку.

Белов снова сел за вёсла, быстро согрелся и, глядя на стучавшего зубами Третьяка, поменялся с ним местами. Потом и Третьяк согрелся, а Белов замёрз. Так они и менялись местами, пока не взошло солнце и стало припекать. С этого времени грёб только Белов, спешивший вернуться домой. По течению, да ещё на вёслах, до устья Сивы они доплыли ещё до полудня. Приковав лодку к знакомому причалу, Белов насыпал в небольшой мешок пару килограммов соли и поднялся к селенью. Мужчин в домах не было, вышли их жёны, а ребятишки позвали старика, говорившего ранее с Беловым.

Белов поздоровался, поинтересовался, всё ли в порядке, где мужчины. Старик, которого Белов понимал сейчас значительно лучше, ответил, что всё в порядке, мужчины на охоте. Долго разговаривать Белов не стал, отдал мешочек с солью, по-соседски, мол, да ушёл.

Вверх по Сиве плыть стало труднее, до устья Бражки Белов грёб сам. Потом, на узкой Бражке, за вёсла сел Третьяк, а Белов рулил, держась глубоких мест. Он решил обязательно добраться домой. Ночевать на берегу очень не хотелось, вспомнилось здешнее изобилие зверей, проказница память, как всегда не к месту, подсунула воспоминание о мелькнувшем в камышах тигре. Поэтому плыли без обеда. Когда Третьяк вымотался вконец, Белов снова сел за вёсла. И к тому моменту, когда солнце зацепилось краем за Липовую гору, лодка причалила к родному (уже родному!) берегу.

Приковав лодку, оба путника с мешками пошли к дому. Никаких следов вокруг дома Белов не заметил. К удовольствию Белова, дом был закрыт изнутри, а на стук вышла Лариса, причём не просто вышла, а сначала посмотрела с чердака. Её осторожное поведение очень порадовало Белова. Отправив Третьяка за остальной солью, Белов сел ужинать вместе с Третьяком, которого познакомил с Ларисой. В дом Третьяка он решил пока не пускать, постелил ему в террасе, а кур выпустил в чулан, насыпав им корма и поставив плошку с водой. Чтобы не пугать Третьяка, фонарь Белов не включал, поужинали в террасе в сгущавшихся сумерках. Измотанный Третьяк уснул сразу. Белов, заперся в доме и долго не уснул, наслаждаясь Ларисой, как и она Беловым.

Утром всё обошлось как нельзя спокойней. После завтрака, Белов рассказал Третьяку свою версию о том, что раньше жил в другом краю, где умеют очень много. Но друзья его пропали, а сам он остался один в этом доме. Знания есть разные, но одному трудно эти знания использовать. К тому же сам Белов не кузнец и с железом работает плохо. Поэтому Белов предлагает Третьяку жить с ним на правах младшего родича.

Третьяк даже не ожидал такого счастья, он просто захлебнулся в благодарности. А Белов не стал её ждать и перевёл всё в практическое русло. Они обошли посадки, которые Лариса содержала в порядке. Белов показал Третьяку, как ставит сети, а затем все вместе занялись прополкой. Третьяк оказался смышлёным, впрочем, странно крестьянскому сыну не уметь полоть. Работали они на прополке и окучивании до вечера, Белов постоянно разговаривал с Третьяком, специально вставляя в разговор побольше русских слов, решив для себя окончательно говорить только по-русски, не усваивать местные диалекты.

Приведя в порядок посадки, в которых Третьяк узнал только капусту и репу с редькой, да горох с бобами, Белов решил заняться строительством. Благо таскать вдвоём брёвнышки не в пример удобнее. Необходимость в курятнике не просто назрела, она напахла. За один день куры основательно загадили чулан, к тому же Белов опасался за их здоровье.

Курятник Белов решил делать большой, как сарай, из нормальных брёвен. С расчётом на ещё какую живность. Благо леса кругом хватало. Тут пришлось достать бензопилу, которая своей работой вызвала у Третьяка просто божественный экстаз. За три дня они напилили шести и восьми метровых брёвен больше сотни. Причём Третьяк настолько быстро и ловко обрубал сучья, что Белов не успевал валить деревья и распиливать брёвна в размер. После многократного инструктажа и рассказов о случайном отпиливании голов и рук, Белов разрешил «младшему родичу» распилить пару брёвен. Счастью не было предела. Работали с рассвета до заката, благо Лариса взяла на себя все хлопоты по хозяйству и прополке.

Деревья пилили вверх по склону, поэтому выше дома образовалась достаточно большая поляна, на которой и решено было делать хозяйственные постройки. Да, первой хозяйственной постройкой был классический нужник из небольших жердей. В дом Третьяка Белов пока не пускал, решив присмотреться к парню получше, и опасаясь шока и веры в волшебство. Вряд ли парень станет трудиться в поте лица, увидев массу «волшебных» вещей. Ночевал Третьяк на террасе, ночи были тёплые. Рыба и мясо на столе были чисто формально, подошла зелень. Огурцы уже созревали вовсю, валом шли помидоры в теплице. Поэтому Белов практически перешёл на вегетарианскую пищу — салаты. Да ещё на кухне он разыскал пачку хлебного кваса и сделал квас. С квасом получилось очень хорошо. Оказывается, Третьяк, в отличие от Ларисы, знал, как его готовить. Решено было осенью купить зерна и сделать солод или даже купить солода. Салаты Третьяк и Лариса пробовали, но ели неохотно. Да и сам Белов понимал, что салаты без масла или сметаны никуда не годятся. Всё равно, пища стала разнообразней, и Белов повеселел — «Налаживается жизнь понемногу».

Курятник сложили невысокий, но большой — шесть на восемь метров. Нижние брёвна положили из лиственницы, а остальные сосновые. Ошкуривать брёвна Белов не стал — не так заметны издали, да и быстрее. Когда делали крышу, Третьяк ещё раз приятно удивил Белова, предложив покрыть крышу корой. Он сам ошкурил несколько лип и почти неделю аккуратно выкладывал крышу обработанными кусками коры. Дубить их, конечно, не стали, но вымочили и отбили. Пока Третьяк работал на крыше, Белов жердями огородил часть сарая для курятника и, наконец, вздохнул полной грудью в прямом смысле этого слова. Чулан освободился и в сенях воздух стал чистым. Что примечательно, на всём строительстве Белов ухитрился использовать всего восемь железных крюков. Оба сразу решили экономить железо.